или не быть

Шел самый разгар июня. — …И, значит, Канамэ-тян пообещала мне зубы выбить, если я мотоцикл куплю. Но я все равно купил! И не жалею, хотя удар у нее сильный... Шел самый разгар июня, уже четвертый месяц его долговой волокиты и первый — работы в дерьмовом магазинчике у шоссе. Кайдзи изнывал от всего: от жары, от тупого строгого начальства и вечно всем довольных коллег, в особенности от одного — этого кретина Сахары и его болтовни над ухом. Ну конечно, он купил мотоцикл! Очень занимательно. А вот на Кайдзи висел долг под восемь лямов, проценты которого росли с космической скоростью — спасибо слабовольному ублюдку Фурухате и жопошнику Эндо. Кайдзи не то, что о мотоцикле мечтать — в принципе не мог ни о чем думать, кроме как обо всей этой несправедливости. Чем он так прогневал небеса? За что ему досталось все это? Слушать болтовню Сахары становилось невыносимей с каждой секундой. — Кайдзи-сан, ау! Земля, прием! Вздрогнув, Кайдзи резко обернулся к Сахаре. Сейчас они оба сидели в подсобке, где разбирали ящики с товаром (точнее, ящики снимал с полок и открывал лишь Кайдзи, а Сахара усиленно чесал языком и всячески имитировал бурную деятельность), но это не мешало этому светловолосому придурку — потому что, как известно, волосы осветляют лишь полные дебилы или же бандюги — выносить ему мозг по пустякам, вновь пытаясь наладить шаткие дружеские отношения. Ха, безуспешно, конечно же. Такие друзья Кайдзи нужны не были. Ему друзья в принципе нужны не были: уже натерпелся, опять же спасибо Фурухате и Андо. Дружба делает слабее, а значит, Кайдзи в ней не нуждался. Он был сильным. Так он считал в тот момент. — Нет, не слушаю, — передразнив позитивный тон Сахары, Кайдзи показал ему язык и опустил ящик на пол. — Чего тебе? Я же сказал, не надо меня звать с собой, я не... — Да я вот думал, может, тату сделать... Сахара мечтательно вздохнул и поднял глаза к потолку. Опять о херне всякой мечтает, зло подумал Кайдзи и потянулся за следующей коробкой. Его подобное не то, что не интересовало — он бы многое отдал, лишь бы не слушать чужие завывания о чуши. Но следующая фраза заставила его замереть, чувствуя, как пот катится по спине. — Хотел у тебя спросить, больно ли это. У тебя же есть татуировка, да? Прямо на плече. Сахара постучал пальцем по указанному месту, а Кайдзи едва не выронил коробку. Он понял, о чем тот говорит. О злополучном клейме с числом 21, что стало для Кайдзи вечным напоминанием о чужом предательстве и собственной недальновидности. Спешно стянув рукав вниз, он прикрыл след своего позора и страшным загнанным взглядом покосился назад, на Сахару, который глазел на это с нескрываемым недоумением. — Нет, — сдавленно произнес Кайдзи. — Это не тату. Ты ошибся. Порой он не мог описать, как ненавидел это место. Но иногда он все же сдавался. То ли Сахара обладал невероятным даром убеждения, то ли это Кайдзи был придурком, который постоянно перепрыгивает через свои же принципы прямиком на грабли от старушки жизни и сдается таким вот ярким и шумным людям. Такие, как Сахара, раздражали. Потому что заражали энергией. Каким образом — неизвестно, это была одна из тех загадок, ответа на который у него не было. Барахло Сахары — то, что он называл мотоциклом — тарахтело только так. Обходя стального (скорее ржавого) коня и его до безобразия гордого хозяина, Кайдзи то и дело хмыкал. Ну и рухлядь. Даже он сумел бы сейчас позволить себе такой мусор, и от этого становилось немного легче. Еще не все потеряно. Поскребя пальцем по наклейке с логотипом известной корпорации, что производила всякую дрянь вроде дешевых телевизоров, Кайдзи разогнулся и с легкой улыбкой оглядел мотоцикл целиком. Довольное лицо Сахары было не описать словами. — Ладно. Признаю. Это не говно. Потянет на звание какашечки. — Ничего ты, Кайдзи-сан, не понима-а-а-аешь! — беспечно заявил Сахара и взмахнул руками. — Это одна из лучших дешевых моделей, которые сейчас можно достать на рынке! Еле-еле выторговал, за сотню тысяч! А? Классно, да? — Сотню? — Кайдзи выпучил глаза. — Ради этой горы металлолома? Мне уже начать сомневаться в твоих умственных способностях? — Да ла-а-а-адно тебе, Кайдзи-сан! Они еще немого поспорили, лишний раз дав Кайдзи убедиться, что Сахара был, есть и будет мартыном, что родители его были мартынами, и дети будут — вот уж удручающую наследственность, но в конце концов он все же сдался и согласился покататься. Никакого шлема ему выдано не было, и вместе с Сахарой, наплевав на все правила безопасности, они мчались по ночной трассе Токио, прочь от всех забот и проблем. Ветер хлестал по лицу, а огни города проносились мимо, сливаясь в единую неоновую полосу, мерцающую и меняющую цвет каждое мгновение. В такие моменты можно было забыть о долге. — Знаешь, Кайдзи-сан! Я хочу уехать отсюда. Даже за шумом ветра он все равно услышал слова Сахары; тот смотрел вперед со страшным уверенным взглядом. С таким обычно мчались навстречу полиции банды мотоциклистов, но никак не те, кто решил уехать прочь. — Уехать? И куда? — Куда-нибудь! Может, на Окинаву! — он расхохотался в голос и откинул голову назад. Кайдзи хотел было крикнуть, что надо смотреть на дорогу, но шоссе было пусто, а руль этот остолоп держал крепко. Уставившись на небо слепым невидящим взглядом, Сахара вдруг перестал улыбаться, словно в его голове зародилась какая-то страшная мысль. — Я хочу жить, Кайдзи-сан. А не существовать. Знаешь... Чтобы нравилось! Вдали от прошлого! Жить какими-нибудь глупыми грезами где-то далеко... Мало ли, что ты хочешь, зло подумал Кайдзи. У них не было выбора — они были отбросами общества, до которых тому не было дела, детьми лопнувшего финансового пузыря и эпохи кризиса. Сейчас никому не было дела до молодых и вольных, тех, кто не пошел на учебу и предпочел вести свободное бедное существование. — Хочу выбраться... за стены этого гадкого города... Сверху на них смотрели яркие звезды. И Сахара ударил по газам. Они летели вперед по пустому ночному шоссе, а Токио медленно растворялся в ночи позади. И первым, что увидел Кайдзи по ту сторону неспящего огромного города, была громадная прямая дорога, тянувшаяся дальше, чем он мог увидеть. Затем Эндо передал ему приглашение в отель «Starside». Он стал единственным, пережившим в ту ночь «Дорогу Храбрецов». В больнице воняло болезненной дрянью и медикаментами. После того, как ему пришили пальцы, двигать ими стало тяжело. Ухо тоже доставляло немало хлопот, но с пальцами была просто беда. Они болели, они зудели, они не гнулись, они ничего не чувствовали, они... Сплошная проблема, а не пальцы. Пытаясь согнуть их, Кайдзи мог наблюдать лишь слабое подобие крепко сжатого кулака, и это казалось ему олицетворением его самого — казался себе сильным, а на деле оказался слабаком. Сил не хватало. Медсестры говорили, что нужно больше спать, но стоило Кайдзи закрыть глаза — и он вновь оказывался далеко над землей, там, где в лицо бил чудовищный ветер, и видел, как Сахара открывает окно. Там было спасение — так думал он, но Кайдзи знал, что за стеклом — лишь смерть. И каждый раз он пытался протянуть руку, крикнуть, предупредить, и каждый раз не успевал. Сахара падал вниз. На этом моменте Кайдзи всегда просыпался. И если закрывал глаза вновь — сон начинался сначала. — Эй, Сахара... Тот, конечно же, его не слышал. Мертвые не слушают. Сами с собой разговаривали лишь сумасшедшие. Психи. А он, наверное, таким и был — потому что сунулся против председателя в игру, рискнул своими пальцами и с трудом заработанными миллионами — и проиграл. Никто в здравом уме не отпилил бы себе ухо осколком зеркала, а он сделал это. Потому что только так мог выжить. Люди вроде него долго не живут. Так думал Кайдзи. Может, тогда, на мосту, должен был упасть именно он. — Так ты и не сбежал, да? На Окинаву. Сахара не был ему другом. Они были знакомы от силы пару месяцев. Не было смысла горевать о нем, об Исиде, обо всех, кто тогда умер. Они были ему никем, половину он даже по именам не знал, зачем думать о них? Но Кайдзи думал. Думал потому, что чувствовал... ... будто так надо. Потому что никто больше не будет по ним горевать. Лишь мусор будет помнить о мусоре. Прислонившись спиной к стене, он медленно сполз по ней и прижался затылком. Веяло холодом, но пришитое ухо горело так сильно, что Кайдзи не замечал ничего. Он слепо уставился вперед, в пустоту, продолжая говорить с собой. Потому что лишь ему одному дело. — Говоришь, я плохо выгляжу? Кайдзи криво улыбнулся и опустил голову. Интересно, что будет с рукой потом? Какими будут шрамы? Сможет он восстановить контроль над пальцами или же навсегда останется калекой? — Ты прав. Не могу нормально отдохнуть. Рука болит... И спать не могу, постоянно на ухо переворачиваюсь. Иногда засыпаю, но всего на пару минут, больше не могу. Почему-то рассказывать об этом было приятно. Будто бы он делился чем-то сокровенным с кем-то, кто мог его понять. Кем-то, кто тогда присутствовал... Всю дорогу. Это было важно; тут было много должников, пострадавших от кровавых развлечений «Тэйай», но никого из тех, кто присутствовал при его игре с Тонегавой. Он мог пожаловаться на это, рассказать, но никто бы из окружающих не понял бы. Пожалели бы. И не более. Все здесь переживали лишь за себя. — В последнее время совсем не сплю. Кайдзи сжал кулак. — Думаю, что надо сбежать. Как и говорил Сахара. Сбежать далеко, туда, где никто не найдет. — Но это тяжело. Очень быстро устаю. Сил двигаться почти нет, и думать тоже. А еще боюсь закрывать глаза. Знаешь, постоянно вижу тебя и остальных, и... Внезапно, сзади раздался звук шага. И Кайдзи обернулся. В изумлении он уставился на человека перед собой, того, кто рухнул с огромной высоты на землю и превратился в гору мяса. Того, чье лицо в конце того дня ему так и не удалось увидеть — потому что не была лица, лишь месиво костей и плоти. Сахара смотрел на него тем страшным взглядом, с которым когда-то давно говорил о своем будущем — и в нем Кайдзи видел немое осуждение. Внезапно, кожа у Сахары треснула алой линией. Вздрогнув, Кайдзи протянул к нему руку — искалеченную. И тело развалилось, подобно сломанной игрушке, превратившись в то, чем и было сейчас — неживое, бесформенное. Не человек. — Ито-сан. Широко распахнув глаза, Кайдзи резко поднял голову. Над ним стояла с обеспокоенным лицом одна из медсестер. Слегка нахмурив брови, она протянула ему руку, явно желая помочь подняться — не заметив того, он рухнул на пол и уснул, преследуемый собственными кошмарами и страхами. — Идите спать в свою комнату... — Да... Да. Пожалуй. И правда, если он уже вырубается на полу — стоит добраться до постели. Поднявшись на ноги, Кайдзи косо взглянул на девушку рядом. Она помогала ему сейчас, была добра и мила, но то была лишь ее работа. Для нее он был таким же мусором, как и все здесь. И потом она забудет его. Как и все забывали. Но в этом не было ничего плохого. Напоследок обернувшись, Кайдзи бросил горький взгляд в то место, где видел фантом. — До завтра, Сахара. Я еще вернусь. Но Кайдзи не вернулся. Жизнь начала новый оборот, когда он сбежал из больницы. И все это время он думал о том, что увидел тогда. О слабом фантоме прошлого, что смотрел на него пугающим взглядом, словно пытаясь что-то сказать. Тогда Кайдзи еще не мог понять этого и терзался глупыми мыслями, но только потом он понял. Где-то через год, другим роковым летним днем, один человек сказал ему это. Пусть прошлое останется в прошлом. Однако, даже тогда эта мысль постепенно формировалась у него в голове. Вдали от прошлого — так сказал Сахара. С побега прошло несколько месяцев, на дворе стоял декабрь. Пальцы постепенно приходили в норму, хотя держать мелкие предметы было тяжеловато. Ищейки «Тэйай» пытались сесть ему на хвост, но безуспешно: Кайдзи был хитрее. И стоя на углу улицы, раскуривая самые дешевые, какие был способен найти, сигареты, Кайдзи смотрел ввысь — в мутное ночное небо, где сквозь яркий неоновый свет города едва-едва проглядывались звезды. Те, что когда-то давно стали свидетелями чьих-то глупых несбывшихся желаний. Несбывшихся... Но Кайдзи казалось, что это был подарок от судьбы. Не Сахара хотел начать новую жизнь и бросить все, а он сам. А жизнь оповестила его об этом чужими устами. Но, может, Сахара был прав. Пора было выбраться из этого гнилого местечка. Раздобыть денег — и сбежать, далеко-далеко, туда, где он сможет начать новую жизнь. Он развернулся и медленно побрел в сторону парковки рядом с известным ему офисом якудза. Стоило навестить Эндо.