Unsteady

— Алло, да, — грубовато ответил Цзян Чэн. Он терпеть не мог, когда сотрудники беспокоили его в нерабочие часы — вот и сейчас, это был звонок менеджера бара. Но все же Ваньинь не мог не ответить — вдруг случилось что-нибудь важное? — Что вы сказали? — Его глаза округлились от удивления. — Да, спасибо за звонок, — он отключился и устало вздохнул. — Вот и посидел в тишине и покое… Было уже почти десять вечера и все, о чем мечтал Цзян Чэн — это спокойно отдохнуть в своем пентхаусе, но у судьбы были на него иные планы. Он даже не успел снять свой рабочий темно-фиолетовый костюм, который он носил с белой рубашкой. Смоляные волосы оставались в тугом — немного прилизанном — пучке, по которому невозможно было определить их настоящую длину. Лишь только пара прядей средней ширины мягко обрамляли его лицо, заканчиваясь в области подбородка. Ваньинь спустился в ресторан и прошел к центральному бару. Он поискал глазами нужную фигуру. Долго высматривать не пришлось, он быстро заприметил мужчину в элегантном темно-синем костюме и рубашке цвета угля у бара. Он выделялся из толпы длинными черными волосами, убранными в низкий хвостик. Цзян Чэн молча сел рядом и ждал, когда его заметят. Однако мужчина был так поглощен своим напитком, что не замечал никого и ничего вокруг. А вот бармен — общительный парень лет тридцати — заприметил своего босса и учтиво кивнул в знак приветствия. Ваньинь махнул ему рукой, давая знак, что не будет сегодня ничего пить. — Повторите, пожалуйста, — немного невнятно попросил Лань Сичэнь, когда его стакан опустел. Цзян Чэн не знал, что именно пил его старый знакомый, но что бы это ни было, Сичэню уже хватит. Ваньинь показал бармену два пальца, что означало разбавить напиток напополам. — Не знал, что ты теперь проводишь свои вечера подобным образом, — заметил Цзян Чэн. Он поставил локоть на стойку, подперев подбородок рукой. Лань Хуань повернулся и с удивлением обнаружил, что у него появилась компания. — Что ты здесь делаешь? — Что я здесь делаю? — с усмешкой переспросил Ваньинь. — По-моему, логичнее спросить тоже самое тебя. Насколько я помню, ты никогда не любил пить. — Я и не люблю, — бармен поставил перед ним новую порцию спиртного, и Сичэнь медленно поднес бокал к губам. — И я предпочел бы побыть в одиночестве. Цзян Чэн с сомнением хмыкнул. — И поэтому ты пришел именно сюда? — Я не мог знать, что ты здесь, — спокойно парировал Лань Хуань. — Ну, конечно! Шансов встретить меня в моем же отеле, где я живу, работаю и отдыхаю почти не было! — он покачал головой. Лань Сичэнь нахмурился. — Я сейчас же уйду, — он потянулся за кошельком во внутренний карман пиджака. Цзян Чэн поджал губы. Лань Хуань, которого он когда-то знал, не был таким нервным. — Иди сюда, — он дернул мужчину за руку, не позволяя расплатиться, и потянул на танцпол. — Что ты делаешь? — Сичэнь смотрел на Ваньиня тусклым взглядом светло-карих глаз. — Даю тебе то, зачем ты пришел, — спокойно ответил Цзян Чэн. В помещении играла медленная музыка, и несколько пар кружились в плавном танце. — Расслабься, — шепнул он и притянул к себе Лань Хуаня. Зрачки Сичэня расширились от удивления, когда он понял намерения мужчины. — Ты хочешь, чтобы я с тобой танцевал? — Ага, — его губы сложились в усмешку. — Но это… Как-то странно… — Сичэнь нервно оглядывался по сторонам. — Мы ведь оба мужчины… Мало ли, что люди подумают… Хватка Цзян Чэна лишь усилилась. — Тебе есть дело до того, что они подумают? — спросил он вкрадчиво, слегка склонив голову вбок. Лань Хуань часто моргал, немного растерявшись. — Мне — нет… Но ты ведь… Это ведь твой отель… — Ага, — согласился он, — именно поэтому я могу здесь делать все, что захочу. А теперь заткнись и потанцуй со мной. Лань Сичэнь тихонько вздохнул и сдался. Он позволил Цзян Чэну вести в танце, потому что его шаги были немного нетвердыми после выпивки. Песни играли одна за другой, а они продолжали медленно кружиться по небольшой площадке ресторана, отведенной под танцы. — Успокоился? — спросил Цзян Чэн, первым нарушив долгое молчание. — Немного, — кивнул Лань Хуань. — Прости, я был груб… — Ничего, я понимаю, — честно ответил Ваньинь. Все эти долгие месяцы он постоянно переживал за Лань Хуаня, но он и его брат никого не подпускали близко к себе, переживая трагедию в узком семейном кругу. Они снова замолчали. Последний раз они виделись несколько месяцев назад на похоронах Цзинь Гуанъяо, куда Цзян Чэн пришел, чтобы поддержать свою первую любовь. Но Лань Сичэнь всю церемонию почти ни с кем не разговаривал. Он стоял возле родного младшего брата и просто кивал, принимая соболезнования. Когда Ваньинь попытался с ним поговорить, то Сичэнь лишь отмахнулся парой односложных фраз, а после позволил Ванцзи увести себя, даже не попрощавшись. С тех пор Цзян Чэн не раз звонил ему, но Лань Хуань никогда не отвечал. Тогда Ваньинь перестал звонить. Но сегодня ему неожиданно набрали из бара и сказали, что пришел его друг — Цзян Ваньинь лично предупреждал персонал, чтобы те сообщили, если Сичэнь вдруг объявится. Он и сам не мог объяснить тогда, почему так сказал, однако что-то подсказывало ему, что рано или поздно Лань Хуань к нему придет. Когда-то они довольно часто встречались именно здесь, поэтому персонал хорошо знал Лань Хуаня. Да и внешность, как у него, было сложно не запомнить. — Я ведь любил его, — неожиданно сказал Сичэнь. Его голос был очень тихим, но Ваньинь слышал его, как никогда, отчетливо. — Я знаю, — ответил он. Ему даже не нужно было уточнять, о ком говорил Лань Хуань. Конечно, речь шла о Цзинь Гуанъяо. Для него это в самом деле не было открытием. Он всегда это знал — знал, что Лань Хуань был влюблен в своего младшего сводного брата. Но от этого он сам не начал любить его меньше. Для Цзян Чэна Сичэнь был первой любовью. Еще когда они учились в университете, Ваньинь до беспамятства влюбился в красивого старшекурсника, от чьей улыбки таяли снега и распускались цветы. Он был и остается для него самым красивым человеком из ныне живущих. Но дело было не только во внешности Лань Хуаня — не менее прекрасным было и его большое сердце. Он был очень чутким, добрым и нежным. — Нет, — Сичэнь покачал головой и немного оступился, на время потеряв равновесие. — Я. Любил. Его. Понимаешь? Любил! — он слегка повысил голос. Цзян Чэн прижал Лань Хуаня еще ближе. Как жаль, что нельзя так прижимать его к себе вечно. — Я понимаю, понимаю, — шептал Ваньинь. — Я все понимаю. — Нет, — в уголках его глаз заблестели слезы. — Не как брата, понимаешь? А как… — вместо нужного слова из его рта вырвался тихий всхлип. Цзян Чэн положил ладонь на голову Лань Хуаня и слегка надавил, заставляя своего партнера по танцам уткнуться лицом в его плечо. Никто не должен видеть это прекрасное ангельское лицо в слезах. Ангелы не должны плакать. — Лань Хуань, я всегда знал, как ты к нему относишься, — тон голоса Ваньиня оставался неизменно ровным. Его тревоги и волнение — последнее, что сейчас нужно Сичэню, поэтому он будет стойким. Ради него. И пусть его сердце разрывается в клочья от одной мысли, что Лань Хуань любил другого, он ни за что это не покажет. Никогда. — Ты, наверное, думаешь, что я мерзкий, да? — сдавленным голосом спросил он, не поднимая головы. — Если бы я мог так думать, то ты сюда не пришел бы. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Всегда знал. Цзян Чэн первым признался Лань Хуаню в чувствах после полугода ненавязчивого преследования — он инсценировал «случайные» встречи в местах, куда чаще всего приходил Сичэнь. Лань Хуань тогда сильно удивился внезапному признанию от парня, которого он даже толком не знал, но не стал отвечать категоричным отказом, а предложил некоторое время просто пообщаться. Так они и начали встречаться. Дружеские встречи переросли в полноценные отношения, а после они приняли обоюдное решение съехаться вместе. Первые три месяца все было прекрасно — каждый день напоминал сказку. Совместные завтраки, обеды и ужины — что может быть лучше? Все свободное время они проводили вместе. Но потом… Лань Сичэнь слишком много времени стал уделять своему сводному брату. Крутой нрав Цзян Чэна не позволял ему смотреть на это сквозь пальцы, день за днем он устраивал Лань Хуаню разборки и сцены ревности. Он начал проверять его телефон и социальные сети. Сичэнь убеждал Ваньиня, что между ним и братом ничего нет и не может быть — еще бы, ведь это был бы инцест. У них с Цзинь Гуанъяо был один отец, но разные матери. Они узнали о существовании друг друга только в подростковом возрасте, но быстро нашли общий язык. Долго жить вместе они не смогли — постоянные упреки донимали Сичэня, а вечные подозрения изматывали Ваньиня. Они решили расстаться по хорошему и разъехаться, пока совсем не опротивели друг другу. С тех пор они поддерживали теплые дружеские отношения. Да, иногда они не созванивались по несколько месяцев, а иногда виделись пару раз в неделю. У них были другие партнеры, которых они свободно обсуждали между собой и даже давали друг другу советы. Чего они никогда не обсуждали — это отношения Лань Хуаня и Цзинь Гуанъяо. Сичэнь то ли стеснялся, то ли чувствовал насколько болезненно Ваньинь реагировал на упоминания сводного брата, но он намеренно избегал даже его имени. И все же Цзян Чэн всегда знал. Знал, как именно относился к брату Сичэнь. Знал, что когда Лань Хуань резко замолкал и менял тему — это означало, что он вспоминал о нем. Именно поэтому Цзян Чэн осознавал, какой трагедией стала для Сичэня смерть брата. Это была глупая смерть — его закололи какие-то грабители в переулке, и он истек кровью еще до того, как скорая успела за ним приехать. Самое забавное, что Цзян Чэн давно перестал ревновать Лань Хуаня к Цзинь Гуанъяо. И его ни капли не смущало это нездоровое влечение Сичэня к кровному родственнику. Они никогда не говорили о том, было ли между ними что-то — поцелуй или нечто более — и вряд ли когда-то станут. К чему ворошить то, что уже стало пеплом прожитых дней? — Ты никогда не переставал меня любить? — с неприсущей ему прямотой спросил Лань Хуань, отстраняясь. Слезы уже высохли на его щеках, но алкоголь все еще блуждал по кровеносной системе, делая его бестактнее обычного. На губах Цзян Чэна появилась усмешка. — Никогда, — не задумываясь, ответил он. Со сколькими бы он не спал, скольких бы не пускал в свою жизнь, никто так и не пробрался в его сердце — оно было навсегда занято одним лишь Лань Хуанем. С тех пор, как они расстались, прошло почти десять лет. Ваньинь давно понял, каким наивным и глупым когда-то был. Никто не смог бы встречаться с тем молодым и горячим Цзян Чэном — даже такой человек, как Лань Хуань: с бесконечным терпением и неиссякаемым запасом доброты. — И никогда не перестану, — они перестали танцевать и лишь неловко топтались на месте. — Как мне теперь жить… — Лань Хуань нервно сглотнул. — Как жить, зная, что его больше нет? — он не позволял слезам пролиться, но было ясно, что Сичэнь на грани. — Идем, — Цзян Чэн сделал шаг назад, перехватил ладонь мужчины поудобнее и потащил его за собой — прочь из ресторана. Ваньинь привел его в отдельный лифт, которым пользовался только он, и нажал на кнопку последнего этажа. — Почему ты никогда не спрашиваешь? — неожиданно спросил Лань Хуань. В его голосе слышалась нотка недовольства. — О тебе и твоем сводном брате? — догадался Ваньинь, и Сичэнь кивнул. Цзян Чэн опустил взгляд на свои ботинки, делая вид, что разглядывает не запачкались ли они. — А ты думаешь, я хочу знать о том, что между вами было? — прямо спросил он. — А ты выслушаешь, если я захочу рассказать? — замерев, спросил Лань Хуань. Ваньинь набрал в грудь побольше воздуха и посмотрел на мужчину серьезным взглядом. — Я выслушаю все, что ты когда-либо захочешь мне рассказать. Это было очень короткое предложение с очень глубоким смыслом, но они знали друг друга достаточно, чтобы не нуждаться в пояснениях. Они оба знали, что полная форма этой фразы звучала бы примерно так: «Я люблю и принимаю тебя полностью. Я выслушаю все плохое и хорошее, что ты захочешь рассказать. Я выслушаю даже то, что сделает мне больно. Я сделаю ради тебя все». На губах Сичэнь появилась легкая улыбка. — Спасибо, — кивнул он, — тогда я никогда не расскажу тебе это. Цзян Чэн кивнул. Он тоже понимал, что скрывалось за односложным ответом Лань Хуаня: «Я никогда не скажу тебе то, что ранит тебя. Я не хочу делать тебе больно». Лифт открылся, тихонько звякнув. Цзян Чэн вышел первым и приложил карточку к считывателю возле двери в пентхаус. Та щелкнула, и Ваньинь нажал на ручку, пропуская Лань Хуаня вперед себя: — Проходи, — сказал он, открыв дверь. Походка Лань Сичэня немного пружинила. Он зашел внутрь и застыл, сделав всего пять шагов. Никогда прежде он здесь не был. С тех пор, как Цзян Чэн стал главой этого отеля, они часто встречались в ресторане или баре, но никогда раньше Ваньинь не приводил его к себе. Они были взрослыми людьми и прекрасно понимали, чем обычно заканчиваются поздние вечерние встречи наедине. Вот и до Лань Хуаня наконец дошло, насколько двусмысленно выглядела ситуация. — Слушай, зря я пришел, я лучше… — Он развернулся в сторону выхода, но Цзян Чэн преградил ему путь. — Успокойся, — он взял его за руку и мягко переплел их пальцы между собой. — У меня нет никаких намерений. Я знаю, что ты пришел не для секса. Сичэнь кивнул. Он верил Ваньиню. Цзян Чэн, продолжая держать мужчину за руку, привел его в гостиную и усадил на диван. — Хочешь чего-нибудь? Лань Хуань уже собирался ответить, как Ваньинь его перебил: — Спиртное я тебе не дам. Ты никогда не умел пить. Сичэнь улыбнулся. — Тогда сок. — Яблочный? — Как всегда. Цзян Чэн быстро вернулся с двумя стаканами. — Держи, — он протянул один Сичэню. Какое-то время они молча пили сок. — Почему у нас не сложилось? — спросил Лань Хуань, посмотрев на Цзян Чэна. Тот как-то грустно улыбнулся и сказал: — Тебе огласить весь список причин? Сичэнь тоже заулыбался и покачал головой. Они оба знали, что вопрос был риторическим. И все же Цзян Чэн ответил: — Тогда было не время. Ни ты, ни я… мы не были готовы к чему-то серьезному… и настоящему… — тихо добавил он. — А сейчас? — спросил Лань Хуань, его взгляд вдруг стал на удивление ясным. Цзян Чэн встал. Он забрал у Сичэня стакан и поставил свой и его на столик. — Давай что-нибудь посмотрим, — сказал он, меняя тему. Он включил телевизор, не особо вдаваясь, какой канал по нему шел. Ваньиню не хотелось говорить Лань Хуаню, что из них двоих именно Сичэнь по-прежнему был не готов. Лань Хуань пришел сюда в поисках утешения и поддержки, а не любви. И все же, из всех людей на планете он выбрал именно Цзян Чэна — это тоже о чем-то говорило. Прошел примерно час. Плазма на стене показывала какую-то старую мелодраму, когда Ваньинь вдруг уловил боковым зрением странное копошение Лань Хуаня. Посмотрев на него, Цзян Чэн увидел, что тот беззвучно плакал, утирая ладонями беспрестанно льющиеся слезы и глядя прямо перед собой пустым взглядом. — Иди ко мне, — Цзян Чэн сел поближе и прижал голову Лань Хуаня к своей груди. — Плачь. Плачь, сколько захочется, — он поцеловал его в макушку. — Однажды эта боль утихнет, обязательно утихнет. Сичэнь приподнял голову и посмотрел на Ваньиня глазами, переполненными от слез. — А ты будешь рядом? — Обязательно, — пообещал он. Цзян Чэн надеялся, что тогда они смогут быть вместе. Он будет ждать этого дня.