как появились броненосцы

Шел сорок второй год. Сегодня в штабе было шумно. Когда заговоры раскрывают — это плохо. Особенно, когда заговор касается враждебной фракции, а раскрыл его человек к ней относящийся. Но за годы своей карьеры в армии Васидзу научился успешно решать проблемы, и, буквально нутром ощущая, что сегодня судьбоносный день, он вскинул руки в приветственном жесте и махнул в сторону двери, за которой топтались его солдаты. Раскрыл его замысел старший лейтенант Аоки... пока ещё старший лейтенант. — Ебать вашу душу... Проходите! Проходите, господин Аоки! Шестерки послушно протащили лейтенанта за шкирку, а тот же, в свою очередь, попытался вырваться. Впрочем, дергался он недолго: ровно до того момента, как Васидзу от души заехал ему кулаком прямо в живот. Задержав кулак там, он дождался, пока Аоки вздрогнет и, без поддержки, медленно осядет на пол. После чего, потирая руку, кивнул одному из подчиненных и затем щелкнул пальцами, указывая на стол. — Убери тот мусор и закинь туда этот. От свидетелей можно было избавиться двумя путями — подкупить или убить. К сожалению, в некоторых случаях первый вариант не подходил абсолютно, так что, какая жалость, лейтенанту Аоки немного не повезло... Подчиненные держали Аоки крепко, и, подойдя к столу, Васидзу с удовлетворением понаблюдал за его беспомощностью. — И что же ты будешь делать, ублюдок, пытать меня?! — завизжал Аоки. — Да тебя за это... Мило улыбнувшись в ответ, Васидзу медленно покачал пальцем. — Ну нет уж, господин Аоки. Пытки — это очень грязное дело. Вы у нас свидетель очень конфиденциальной информации, а потому отпустить я вас так не могу. Придется придушить, намного быстрее, эффективнее... И чище. Можно было сделать это леской, но разобраться с Аоки хотелось лично — значит, голыми руками. Закатав рукава, Васидзу быстрым движением с силой сжал чужое влажное горло. Булькнув, Аоки попытался было вырваться, но солдаты держали его крепко — и Васидзу наслаждался каждым мгновением того, как краснеет и синеет лицо крысы из вражеского лагеря. Как же он обожал это ощущение, этот триумф – непередаваемо. Аоки ногтями царапал ему кожу, оставляя красные борозды, но Васидзу не чувствовал боли. — Ваш гнусный крысятник мне сильно насолил, но ничего. На всех компромат найдется. Кроме тебя, ведь ты сдохнешь. Глаза у Аоки постепенно закатывались, и Васидзу кивнул подчиненным — те его отпустили. Настало время лучшей сцены. — Знаешь, как говорят? У кого информация — у того и мир. А значит я, — он сдавил пальцы ещё сильнее, — тут приказываю, а не твоя блядская рожа! В конце голос у Васидзу сорвался до визга, и он в ярости вскинул голову вверх. — Ну ничего, смерть тебя быстро вылечит от безответственности. Васидзу улыбался — он давно не испытывал ничего подобного, и экстаз от процесса затмил его разум настолько, что он совсем не замечал вялые попытки Аоки сопротивляться. Всем своим существом Васидзу наслаждался видом постепенно синеющего лица человека перед собой, на его закатывающиеся глаза и текущую изо рта слюну. «Глупость какая, — подумалось ему, — это зрелище заводит лучше любой шлюхи из Киото». Пока Аоки продолжал булькать, пытаясь отцепить пальцы Васидзу от собственного горла, над ухом донеслось занудное и портящее весь экстаз: — Комиссар! Не обратив на это внимания, Васидзу медленно разжал пальцы одной руки и почти за секунду до плачевных для себя последствий схватил тянущуюся к его глазу клешню Аоки, после чего одним движением резко опустил ее вниз, сломав у сустава, отчего кожа там мгновенно взбухла. В ответ Аоки громче булькнул и задёргал ногами, а Васидзу пожалел, что прослушал чарующий момент хруста. — Комиссар Васидзу! Голос раздался почти над самым ухом, и, не отрываясь от удушения Аоки, Васидзу медленно поднял глаза на собственного помощника — секретарь Цусима смотрел на него с типичным для него занудным выражением лица, говорившим о том, что он жаждет прочитать нотацию о чём-то. — Проблема! — Подождет, — перебил Васидзу. Смотря на Аоки, тянущегося второй рукой к его лицу, он прошипел секретарю: — Выколи ему глаза, давай же, ну! Пока он не выцарапал мне мои. Чуть поморщившись, Цусима брезгливо взглянул на умирающего Аоки. Затем, одним быстрым ловким движением выхватив из кармана перьевую ручку, он опустил ее прямо вниз. Глазное яблоко прогнулось под давлением от пера и лопнуло, после чего вместе с кровью вытекло наружу. Внезапная боль заставила Аоки резко выгнуться спиной и запрокинуть голову, отчего Васидзу стало лишь удобней душить его — он с усмешкой сжал чужое горло еще крепче. Наконец, движения Аоки стали затихать и замедляться, пока и вовсе не прекратились, когда сердце перестало биться. Брезгливо вытерев свою ручку о лацкан чужой униформы, Цусима перевел взгляд на довольного Васидзу, смотревшего прямо в единственный закатившийся глаз Аоки. Он поправил очки. — Комиссар Васидзу. Вы, конечно, обладаете огромнейшим влиянием в кругу военных, и слова вам поперек никто не скажет, но убийство старшего лейтенанта Аоки — это... Цусима брезгливо покосился на труп на столе и сощурился. — Боюсь, даже вам так просто это не замнут. Аоки был любимчиком враждебной вам фракции. Если вы останетесь в армии, то... — Ничего. Все равно хотел уйти. Значит, интуиция не врала ему. Сегодня, и правда, судьбоносный день. И, задумчиво кивнув, Васидзу медленно покинул кабинет, бросив шестёркам напоследок, чтобы убрали труп. Шел сорок второй год. Он чувствовал — крах страны близко. Но даже это не могло ослабить его влияние. Ничто и никто. Так он считал до встречи с демоном в шкуре юнца.