Не для шиноби

— Минато-сенсей, за что? — нытьё Обито уже порядком давило на уши, но Какаши стойко терпел, только фыркал недовольно и молчал. Довольными (почти до тошноты) здесь выглядели только Рин и сенсей — их улыбочки действовали Какаши на нервы, ровно как и непрекращающийся скулёж бедного-несчастного сокомандника — ещё чуть-чуть и Какаши точно воткнёт кунай ему в глотку, только бы несносный Учиха заткнулся. — Вы проспорили Рин и теперь будете делать то, что она скажет, — легкомысленно улыбался Жёлтая Молния, пожимая широкими плечами и выглядя на редкость безмятежно — Какаши даже завидовал. Злиться и как-то возражать Рин Обито не осмелился, вернее, просто не смог, а потому послушно замолчал, обиженно надувшись. Честно сказать, Хатаке полностью с ним солидарен, ибо то, чем они собираются заниматься это абсолютно бесполезная трата времени — лучше бы Какаши занял его тренировками и медитацией. О, Ками-сама, плести дурацкие цветочные венки посреди войны, когда на деревню в любой момент могут напасть, что может быть, Кьюби его подери, лучше?       Они собирались расположиться на цветочном поле совсем неподалёку от Конохи — всё же, Минато-сенсей по-прежнему оставался самым талантливым шиноби своего поколения и, очевидно, предусмотрительности ему не занимать — Какаши чуть-чуть успокоился, глубоко вздохнул и в очередной раз с тоской подумал о том, что не стоило ему ввязываться в спор с Рин. Суть его была проста до безумия — сокомандница поставила на победу Гая в камень-ножницы-бумага, в то время как мужская часть команды Минато (несмотря на это, сам сенсей во всеобщем кипише не участвовал и шёл со своими проигравшими учениками за компанию) твёрдо была уверена в Какаши — тот, как ни странно, проигрывал крайне редко. Даже Обито, пусть нехотя и с ворчанием, признавал сей очевидный факт. И, как бывает по закону подлости, когда Какаши нуждался в победе больше всего, Гай в кои-то веки выбросил камень против ножниц Хатаке.       И вот теперь они плелись позади отвратительно-жизнерадостного Минато и точно такой же Рин, проклиная всё и вся на свете. Цветочные венки. И какой в них вообще смысл, в этих дурацких венках? Чтобы дарить их и нацеплять на чужие головы? Непрактично и излишне сентиментально — Какаши никогда такого не понимал даже при живом отце. Нацеплять их на свою голову? Звучит глупо. И какой дурак вообще придумал плести венки из цветов... Тем не менее, перечить сенсею не хотелось — Какаши поклялся себе, что всегда будет твёрдо и неукоснительно следовать правилам, а это означало полное подчинение лидеру в том случае, если его приказы никак не перечили законам шиноби. В плетении венков такого, к сожалению, не наблюдалось, а потому ему-таки пришлось следовать за наставником и сокомандницей-ирьёнином, проклиная про себя весь (и людей, придумавших цветочные венки в том числе) белый свет.       Сегодня солнце было настолько ярким, что невольно слепило глаза — отвратительно-хорошая погода, природе, в общем-то, плевать на человеческий траур, но, Ками-сама, неужели обязательно светить так ярко? Какаши щурится недовольно, мельком проверяя себя на наличие оружия — он хранил кунаи и сюрикены даже в гражданской одежде — отец всегда говорил, что никогда не знаешь, куда могут тебя привести даже мирные посиделки. Тем более, сейчас война и удивительно, что Жёлтую Молнию Конохи отпустили куда-то за её пределы, пусть совсем недалеко и ненадолго. Когда они пришли, Какаши нехотя признал, что выглядит это поле неплохо — Рин выбрала хорошее место. Команда Минато уселась прямо посреди каких-то голубых цветов — незабудок, вроде, Какаши не очень хорошо разбирался в травах (кроме, разумеется, лечебных и ядовитых). А Нохара, тем временем, весело хлопнула в ладоши, улыбнулась обворожительно и попросила подождать её здесь, пока она будет собирать цветы для венков. Отлично, теперь ещё и сидеть тут под солнцем, а поблизости ни одного дерева, в которое можно покидать сюрикены. Словом, никаких хороших перспектив на ближайшее время не наблюдается, если, конечно, шиноби Кумогакуре не решат атаковать Коноху, что крайне маловероятно — на данный момент многие из них, как, собственно, и коноховцы, зализывают раны после последнего столкновения.       Несмотря на полную задумчивость и отстранённость, Какаши сразу заметил возвращение Рин — едва слышно всколыхнулась трава под её лёгкой походкой истинного шиноби — подберётся сзади и ты даже опомниться не успеешь, как тебе перережут горло. Размышления о резне, образовавшиеся в голове не к месту, были прерваны всё той же Рин — она уселась аккурат перед Обито и Какаши, принявшись объяснять принцип плетения цветочных (и всё-таки, до чего же нелепо — он уже почти джоунин и возится тут с цветочками!) венков — получалось у неё довольно неплохо, основу Какаши, вроде как, понял. Казалось, всё было хорошо — Обито заткнулся, Минато-сенсей с головой углубился в работу и перестал улыбаться — ровно до того момента, как Рин объявила, что они все просто обязаны обменяться венками друг с другом, и, поскольку Нохара уже договорилась с наставником, Какаши ничего не оставалось, кроме как дарить свой венок Обито. Тот чуть было не устроил истерику с воплями наподобие «Я не притронусь к этому Бакакаши!» и из-за этого драгоценное творение Хатаке чуть не сломалось — Обито до того сильно махал руками, что едва не выбил работу сокомандника у него из рук. Они в который раз чуть было не подрались — их остановил лишь Минато-сенсей, наградив предупреждающим взглядом. С горем пополам все угомонились и продолжили работу под тихим насвистыванием обрадованной таким раскладом Рин.       Не сказать, что у Какаши получалось прямо-таки великолепно (тц, талантливейший шиноби своего селения, и не может с первого раза нормально сплести чёртов венок!), но Какаши успокаивался, глядя на в кавычках шедевр Обито. У того листья из стебельков торчали во все стороны, цветы отваливались, а сам Учиха выглядел так, будто проводит сложнейшую хирургическую операцию. Да уж, хорошо, ему в голову не пришло стать ирьёнином, потому что Какаши лучше бы убился, чем доверился кривым рукам напарника. Честно сказать, Какаши до сих пор удивлялся, как это подобие венка в руках Учихи ещё не развалилось. У самого Хатаке работа получалась более аккуратной, но не такой быстрой, а Рин с Минато-сенсеем (и когда успел?) уже закончили и обменялись венками — Какаши не без зависти отметил, что у сенсея цветы сплетены столь же красиво, как у Рин. А незанятая работой Нохара поступила совершенно нечестно и пошла помогать Обито переделывать косяки (их было немало) в работе Обито. Несправедливо! У него с Какаши одинаковый опыт (то есть, никакой) в плетении венков, но помогать будут этому идиоту-Учихе! Какаши, что с самого начала дня пребывал не в лучшем расположении духа, окончательно скис.       И венок у него получился самым что ни на есть обычным — плачевное положение кое-как исправляли незабудки, невзначай вплетённые Какаши — ему показалось уместным добавить немного голубого к белому. Выглядело... максимум неплохо, а у сенсея и Рин почему-то идеально. Наверняка Минато раньше приходилось плести венки, вот и вышло так... красиво. Какаши и сам не понял, в какой момент начал серьёзно воспринимать плетение цветочных венков. Итак, что-либо исправлять уже поздно — и Обито и Какаши уже закончили, а последний задерживаться ещё ненадолго на этом поле не был намерен. Вероятно, настал самый тяжёлый (для Обито, разумеется) момент — обмен венками. С лёгкой руки ирьёнина учиховский венок с белыми и красными цветами — у него, кажется, были камелии и... вроде бы гардении, да — приобрёл приличный вид и стал выглядеть не хуже, чем у сокомандника. У самого Какаши были гардении (наконец-то он вспомнил их название!) и незабудки.       Обито фыркает, Какаши, укрытый маской, невозмутимо глядит на него в ответ — идеальная каменная маска, никаких лишних эмоций — и тянет свой лохматый венок к учиховской голове с этими идиотскими защитными очками — Обито шипит и скидывает их, чтобы не мешались. Смотрит нарочито пренебрежительно, всячески выражая своё презрительное отношение к происходящему — всё что-то недовольно бормочет себе под нос (Хатаке отчётливо уловил «Бакакаши» — эту дурацкую обзывалку), трёт ладони и мельком показывает язык — Какаши неожиданно для себя следит за этим движением и с размаху опускает венок на чужие жёсткие волосы — они такие топорщащиеся и колючие! Опять-таки, странное и внезапное умозаключение — Обито очень даже мил в этом венке, отчего-то красный и (смущённо?) молчащий. В голове мимолётно проскакивает одна мысль и Какаши давит её в корне — это перечит всем его правилам, не следует поддаваться подобной чепухе.       Обито берёт свой венок с камелиями и осторожно кладёт на чужую голову — у Какаши, в отличие от некоторых, волосы мягкие и пушистые, совсем как шерсть у котят, который Учиха иногда (и потом все руки у него были в царапинах кошек-матерей) гладил. Он, сам не зная, почему, задерживается — стряхивает несуществующую соринку с серебристых волос — взгляд у Какаши становится растерянным, озадаченным немного — без этой своей каменной маски он словно другой человек, и Обито ловит себя на мысли, что хотел бы видеть улыбку этого человека. Без ткани на лице — настоящую. Какаши, наверное, красив. Учиха Обито думает о том, что, наверное, не так уж и плох этот Бакакаши, Какаши Хатаке упорно подавляет в себе мысли о том, что, вероятно, иногда и правилами можно пренебречь.       Через несколько дней всё летит в тартарары — у Какаши чернеет пустая глазница, а Обито не чувствует правую половину тела потому, что его, хах, придавило скалой. Он бы хотел ещё поплести венков с Рин и сенсеем — видеть смущение Бакакаши довольно забавно и сегодня Обито окончательно убедился в том, что его теперь-уже-друг вовсе не плохой человек. Учиха Обито оставляет Хатаке Какаши свой последний подарок и мельком думает о незабудках — Рин, посмеиваясь, рассказала о том, что они означают преданность и искреннюю любовь. Какое невозможно-дурацкое совпадение.