В ночь, когда была гроза

      Кёя, как когда-то метко подметила Харухи, был серым кардиналом. Он следил за всем пристально, при этом напуская на себя безразличный эгоизм. Выгода — его цель в любом деле, при любом раскладе. Он буквально запатентовал эту линию поведения, почти не изменив себе. Почти.       В тот момент, когда она разбила эту вазу, кажется, треснула и его стена отчуждения, его маска отрешённости, его оболочка невмешательства. Кёя был везде и нигде одновременно. Он умело управлялся с делами клуба, выходя в плюс, но при этом не выходил из тени.       Никто и никогда не думал, напускное у него это всё или нет. Пока Харухи не разбила эту судьбоносную вазу. Именно эта девчонка разглядела за толщей стекла то доброе и светлое, что в нём осталось. То, что Кёя — нарочно или нет — не показывал, не выворачивал.       Мысли младшего Отори невозможно было прочитать. В какие-то моменты — безумие — эта малышка своим пронзительным взором вылавливала истинную суть Кёи. В эти самые моменты он не знал, куда себя деть и как с этим справиться.       Его вечная привычка анализировать и систематизировать была пришиблена прямолинейностью и искренностью Харухи. Она внедряла в душу Кёи своё тепло, обволакивая и распирая изнутри.       Он держался лучше всех. Молча, отрешённо, со стороны — он наблюдал за ней и ними. Видел, как один за одним члены хост-клуба попадают в зону поражения. Ко всем, буквально ко всем ним Фудзиока нашла подход. Это было невероятно, это было сильнее возможности Кёи всё рассчитывать и выуживать выгоду там, где, казалось бы, это невозможно.       В какой-то момент в его голове поселилась назойливая мысль о том, что он бы увеличивал этот долг с каждой секундой в геометрической прогрессии, лишь бы Харухи не уходила от них. Ведь если её держит лишь эта обязанность, Кёя может продлить время, проведённое с ней.       Маска окончательно раскололась в ночь, когда была гроза. Когда он оказался с ней один на один. Когда он коснулся её. И когда увидел в её взгляде всё те же искренность и теплоту, которые были предназначены ему. Стена с грохотом рухнула, и он был готов, не сдержав порыва, коснуться её губами, но… — Тебе с этого не будет никакой выгоды, — просто сказала Харухи, парализуя его. Такой простой фразой. Ха. Меткий выстрел.       И Кёя отпустил её. Был ли он способен так поступить с ней? Если бы он был тем эгоистом, коим выставлял себя, — да. Но в нём было то хорошее, доброе и светлое, что разглядела без особого труда Харухи. И этой толики хватало, чтобы он поступился своей выгодой.       Почему он стал помогать ей добраться до Тамаки? Да он без понятия. Кёя не раз задаст себе этот вопрос, выпишет его на листок, а затем скомкает, так и не начав писать ответ, и выкинет бумагу в мусор. Потому что у него нет этого треклятого ответа.       В тот момент, когда он сжал её плечи и притянул к себе, вселенная, в его мире, сжалась до крохотной точки, пылинки, включающей лишь их двоих. «Не отпускай», — думал он в эту секунду, не в силах разжать свои пальцы. Ведь это шанс…       Но он отпустил её, не в силах вершить чужую судьбу. Хотя, если быть до конца откровенным, Кёя плевать хотел на чужие судьбы. Но только не на её. Харухи… Эти глаза, полные искренности и нежности. Эти пальцы, касавшиеся его с заботой и теплотой. Эта улыбка, дарящая щемящее чувство свободы и спокойствия.       Они были не для него. Кёя не в праве был отбирать это у того, кого она посчитала достойным. Он был не в силах сжать её в тот миг в объятиях и никуда не отпускать. Лишь бы обрести свою выгоду — своё счастье. Не в этот раз.       Партия на одного. Как в детстве, когда он в тысячный раз расставлял шахматные фигуры на доску, чтобы вновь сыграть в одиночку. И он проигрывал. В этот раз проигрыш отозвался ускоренным биением сердца и приглушённой болью под рёбрами. В этот раз он не просто потерпел поражение — в этот раз он был разбит в прах и пепел. Такое вообще законно?       Кёя попытался вычеркнуть это чувство, как когда-то вычеркнул её долг из своего блокнота. Однако с памятью так не выходило.       В ночь, когда была гроза, он испытал то, что не сумел принять. В ночь, когда была гроза, он обрёл второе дыхание, при этом потеряв первое. В ночь, когда была гроза, он впервые отказался от пресловутой выгоды. В ночь, когда была гроза, он познал то чувство, которое теперь изредка трепыхается в подобные вечера. В ночь, когда была гроза, он…