трудности перевода

Порой Накане переставал удивляться всем странностям своего нового приятеля. Ну, ладно. Приятель — это очень громко сказано, скорее старшой, товарищ, просто хороший человек и так далее в этом духе. Накане вообще по природе своей не особо-то любил признавать власть старшинства над собой: вырос в свободной и далекой Англии, там, где можно было гавкнуть в ответ и не схлопотать выговор, но тут-то все было иначе! Ну, так говорили, он особо разницы не заметил. Хотя нет, нет. Заметил. Когда Куросава — этот во всех понимания великолепный человек, потому что он был первым, кто не постеснялся открыто пытаться стащить плавки с девиц в бассейне на глазах у толпы, что Накане посчитал едва ли не самым безумным и храбрым поступком, увиденным им — отмутузил его, то заметил. Хорошенько так, надо сказать, по башке надавал, на Накане аж просветление накатило, отчего он и заявился к грозе всех школьников возрастом «что-то-там-около-пятидесяти» и предложил, так сказать, «потусить». Куросава тогда сказал, что молодежный сленг в своем присутствии не потерпит, потому что это не речь, а издевательство над языком. В целом, он вел себя, как ворчливый до жути старик, за одним исключением. Огромным исключением. Таким огромным, как эго Накане, пока ему не дали коленом в глаз. Этот самый-то его новый приятель! Куросава был... Если сказать помягче, то большим кретином. Как Накане. Но другим. То есть, он должен был быть взрослым, а взрослым он не был, вел себя так, как не подобает старшим, а потому, когда он объявился поздно вечером с каким-то странным пакетом в руках, Накане даже не удивился — он уже столько всего повидал от Куросавы, включая метательные бомбы натурального происхождения, что не ждал чего-то особо нового. — Я слышал, ты знаешь английский... Куросава иногда любил длинные прелюдии. Под «иногда» Накане подразумевал ситуацию, при которой рак на горе свистнет. Увидев азартный блеск в глазах старшого, он обреченно кивнул. Ну конечно же он знал. Он же, мать его, жил в Англии до переезда на родину папаши. — Болтаю на нем, как на родном. А что такого-то? Внезапно помрачнев лицом, Куросава потянулся в пакет и вытащил оттуда нечто с глянцевой обложкой, после чего с самым серьезным, какое только Накане у него видел, лицом произнес свое заветное требование: — У меня к тебе заказик. На перевод. Назовем это так. Даже скорее просьба. Журнал, всученный Накане, оказался литературой не самого достойного содержания с всякими интересными текстовыми дополнениями внутри, включая имена моделей и позы и иные интересные подробности... На английском, конечно же. Судя по обтрепанной обложке, он уже побывал в руках нескольких интересующихся. — Просьба? Повертев журнал в руках, Накане подозрительно покосился на стоявшего с каменным лицом Куросаву, после чего вновь вернулся к обложке макулатуры у себя в руках. Ему хотелось отказаться, но то, с каким терпением Куросава строил серьезного человека из себя, передавая подобную вещь в руки подростка... Отказаться было трудно. Накане облизнул палец и приоткрыл заветный журнал. После чего пролистал несколько страниц... Еще несколько... Дошел до части с возрастным цензом, пробежался глазами и далее... С каждой страницей лицо Накане приобретало все более лимонное выражение, а на части про бондаж и вовсе приобрело вид просветленного. И мысль «что с тобой не так, Куросава-сан?» пролетела в его голове. С трудом оторвав взгляд от страницы с содержанием, чье наполнение сложно было назвать не то, что адекватным, а реальным в принципе, Накане попытался состроить улыбку. Не слишком успешно, впрочем. — Поверь, Куросава-сан... Девица с кляпом во рту смотрела ему прямо в глаза. — Тебе не надо знать язык, чтобы понять это.