одно желание, что исполнится, и девяносто девять, что нет

За спиной шумела дорога. Внизу, под ногами, была только заледеневшая река — достаточно высоко, чтобы закончить все это разом. Стоя за перилами моста, вцепившись в них так крепко, что костяшки побелели, он напряженным взглядом смотрел вниз, прямо на лед. Ему надо было сделать так мало — всего-то шагнуть вперед, всего-то... Все просто. У него больше нет будущего. Экзамены провалены, денег нет. Ненужный сын в собственной семье, лишь след прошлого, мешающий матери строить новую счастливую жизнь. Она-то, конечно, будет говорить иначе, но это все и так понятно. Никому в новой любви не нужен ребенок от старого брака. Даже самой доброй и снисходительной женщине на всей планете. И если в обычной жизни, когда он спину рвал ради лучших оценок и достижений, Этот Человек, его отчим, смотрел на него с холодным презрением, как на неудачника, то сейчас и говорить было нечего. Мать утверждала, что это не так. И что отчим просто такой человек — не умеет показывать свои настоящие чувства. И его он, правда-правда, любит. Им будет хорошо. Нормально. У них есть еще его сестра, которую они оба искренне любят и балуют. И с каждым воспоминанием о том, как менялся взгляд Того Человека, когда он смотрел не на него, а на родного ребенка, внутри что-то противно сжималось и отдавалось горькой неприятной болью. Все он умел. И показывать эмоции, и выражать их. Просто неродной сын был для него следом грязного прошлого, откуда он их с матерью вывел. Так что все будет хорошо. Главное — это сделать первый шаг, маленький или большой — неважно, после чего последует болезненный удар, а следом — ничего. Пустота, которая спасёт его от гадкого позора, от новых косых взглядов, и, конечно же, от Него — человека, чью репутацию он запятнал одним лишь своим существованием. Вот почему он должен был сделать это. Сделать шаг вперед. Прыгнуть вниз и завершить эту историю точкой. Такой, какой и следовало. Конечно же ему не хотелось этого делать. Прыгать с моста в воду — все это — казалось высшей степенью абсурда. Это было неправильно неправильно неправильно неправильно неправильно неправильно неправильно неправильно неправильно неправильно неправильно неправильно неправильно неправильно неправильно неправильно........ Но у него не было выбора. Будущее было закрыто для него. Жизнь вновь решила поиздеваться над ним и привести к тому финалу, что он, по ее мнению, заслужил. Может, так было правильно. Может, ему не следовало мечтать и надеяться на лучшее, ведь, как известно, мечты нереальны. Всего ты добиваешься тяжелым трудом, а воображать светлое будущее могут лишь идиоты, те, кто не заслужил ничего подобного. И он был таким же: скрывал в себе мечтателя, надеялся, что хоть кто-нибудь услышит его мольбы.... Никто не услышал. Он был обречен. Конец. Финал. Как же он не хотел делать этого! Но выбора не было. Он сделал ошибку, и, значит, его будущее перечеркнуто. Тем, кто обрезал единственную нить на собственное спасение, никто не был рад. Легче просто избавить всех от проблем, от главной — от себя, чтобы дать вздохнуть с облегчением. Ведь всем будет намного проще, если его не станет. Слезы катились по щекам. Как же это было глупо. Он так не хотел умирать. Но выбора не было. Пора было сделать это. Он сделал шаг вперед. И закрыл глаза... ... как вдруг кто-то схватил его за шкирку, так резко, что перехватило дыхание, после чего одним быстрым сильным движением перетащил через ограду и уронил прямо в снег. Слепо моргая от шока и того, что кто-то вытащил его, прервал ту единственную попытку избавиться от всех проблем, на которую он с таким трудом согласился, он поднял взгляд на спасителя. — А-та-та-та! Это еще что такое? Человек перед ним был таким же, как и Он. По нему было видно. Он не кичился тем, что выглядел внушительно. Одного лишь его взгляда была достаточно, чтобы пригвоздить к месту, заставить дрожать. И, стоя на коленях в снегу и грязи, он смотрел на этого человека, неизвестного, что спас его от прыжка вниз. Что-то внутри в ярости кричало, что из-за него он упустил свой единственный шанс, но глубоко в душе он был счастлив. Счастлив, что хоть кому-то, хоть какому-то незнакомцу оказалось до него дело, что он остановился и выбрался из машины ради спасения неизвестного мальчишки. Сил встать на ноги не было, и он продолжил лёжа смотреть на человека перед собой, не замечая проносящихся мимо машин и криков позади. Они смотрели друг на друга неотрывно, и с каждой секундой смятение росло. Что ему сказать? Поблагодарить? Или же дать эмоциям волю и яростно выплюнуть ему в лицо все, что он думает об этом спасении? Но сил не было. Ни на то, ни на другое. В итоге, гнетущую тишину прервал сам незнакомец. — Что, сигануть хотел? — Д-да, — пробормотал он. — Ну-ну, как же так... Мужчина покачал головой и вынул из пальто сигару. От неё шёл дурманящий вишневый запах, и сейчас этот человек казался ядовитым питоном, что стоял перед ним, беспомощным мышонком, и наслаждался своей властью. — Это, знаешь ли, нехорошо. То, что ты собирался делать. — Да какая разница... В эту же секунду пропало и наваждение. Ну конечно, какое ему дело. Этот человек просто сделал то, что считал нужным. Правильным. Таково было их общество. Он не делал это из благородства, и лишь нормы общества рукодили им. А сейчас он, как порядочный гражданин, отчитает его, после чего всё это забудет. И не узнает, что прервал единственную в его жизни попытку сигануть с моста, ведь больше он никогда на это не решится. Страх сильнее, чем все остальное. Опустив взгляд, он сжал ткань брюк и вымученно и зло улыбнулся. — Никому не будет дела. — Каждому есть дело, — вскинув бровь, мужчина затянулся. — Даже если ты так не считаешь. — Я уже вижу, — зло процедил он. Он зло сжал кулак, чувствуя лишь пустое раздражение из-за неудавшейся попытки. Может, лучше бы все получилось. А может и нет. Он не знал, что думать. В голове было пусто. — Господин Куросаки, у нас дела, — бросил кто-то за спиной мужчины, но тот отмахнулся. — Подождут. — Хм! Очень многозначительное «хм». Дерьма тачку подождут эти дела, определенно. — Ну так... Мужчина смотрел на него испытующе. Наверное, думал, что, стоит им отъехать, мальчишка опять попытается сигануть вниз. Хорошая мысль, здравая, только вот ему точно смелости не хватит повторить этот безумный опыт. А потому, поежившись, он прорычал себе под нос: — Жизнь катится в тартарары, экзамены завалены, отчим будет в ярости... Не знаю, какая вам, к черту, разница?! Не заметив, он перешел на крик. И, увидев, как на него смотрит мужчина, вдруг испугался и сжался, зная, что за этим последует. Он пару раз перечил Ему — и взгляд, каким награждали его за попытку возразить, накрепко отложился в памяти. Легче перетерпеть, смириться, чем идти против течения. Так он привык. Вздрогнув, он запричитал: — Простите, простите, простите, простите, простите, про... Его причитания прервал громкий смех, и, в панике, он поднял взгляд. — Ну-ну, расслабься. — Отсмеявшись, мужчина наклонил голову набок, словно оценивая взглядом. — Все хорошо. Эмоциональные вспышки иногда полезны, после них перестаешь думать о глупостях. Вроде той, которую ты пытался вытворить. Он бы прав. Это была глупость. Абсолютная. Ужасная. Осознание того, ЧТО он только что сделал — точнее, чего не сделал — вдруг ударило в голову с такой силой, что все тело свело судорогой. В памяти до сих пор стоял вид замершей реки под ногами и ветер, пронизывающий до костей, который он ощутил в ту секунду, как решился ступить. От этого стало дурно, его замутило, и он тяжело задышал, чувствуя, как гудит голова. Внезапно, кто-то похлопал его по плечу, и он с трудом поднял взгляд на человека перед собой. — Все хорошо? Мужчина серьезно смотрел ему в глаза. Неуверенно кивнув, он отвел взгляд и смущенно закусил губу. Как же это было неприятно, неловко... — Ну, если хорошо, то поднимайся, — с внезапной усмешкой проговорил он. Да, здравая мысль. Поднявшись на ноги, он стряхнул с одежды снег. Ноги пока еще держали — это хорошо. Правда сейчас ему в любом случае придется возвращаться домой, а там ждет что-то, о чем думать абсолютно не хочется. Сил расстраиваться не было тоже, а потому он лишь зло пнул маленький сугроб перед собой. — А ты... — Куросаки не договорил. — Осторожнее! Сзади раздался гул. Он еле успел отскочить, когда мимо, прямо между ними, подобно молнии пролетел алый мотоцикл. Кто знает, почему этот умник решил прокатиться по тротуару… От неожиданности подчиненный Куросаки, взвыв, выронил из рук таинственный серебряный кейс. И тот подлетел в воздух. Они втроем наблюдали за его полетом... Кейс в драматичном развороте упал вниз. На лед. Под мостом. Ох. — Господин Куросаки... Взгляд подчиненного был полон страданий и желания сигануть с моста вместо неудавшегося самоубийцы. Тот, кого назвали господином Куросаки, смотрел вниз с таким задумчивым видом, словно достать этот кейс было заданием первой необходимости. Нервно проведя рукой по переносице, подчиненный поправил очки: — Мне отправить вниз? — Лед не выдержит, — оборвал его Куросаки, затягиваясь сигарой. Он прищурился и тихо цокнул, явно размышляя вслух. — Сюда бы кого-нибудь полегче да пошустрее... — Я могу? Внезапная тишина заставила его вздрогнуть после собственного же предложения. Куросаки и подчиненный уставились на него с подозрением, и если второй явно расценивал это предложение не всерьез, скорее как издевательство, то первый смотрел на него озадаченно, явно действительно размышляя над этим. И, пока они оба молчали, он добавил тихо: — Это единственное, чем я могу вас отблагодарить. — А не боишься? — вдруг с усмешкой бросил Куросаки. После попытки спрыгнуть вниз.... Нет, пожалуй, нет. И, медленно покачав головой, он вымученно улыбнулся. Стоя — без куртки и сумки, чтобы не утяжелять себя — на самом краю ледяной корки, он смотрел вниз. Ситуация была мягко говоря... такой себе. Кейс лежал чуть поодаль, там, где уже начиналась глубина. Лед и правда был некрепким, дрожал при каждом шаге, но, плюнув на это, он медленно пробирался по нему до самой своей цели, до этого кейса. И, с каждым новым шагом, с каждым новым треском льда, что-то внутри него замирало в ужасе оказаться в воде, в ледяной ловушке, там, где точно нет выбора. А ведь он хотел поступить так изначально. Руки дрогнули, и он остановился, чувствуя, как затрещало внизу. Стоило двигаться осторожнее... На льду. И в жизни. — Все хорошо? — сзади раздался окрик. Резко обернувшись, он встретился взглядом с господином Куросаки и неискренне улыбнулся. Да, все было хорошо. Пока что. Стоило поторопиться: сейчас этот человек, спасший его жизнь, волновался не вновь за нее же, а за содержимое того таинственного кейса, что лежал чуть дальше. И, в благодарность, стоило спасти кейс, пока не стало слишком поздно. Шаг, еще шаг, и еще один. Последний — и вот добыча уже у него. Крепко сжав его в руках, он обернулся к людям на берегу — господину Куросаки, тому подчиненному в очках и их телохранителям, стоявшим черной безликой стеной позади. Тяжело вздохнув, он крепче сжал кейс, чувствуя, что сейчас может сделать хоть что-то, что будет правильным и нормальным за сегодня. Может, его даже вознаградят. Ах, если бы его вознаградили!.. Тогда можно было бы вернуться домой с меньшим страхом. Но на середине пути лед под ногами затрещал слишком сильно. Словно предупреждая о чем-то. Чувствуя подвох, он замахнулся кейсом — и зашвырнул его на берег, прямо в руки одному из телохранителей. Кажется, господин Куросаки даже присвистнул. Неужели это было так эффектно? Треск прекратился. Ну и хорошо. Отлично. Он облегченно вздохнул. Ветер тут пробирал до костей, он был без куртки, но ему удалось. Кейс был в нужных руках, в безопасности. Все хорошо, хоть что-то! Значит, можно было сделать шаг вперед и... Лед треснул. И следом он провалился в воду. Если говорить начистоту, он плохо помнил, как выбрался из воды — может быть, его вытащил один из безликих подчиненных Куросаки, которые сновали сейчас рядом. Да это все было и неважно сейчас. Он не думал об этом — не потому, что не хотел, а потому, что не было сил. Зуб на зуб не попадал, его трясло, и, дрожа всем телом, он слышал лишь гул в голове, становившийся сильнее с каждой секундой. Снег под ним уже и не казался столь холодным, как в начале. Может, это и есть конец? Как благородно. Может, он отключился на секунду, или же просто закрыл глаза на слишком долгое время, но, стоило ему чуть приоткрыть их, как он обнаружил себя под собственной же сухой курткой и чьим-то тяжелым теплым пальто. Он почти мгновенно узнал это пальто и поднял голову в изумлении, пытаясь найти хозяина для немой благодарности — на иную он сейчас способен точно не был. Кто-то потянул его за руку и помог подняться — это был один из безликих подчиненных. Тупо глядя сквозь него, он резко обернулся на голос Куросаки, который жестом скомандовал: — В машину. Там было тепло и сухо. Главное, что тепло — продрогнув настолько, что руки не слушались, он мог только сжиматься в комок, надеясь, что вот сейчас, прямо сейчас, все это завершится и все станет хорошо. И, закрыв глаза, он поймет, что весь этот день был страшным беспокойным сном, и все у него в порядке, и завтра будет, и затем... Как же хорошо было мечтать... Жаль, что мечты неосуществимы. Внезапно господин Куросаки отвлек его от мыслей: — Где ты живешь? Услышав адрес, Куросаки вдруг цокнул языком. — Это, конечно, очень далеко. Ближе будет ко мне. Ты не возражаешь?.. Мыслить было тяжело, а потому он попросту кивнул: будь что будет. Инстинкт самосохранения уже подвел его сегодня, дав перешагнуть через перила моста и замереть над закованной в лед рекой. Позволил ступить на тонкий лед. Разве что-то еще могло стать хуже? Он искренне сомневался в этом. — И дай-ка мне свой телефон. Мне надо сказать твоей матери, где ее сын шляется, чтобы она ненароком не подумала, что он решил прыгнуть с моста. Можно было бы возмутиться этой колкости, но сил не осталось. Даже на осмысленные действия. Все было словно в тумане, густом и медленном. Глаза слипались, и, поддавшись ужасающей слабости, он закрыл глаза. Кажется, он слышал Его голос по телефону, но все это кануло во тьму. Внутри дома Куросаки все было... Роскошным. Он казался себе маленьким и ненужным в подобном доме. Вжав голову в плечи, он только сильнее закутался в чужое пальто, чувствуя, что абсолютно не знает, что сейчас делать. В таком большом доме он никогда раньше не был. Его родная квартирка по сравнению с этой казалась никчемной. Махнув рукой, хозяин жилища подозвал вышедшую навстречу немолодую женщину. — Охико, сопроводи юношу к ванной. И напусти горячей воды. Слегка поклонившись, она поманила его за собой — и, стянув ботинки, мокрые от воды и снега, он последовал за ней, поджимая пальцы от неприятного прикосновения босых ног к холодному паркету. Здание напоминало огромный лабиринт. Охико шла впереди, не оглядываясь, и, следуя за ней, он мог лишь удивляться, как она не терялась в этих поворотах и углах. Наконец, он не выдержал и спросил: — А вы с ним... Она была прислугой? Ее одежда — томэсодэ, кимоно черного цвета с яркими алыми цветами на рукавах и внизу — казалась слишком роскошной для какой-то служанки, а значит, она, скорее всего была... — Извините. — Мы почти как муж и жена, — она противно захихикала и замахала рукой. — Но ты не пугайся, я тут просто служанка. Работаю давно — это да, знаю господина Куросаки как свои пять пальцев. Охико глянула на него с лисьей улыбкой. — Тебе надо расслабиться, Сейя-тян. Ты такой напряженный. Понимаю, что не каждый день тебя зовут в дом такого... такого человека, если ты понимаешь, но в этом нет ничего страшного. Я уже знаю, что ты сделал — так самоотверженно искупался в ледяной воде ради документов, так что... Не волнуйся! Смотри, а вот и ванная. Чистая одежда внутри. Скажи, если не подойдет по размеру. Она вздохнула и развернулась. Взгляд у нее был приятный, не такой внушительный, и рядом с ней находиться было проще, чем с Куросаки. Скосив взгляд в сторону, он сглотнул и неуверенно пробормотал: — А это нормально? Что я тут нахожусь? То есть.. Я, ну... Это нормально, да? Охико подозрительно покосилась на него, после чего недоуменно вскинула бровь и кивнула. — А почему нет? — Ну, я... Он был никем. Какой-то высокопоставленный человек наверняка просто пожалел его, вот и пригласил сюда. И, чувствуя себя абсолютно лишним в этой роскошной обстановке, он смог лишь растерянно покачать головой, не зная даже, что и ответить. Охико должна была это чувствовать. Она так давно тут работала, уже должна была понять, какие люди точно не вписываются в подобный мир. — Ох уж эта молодежь, забивает себе голову всякой дрянью, а потом ее на мосты тянет, — Охико драматично закатила глаза и всплеснула руками. — Ты помог господину, верно? — Да. — Значит, все нормально. Иди же, ну, отогревайся! Сейя-тян! Если простудишься, то будет плохо! Ну же, ну! Стянув с его плеч пальто, женщина коварно усмехнулась — сейчас она была еще больше похожа на лисицу — и протолкнула его в дверной проем, туда, где слышался плеск воды. Он замер на мгновение, прежде чем войти, и обернулся. — Охико-сан... — Ой, не надо формальностей, — она поморщилась и отмахнулась. — Просто Охико! Он чуть помедлил и неуверенно кивнул. — Охико-са... Охико. Спасибо. Ему позволили остаться на ночь, до тех пор, пока одежда не высохнет. Гостевая комната была огромная — почти как половина их маленькой квартирки. Двери-седзи выходили прямо во внутренний дворик, сейчас они были закрыты, но даже так оттуда веяло зимним запахом ночи и свежестью. Все тут было таким странным, красивым, роскошным, что на фоне этого богатства он терялся и чувствовал себя никчемным и ненужным. И, лежа в клубке одеял, он ощущал лишь собственную бесполезность и никчемность. Ему никогда не добиться такого же. Это жизнь успешного человека, а он — неуспешен. Внезапно двери приоткрылись, и в темную комнату проскользнула чья-то фигурка. Она включила свет — это была Охико — и таинственно подмигнула, после чего протащила поднос с чаем и еще чем-то в маленькой корзинке прямо к футону. Поставив все это на пол, она заговорщически захихикала ему и с коварной улыбкой пробормотала: — Пока все копаются в ужасно важных документах, которые ты спас, я подумала, что стоит проведать тебя. Не хочешь поесть? — Да... — он проследил за ней взглядом. — Спасибо. Ему было так неудобно от того, что она возилась с ним, что приходила, в конце концов... В конце концов... Он неловко улыбнулся, когда она взяла в руки рисовый шарик и закинула его в рот. — Как с ребенком со мной возишься... — Ну, для меня ты та еще сопля, — она звонко рассмеялась, а он мысленно отметил, что манеры явно не были ее сильной стороной. — Так что почему бы и нет? Тем более ты такой бледный и измученный. Ну же, взбодрись! Все будет хорошо! Она буквально всучила ему кружку с чаем и подмигнула, после чего отпила из своей. Было так странно думать, что взрослая женщина так спокойно болтает о всяком с ним, пацаном, которому едва-едва восемнадцать исполнилось, и даже пытается вразумить... Он был ей никем, она могла просто уйти, но Охико все равно сидела тут. Это подкупало. Чужое внимание... — Если бы оно было так. — Мысль материальна, так почему бы не мечтать о чем-то хорошем? — беззаботно бросила Охико. Потому что мечты — это глупость, хотел ответить он. Но промолчал. Лучше Охико не знать о том, что он думал на этот счет. Не всем стоило знать о том, насколько он верил в фатализм, и то, что вся его судьба предрешена. Опустив голову ниже, он вперился взглядом в чай на дне кружки, где в своем отражении увидел лишь тень и пустую оболочку. Может, ему с самого начала суждено было быть неудачником. И... — Сейя-тян? Вздрогнув, он резко поднял взгляд на Охико. Она смотрела на него с интересом. — Все хорошо? — А... Да. Отведя взгляд в сторону, он решил перевести тему. Быстрее — чтобы она ничего не заподозрила. — А господин Куросаки — он, собственно, кто?.. Вопрос явно озадачил Охико, и она недоуменно повела плечом. — Один из приближенных председателя «Тэйай». Не слишком хорошо знаю, если честно. — «Тэйай»?! Он слышал об этой корпорации, финансовом гиганте. Да и кто не слышал! То, что его шкуру спас столь значимый человек, повергло его в шок. И Охико, увидев это, лишь прищурилась, словно не видела в этом факте ничего того, что могло поразить. — Что-то не так? — Нет, я... Просто... Ох. Он не знал, как описать это словами. Его шкуру спас такой... Такой человек. Как и говорила Охико. Это не поддавалось описанию, это было просто абсурдно, это... Почему? Зачем? Разве ему было хоть какое-то дело до очередного неудачника, какие встречались ему в жизни и там и тут? Некоторые вещи оставались для него неясными. — Думаешь о том, что все будет плохо? Охико улыбнулась и пригубила чай. Он взглянул на нее с сомнением. — Что жизнь кончена из-за одного провала? Он не ответил, смотря на нее подозрительным затравленным взглядом, и она легонько покачала головой. — Это не так. Иногда... Жизнь идет не так, как мы хотим. Но если стараться, если верить, то все закончится хорошо. Потому что иначе и не бывает — когда-нибудь да наступит светлая полоса. Конечно, это очень сентиментально, но я верю в такое. Может, тебе тоже стоит верить во что-то такое же наивное и глупое. Иногда недостижимые мечты помогают жить. Ведь если достичь цели своей жизни, простой, неинтересной, то и жить будет скучно. Ну да, конечно. Как глупо. Он покачал головой. — Не веришь мне?.. — Нет. — Зря. Иногда старшие говорят дельные мысли. И Охико рассмеялась, пряча лисью улыбку за ладонью. — И чего же ты хочешь, Сейя-тян? — Я... Хочу хорошие результаты за экзамен. Хочу кучу денег. Хочу свою машину. Хочу говорить на всех языках. Хочу, чтобы отчим полюбил меня. Хочу стать популярным. Хочу научиться рисовать. Хочу стать известным писателем. Хочу изобрести что-то полезное. Хочу найти девушку. Хочу собаку. Хочу ничего не делать и получать деньги. Хочу, чтобы мать обняла меня. Хочу найти друзей. — Я хочу... Хочу новый телефон. Хочу увидеть весь мир. Хочу, чтобы никто не шептался у меня за спиной. Хочу тихой мирной жизни. Хочу исчезнуть. Хочу отомстить обидчикам. Хочу стать сильнее. Хочу яблочный пирог. Хочу начать жить с чистого листа. Хочу, чтобы меня все любили. Хочу... Ничего не хочу. — ...не знаю. — Ну, у тебя будет много времени подумать, — пробормотала Охико. Глаза слипались, и он отчаянно громко зевнул, не в силах сдержаться. Заметив, как он клюет носом, Охико снисходительно улыбнулась и забрала из его рук кружку. Поднявшись с подносом, она бросила на него последний довольный хитрый взгляд и тихо фыркнула. А он, натянув одеяло до головы, проводил ее мутным взглядом. — А теперь спи, негодяй. Она развернулась и направилась к выходу — медленно, неспешно. И, наблюдая, как удаляется ее силуэт, как темнеет в комнате и единственным источником света остается коридор, и видя ее темную фигуру на его светлом фоне, он вдруг дернулся и протянул руку вперед. — Эй, Охико... Остановившись, женщина обернулась. Он думал, что она разозлится. Потому что не было смысла отвлекать ее от важной работы, которая наверняка у нее была. Для нее он был просто глупым мальчишкой, к которому его господин проявил жалость — иначе это и нельзя было назвать, — Останься. Пожалуйста. Он думал, что она скажет что-то снисходительное и уйдет, но Охико обернулась и мелкими шажочками подошла к футону. Наклонилась к нему и заглянула глаза. Провела рукой по волосам. Руки были теплыми, прикосновения — приятными. — Не спится? В ее действиях и словах было что-то такое, в чем он нуждался прямо сейчас — в чьем-то материнском покровительстве, в руке, что даст его встревоженному разуму понять, что все будет хорошо. И пусть это было глупо и наивно, так ему было легче. — Все так плохо... — А мне кажется, что у тебя, Сейя-тян, все будет в порядке. Задумчиво улыбнувшись, Охико прикрыла глаза и с довольным лицом что-то неразборчиво промурлыкала себе под нос. — Разве это можно так назвать?.. Внезапно, навалилась усталость. Сегодня произошло столько безумного, плохого, неправильного, а затем эта встреча... Мысль о том, что его жизнь могла завершиться сегодня, вдруг показалась не просто безумной и страшной, но и ужасно далекой. Как будто это произошло не пару часов, а несколько недель или даже месяцев назад. Но даже так, оно вымотало его окончательно. И, обессиленный, он прикрыл глаза, из-под ресниц продолжая смотреть на служанку спасшего его человека. — Некоторые люди любят беспокоиться о том, о чем не стоит, верно?.. Охико мягко улыбнулась и осторожным движением коснулась его волос, ведя тонкими длинными пальцами от макушки к затылку. — Не волнуйся. Господин Куросаки, он... Очень хороший человек. Если так надо. Я думаю то, как самоотверженно ты побежал за кейсом с документами и даже искупался в ледяной воде, показалось ему достаточно интересным, а уж если он заинтересовался кем-то, то, поверь, с такими людьми редко случается что-то плохое... Ну конечно. Если он заинтересовался. Интересовались-то теми, у кого были в жизни перспективы, кто заслужил этого внимания, и он, никчемный неудачник, уж точно не входил в число тех, кто мог хоть как-то заинтересовать такого человека. От этого на душе заскребли кошки, но он ничем не выдал свое разочарование, лишь сильнее сжался под одеялом в комок. И Охико, видя его пустой злой взгляд, вдруг сложила руки у груди и тихо воскликнула: — И, кстати, у меня для тебя подарочек. Закрой глаза, Сейя-тян! И протяни мне руку. Только не подсматривай, это испортит сюрприз. В руки она всучила ему что-то продолговатое, плоское, словно карточку. И шершавое, из очень хорошей бумаги. Он не мог точно определить на ощупь, что это, но потом Охико легонько толкнула его в плечо и позволила открыть глаза. И, мгновенно опустив взгляд вниз, он увидел. Это была визитка. Визитка господина Куросаки. В голове у него загудело. Охико смотрела на него с усмешкой, после чего прошептала так тихо, что он едва услышал ее голос из-за гула в своей голове. — Добро пожаловать в «Тэйай». Может, он ошибался. Может, теперь его жизнь всё-таки сложится не так уж плохо.