вне времени

Когда Сахара открыл глаза, первым делом он увидел звездное небо. Огромную россыпь белых точек на темном небосводе. Небо поразило его красотой и тем, что он абсолютно не помнил момента, когда засыпал, глядя на звезды — осознавал, что шел куда-то, потом, вроде бы, что-то произошло... Память возвращалась неохотно, а звезды бледнели на фоне медленно зажигающихся в двух огромных небоскребах окон, и, глядя на эти две башни с земли, Сахара вдруг... Вспомнил. Соревнование, на которое подписался, уговорив ростовщика дать ему адрес. Кайдзи, который пытался его отговорить. Поход по балкам, где нужно было первым угодить на ту сторону. И, конечно же, финальный раунд — момент, когда несколько храбрецов ступили на раскаленный железный мост, что вел их навстречу новой счастливой жизни с несколькими миллионами иен. Все это Сахара хорошо помнил — как и то, что воздушный поток из открытого окна снес его с островка безопасности, заставив рухнуть вниз. Резко подскочив, Сахара заозирался. Было темно и тихо. Он медленно поднялся на ноги, словно не веря во всё, что вспомнил, после чего внимательно осмотрел себя. Он был... Он был цел! Невероятно! Ни царапинки! Может, это какая-то магия, или же судьба настолько любит его, что дала возможность преодолеть физические законы и появиться тут целым и невредимым? У Сахары в голове крутилось множество мыслей, но он предпочел не думать ни о чем, радуясь, что остался в живых. Не было ничего лучше этого ощущения — жизни! Отступив назад на шаг, он почувствовал, как под ногами что-то хлюпнуло, после чего медленно обернулся, опуская голову вниз. Сахара при всем своем желании не сумел бы назвать себя трусом, но увиденное заставило к горлу подступить тошноту, а сам он спешно отвернулся. Видимо, это был кто-то, кому не повезло. Трудно было сказать, была его майка красной от крови или это был ее изначальный цвет. Даже без света фонарей он все равно сумел рассмотреть то, что представлял из себя один из участников бравого похода на высоте нескольких сот метров над землей. Кусок мяса, не более — кишки наружу, крови — целое ведро, и она растекалась лужей прямо от переломанного тела. Руки и ноги вывернуты как-то странно, неправильно, а изгибов куда больше, чем должно быть от природы. Его лица Сахара не видел — и вовсе не из-за темноты. Неприятное месиво из зубов, крови и чего-то еще. Что там было изначально — уже и не узнать никогда. Бедняга упал лицом вниз, отчего лицо расплющило. Непонятно, как оно на бок перевернулось, может, он был жив в последние секунды... Это был уже не человек. Кусок мяса. Да. И не более. С трудом сглотнув, ощущая внезапную горечь на языке, он бегом бросился прочь, благодаря судьбу за то, что та даровала ему возможность жить. Он не знал, как выжил, и знать не хотел — главное, что был цел. Главное, что не выглядел как груда мяса. И скоро об этих несчастных забудут все, но не он — потому что будет жить и хранить память о них. Но сейчас... Бежать, бежать!.. Надо срочно бежать прочь, туда, где его никто не найдет. Последующие дни протекали вполне мирно. Правда, сон никак не шел, да и кусок в горло не лез, но ему было все равно — после такого хотелось проветриться и прогуляться. Забрав из дома все деньги, он отправился кататься по округе на поезде, и, наверное, проторчал в этом круговом путешествии около нескольких суток, пока пассажиры не начали повторяться. После этого пришлось найти себе новые развлечения — можно было бы, например, побегать от станционных служащих, те жутко бесились от нарушителей и безбилетников, но его невинная шалость в виде прыжка через турникеты осталась никем не замеченной. Тогда Сахара предпринял несколько еще более глупых попыток... В конце концов, ему это надоело, и он отправился шататься по Токио в надежде наткнуться на Кайдзи. Почему-то очень сильно хотелось поговорить с ним и рассказать обо всем, что случилось — особенно о собственном чудесном спасении, однако Кайдзи у своего дома не появлялся — лишь якудза, которые рыскали по округе. И этот мужик в темных очках, как его там по имени... Стоя рядом с ростовщиком, который заманил их с Кайдзи на тот чертов аттракцион на небоскребе, Сахара недоуменно смотрел на него. Эндо усиленно делал вид, что не замечает Сахару, все время отводя взгляд в сторону, и это было... Нет, это не было странно, у Сахары не было никаких делишек с «Тэйай», в отличие от Кайдзи, но все равно — разве его, как свидетеля, не должны были привлечь к… Он бы не назвал это ответственностью, но к чему-то подобному. Поджав губы, Сахара с возмущением запрыгал перед мужчиной. — Ого! Привет! Смотри, жопошник, а я не сдох! Клево, да? А кстати, зачем вы около квартиры Кайдзи-сана шатаетесь, а? Стоило ему коснуться плеча ростовщика, как Эндо внезапно побледнел и почти рывком сбросил ладонь Сахары. Пока тот с ошарашенным видом осознавал произошедшее, то, что его, чудесного во всех смыслах дружелюбного соседа Сахару Макото, так нагло прогнали, Эндо поежился и буркнул что-то стоящему рядом подчиненному. Тот лишь недоуменно пожал плечами, смотря куда-то сквозь Сахару. Сахара зло нахмурился и громко окликнул ростовщика: — Эй? В ответ Эндо лишь громко раздраженно фыркнул и сплюнул на землю. Сахара возмущенно скривился и отвернулся. Вот значит как? Ну ничего, он тоже будет строить из себя гордого идиота, который не реагирует на других. — Ну и не надо! Ну и пожалуйста! Ну и жди сиди Кайдзи, а он не придет, он же не тупой, как ты! Возмущенно ворча, Сахара грозным шагом направился прочь. Эндо посмотрел ему вслед мутным взглядом, после чего неопределенно дернул плечами. В газетах писали о конкурсе красоты, что проходил в Иокагаме, а в соседней колонке подробно рассказывали подробности таинственного исчезновения целого грузовика, груженного фруктами и овощами. Сахара лениво почитывал газету через плечо аккуратненькой старушки, а после, когда она выходила из вагона где-то в центре Токио, следовал за ней ровно до турникетов, где ловко перепрыгивал их и давал деру, пока вслед ему еще не успел донестись свисток станционного смотрителя. Затем он следовал прямиком в один из мелких торговых районов, где вдыхал запахи выпечки и наслаждался зрелищем приготовления мяса в соусе ровно до того момента, как в животе не заурчит. Затем он следовал прямиком в магазины с журналами, где читал их до посинения. Там рассказывали о далеких странах, сплетнях и слухах, и Сахара мог только поражаться тому, сколько всякой дряни пишут в нынешней прессе. Иногда он почитывал книги, но те быстро наскучивали ему, как и манга — тогда он шел к магазину телевизоров, где тайком переключал эфиры всех голубых экранов на прилавке на футбол, садился на бордюр напротив и смотрел, смотрел, смотрел... Иногда там показывали комедийные шоу, и Сахара в одиночестве заливался смехом, жалея, что не купил перед этим пиво. По пути назад он залезал в телефонные будки и вскрывал приемники монет. Иногда ему везло, и он находил крупные купюры. Потом возвращался домой. За квартиру теперь платил мало, благо постоянно торчал на улице. И так день за днем. Сегодня тоже ничего не изменилось. Сахара мирно бродил по улицам, и, быть может, этот день завершился бы очередным ограблением телефонной будки, но что-то отвлекло его от привычного пути следования — что-то, ярко сверкавшее под солнцем, так, что аж слепило. Прищурившись и прикрыв глаза руками, Сахара мучительно всмотрелся в источник внезапного света, который отвлек его от размышлений... Всмотрелся и обомлел, когда увидел, что это была... Лысина. Монах подметал лестницу у входа в небольшой буддийский храм. Вылупившись на это зрелище, Сахара не сразу осознал, что был замечен владельцем сей интересной шевелюры... Отсутствующей шевелюры, что заставило его неловко отвести взгляд в сторону и глупо заулыбаться. — Чего уставился? Ого, женский голос! Сахара широко распахнул глаза, поражаясь до глубины души. — Мадмуазель?.. Монахиня вдруг скривилась и зло покачала головой. — Что за позерство? Еще и волосы осветленные. Ну и молодежь нынче пошла!.. Она продолжила мести около входа в храм, и Сахара уставился на нее в изумлении. В последние дни он мало с кем разговаривал, как-то не до этого было — иногда перебрасывался с людьми парой слов, но те отвечали либо невпопад, либо потом глазели на него, словно видели перед собой пустое говорящее место. Сахара привык к такому, это его устраивало, но иногда становилось обидно — как с Эндо. Почему в лицо-то никто ничего не говорит? Он смотрел в зеркало: после падения никаких шрамов не осталось, так почему же? Ну, главное, что девочки в знакомствах по телефону охотно отвечали и смеялись, а так и без чужого внимания прожить можно, тем более, что с работы его точно уволили... Но монахиня смотрела на него. И говорила с ним. — Я, между прочим, твою лысую башку не осуждал, а она сверкает на солнышке и слепит меня! — Сахара грозно поднял палец и возмущенно поджал губы. — Что за внезапное внимание? Или решила соблазнить меня? Я думал, монахи того... Сдерживаются... Ну ты поняла. Смерив его презрительным взглядом, монахиня поудобней перехватила метлу и лишь покачала головой, продолжая наводить порядок. Обойдя вокруг нее, Сахара недоуменно вскинул бровь, после чего завертел головой по сторонам. — Эй, и что? Не будешь реагировать на мою шуточку? Я старался, между прочим! — Предпочитаю общение с настоящими людьми, — отчеканила она. Монахиня выразительно посмотрела на него, так, что тот почти моментально все понял. Ну конечно! Сначала она его за светлые волосы ругала, а теперь это! Для них, этих взрослых и умудренных возрастом придурков, вся молодежь за людей не считается. А разве монахи не должны быть терпимыми даже к самым отпетым негодяям? Сахара плохо знал об этих тонкостях, а потому предпочел верить, что просто говорит с очень вредной женщиной. — Между прочим, я молодая ячейка общества, а обзываться — это низко! В ответ ему раздался смешок, и монахиня остановилась, глядя на него с иронией. Сахара ответил ей таким же долгим взглядом. Они бы так и смотрели друг на друга до посинения, если бы Сахара не проиграл эту ужасающе долгую битву в гляделки. После победы монахиня довольно ухмыльнулась и продолжила мести лестницу. — Ты уже не ячейка общества, мальчик. — А кто я? У меня и долгов нет! А не учусь я, потому что денег нет! Для этого нужно лезть в долги... Гм, замкнутый круг. Зато долгов нет! Сахара огорченно цокнул. Он и не думал, что его будут отчитывать лысые женщины за отсутствие диплома о высшем образовании. Ох уж эти современные нравы, лишь бы пожурить! — Я сомневаюсь, что тебе понадобится учеба. — Хочешь сказать, что я тупой? Они вновь уставились друг на друга. — Ты все еще не понимаешь, мальчик? Монахиня крепко сжала в руках метлу и взглянула на Сахару так пристально, что его словно взглядом к месту приковало. Он растеряно уставился на нее в ответ, и, видя, что он так и не врубается, женщина вздохнула и злым тоном произнесла: — Ты мертв. Сейчас ты не более, чем призрак. Фантом. Тебя не существует. Мертв? Внезапно звуки вокруг затихли. Сахаре показалось, что мир вокруг остановился: не летали птицы, не ехали машины, не шумело ничего, даже автострада за спиной, и лишь они с монахиней существовали в этой странной временной остановке, живые, в какой-то степени — ведь живой в истинном значении этого слова была лишь она одна. Сглотнув, Сахара резко оглянулся назад, после чего уставился на замершую на ветке ворону. Затем он развернулся обратно к монахине и нелепо улыбнулся. — Мертв? — Как диско, — отчеканила женщина. — То есть, ты говоришь, что я призрак? — Ты не помнишь, как ты умер? — недоуменно спросила она. О, Сахара помнил. Точнее, он вспомнил лишь сейчас — как воздушный поток изнутри здания резко отбросил его назад, и как он рухнул вниз под дикий нечеловеческий вой Кайдзи и себя самого. И момент приземления помнил тоже хорошо — потому что не чувствовал тогда ничего. Никакой боли! Вот оно, состояние шока! Зато конечности-то ему знатно переломало, так, что вывернуло едва ли не наизнанку (ну, образно говоря, но пересчитать количество переломов он бы не смог), да и кости он смог бы увидеть, если бы, ха, выжил. Но он не выжил. Не упал на ноги. Ударился головой об асфальт, а там и мозги всмятку вместе с черепом. Чего там только не вытекло изнутри: и серое, и красное, и осколки кости, и... Ладно, наверное там больше ничего и не было. И ребра сломаны, жуть! Прошли сквозь легкие? Изо рта крови вытекло много? Отвратительно! Но было, было, что уж тут поделать. Правда, ему ощутить весь спектр этих замечательных ощущений не удалось. Удар в висок вместе с набранной от воздушного потока скоростью сделали свое дело, и он умер почти мгновенно. Последний из всех тех, кто шагал тогда по «Дороге Храбрецов». А Кайдзи выжил. Единственный... — Ох... Как-то нехорошо. Сахара нахмурился и смущенно потер затылок. Он неловко улыбнулся, потом вяло рассмеялся. — Как думаешь, мне надо платить налоги? «Меня уже успели объявить мертвым?» — вот, что он думал. Монахиня даже не взглянула на него, лишь повела плечом. — Прекрати делать вид, что ты живой. Ты не человек. Живешь вне времени. Такие не стареют и не умирают. Он просто память, что обрела облик. И не более. Это удручало... в какой-то степени, но Сахару огорчила даже не собственная смерть. Потому что она была логичной, упасть-то с такой высоты. Его огорчало то, что он столько всего не успел сделать. Ни к чему не стремился, а когда единственный раз проявил инициативу – умер... Злая ирония какая-то. Сахара на такое не соглашался! Он задумчиво провел рукой по подбородку, стараясь осознать, что же чувствует Кайдзи, если сам Сахара старался забыть обо всем, что случилось в том поганом отеле. Он ведь единственный, по сути... Кто выжил. Не победил, а именно выжил. Сахара очень надеялся, что после его смерти не случилось чего-то очень плохого. — Да уж, тоска, — цыкнул он, пиная ногой камушек. Время внезапно вернулось в норму, и звуки вновь хлынули отовсюду. Скривившись в раздражении, Сахара потер уши, после чего повертелся на месте, явно не зная, что ему дальше делать. Он был призраком. Духом! Что они обычно делают? Пугают народ? Сахаре такое нравилось, но он боялся, что наткнется на каких-нибудь охотников за привидениями, которые его за это ой как сильно накажут. Стоило придумать более долгосрочный план действий. — Эй, тетенька! — он поднял на монахиню глаза. Та лишь бросила на него презрительный взгляд, словно одним своим существованием он выводил ее из себя, и промолчала. — А у тебя работа найдется одному очень симпатичному блудному привидению? — Не хочешь отправиться на тот свет, раз уж осознал все? Монахиня мягко провела метелкой по бордюру и подозрительно уставилась на Сахару, а тот в свою очередь лишь засвистел себе что-то под нос и недоуменно пожал плечами. Если честно, он еще не думал, чем заняться дальше. Можно было сделать то, что делают все разбившиеся насмерть — собственно, умереть — но почему-то перспектива побыть призраком его отнюдь не пугала. Это же столько всего можно сделать! Это же... На лице у Сахары выросла неприлично широкая ухмылка, за что он мгновенно получил по шее метелкой. Монахиня оскалилась и рявкнула: — А ну-ка без непристойных мыслей! — Да ладно тебе! Я же в шутку, ничего такого я и не собирался делать! — обиженно засопел он, потирая затылок. Для его призрачного состояния ощущения были слишком реалистичными. — Но знаешь... Нет. Я пока не хочу уходить. Сахара поднял голову и мутным взглядом уставился вдаль. Где-то там сейчас скрывался от «Тэйай» Кайдзи. Какой он всё же интересный человек… Сахаре хотелось узнать, на что он способен и дальше. А потому, резко развернувшись, он отвесил монахине шутливый поклон, после чего солнечно улыбнулся. — Хочу понаблюдать за одним придурком!