А что если?... (версия по ВинтерАйрон)

      После бесконечных пыток и обжигающе палящего солнца Афганистана у Энтони Эдварда Старка были вечно сухие, искусанные до неестественной красноты губы, делая их практически кукольными на бледном, осунувшемся лице. Он часто их облизывал, проводя медленно языком по нижней пухлой губе, даруя мимолетное облегчение, нередко приникал к глотку обыкновенной холодной воды, как неудачливый путник в пустыне по счастью нашедший среди сплошных песков оазис, жадно впитывал ее в себя, но этот жар пылающей кузницы, раскаленного железа, обжигающего пороха, жестокого солнца не прекращались никогда, как и вечная нехватка живительной влаги в организме. И не важно, что физически Тони почти здоровый человек. Его губы все равно трескались, истекали кровью и пылали-пылали-пылали в агонии кажущийся пустыни, хотя он уже давно вернулся в Нью-Йорк.       Тони ничего не мог поделать с этим и в конце концов принял как данность, смирился. Он никому не говорил о случившемся, предпочитая улыбаться, скрывая свои чувства и одновременно ощущая как тонкая кожица каждый раз трескается и лопается, оставляя незаживающие раны. Он уже не помнил, что что-то бывает иного, другого вкуса, кроме как железно-горького. Тони не был бы Старком, если б не умел профессионально носить маски. Он же ведь чертов Старк, Торговец Смертью. «Сын, ты же Старк! А каждый Старк сделан из железа.» — любил поговаривать Говард. Тони не привыкать терпеть боль, чувствовать железо крови во рту и как по жилам течет адское пламя песков, готового испепелить все вокруг себя на милю. Но это все словно отравляет его, выгорает, выплавляет неизведанные фигуры. Хотя нет… Фигура изведанная. Железный Человек. Еще одна маска, броня против жестокого мира, чтобы бороться с этой же жестокостью.       Лишь по ночам в своей мастерской Тони может сбросить ненавистный груз масок, откинуть броню в сторону, облизать вновь обсохшие губы, предчувствуя на языке надоевший противный привкус крови. Здесь он мог быть собой, простым человеком, что прошел своеобразный ад длиною в свою жизнь. Отец, Говард, был бы очень разочарован в сыне, но где же он теперь? Мертвые не судят живых, как и живые не отвечают за поступки ушедших. Жаль только маму… Она всегда приходила в такие моменты к Тони, давала поддержку и могла усмирить огонь внутри сына своими прохладными объятиями, легкими поглаживаниями по голове и бесконечно нежной улыбкой на лице. Мария скорее была как ветер, легкой, нежной и невероятно красивой, а Говард был как уголь, что тлеет в пламени костра, жестким, резким, угловатым, со своими принципами и видением мира. Мама могла изменяться, подстраиваться, быть гибкой когда нужно, а Говард так не мог. Про него всегда говорили: «Если ты не с ним, то, значит, он против тебя». Сам же Тони напоминал себе огонь, пламя, что могло утихомириться или разгореться мимолетным порывом ветра, и всегда, практически всегда, гореть от подкинутых углей в него. «Тони, ты так похож внешне на своего отца, но внутри ты истинный сын Марии Коллинз Карбонелл Старк.» — кто-то в детстве сказал ему это. Тони очень хотел в это верить.       Все его немногочисленные друзья, а именно Пеппер, Хэппи и Роуди, в один момент начали твердить одно и тоже, как под копирку:       — Тони? Как ты? Все с тобой хорошо?       А он лишь хотел не чувствовать ничего, докурить противную на вкус и запах сигару, допить обжигающий горло виски, провести вечер и ночь с очередной доступной девушкой, которая повелась на его природное обаяние и баснословные деньги. Все что угодно, лишь бы не один на один со своими демонами. Тони пытался забыть самоотверженность храброго Инсена, гадкую ухмылку лживого насквозь Стейна и попросить всех этих людей на пресс-конференции об одной вещи: похоронить его за плинтусом, но в итоге Тони в последний момент решает все сделать наоборот и заявить о себе на весь мир, как о Железном человеке. Его жизнь до боли в сердце и рези в глазах напоминала трагикомедию и всякий выход на публику, словно выход на бис. Занавес его театра абсурда всегда медленно падает вниз, а на месте плейбоя, гения и филантропа остается просто человек, который очень сильно устал. Человек, который кровоточит не только на губах. Но он же чертов Старк, он непредсказуемый и несгибаемый, как сталь. Тони плохо и больно, но он живет в долг, а значит его время еще не пришло. Он еще поборется, но не ради себя, кто бы что не думал о нем как об эгоисте, а ради других, ради тех, кому он еще нужен и назло всем его врагам. Да и кто это сделает лучше, если не он, Тони Старк?       Тони еще долго мог купаться в своих горячечных, воспаленных мыслях, но… Милая Пеп, что всегда видит его насквозь и читает без слов, приходит к нему, сверкая грозно глазами, осторожно переступает наработки на полу в мастерской и подходит к нему. Вот и сейчас волшебным образом она, видя мучения Старка, молча и загадочно улыбается, смотря в глаза, и ставит на стол какую-то в розово-глупой обертке гигиеническую помаду для губ. И уходит, оставляя за Тони принятие решения: бороться со своим недругом или продолжать прожигать себя.       «Блеск с замораживающим эффектом» — усмехается Тони, прочитав надпись. — «Ну, попробуем. Хуже, чем сейчас уже не будет!»       Тони открывает помаду, подходит к зеркалу и начинает медленно наносить блеск на свои пострадавшие губы, растирая его. И тут возникает какое-то волшебство, магия, в которую он не верит. Тони не думал, что какой-то блеск сможет сотворить с ним такое.       В начале ничего не происходит. Совсем. А потом… Потом наступает мороз на губах, усмиряя и покоряя внутренний жар, дарит облегчение и заживляет раны, останавливая кровь. Усмиряет его демонов своим морозным инеем лучше из всех опробованных средств. Это было просто нечто! Тони чувствует, как ему становиться легче от этого покалывания на губах. Как от любого вздоха ртом, на губах будто оседает частичка снега, а легкий морозный ветерок будто целует его в губы, окончательно стирая всю его боль и страдания.       Энтони настолько понравилась эта гигиеническая помада, что он всегда носит ее с собой, а по вечерам красит губы, ощущая все эти эмоции вновь и вновь. Но жизнь — стервозная женщина, и противостояние Локи, спасение мира от нашествия читаури, трусливо сброшенная правительством им в спину бомба, бесконечная чернота космоса и почти его смерть, невозможно кровоточащая рана на сердце. Еще одна в копилку многих.       После победы Тони возвращается в полуразрушенный дом с горькой улыбкой на губах. Он не знает, когда это случилось. Может быть, когда Локи его душил или когда они дрались не на жизнь, а на смерть? А может когда он почувствовал над собой мощь огромного корабля где-то в глубинах космоса, которого он увидел лишь мельком перед тем как потерять сознание? Но он кристально четко и ясно понимал, что потерял ту самую, ставшую ему родной, помаду в этой чертовой заварушке. И сколько бы он ее не искал, она будто пропала из виду. Будто кто-то щелкнул пальцами, и она растворилась, исчезла, а Тони только лишь мог беспомощно ходить, проводить руками по предметам и натыкаться на пустоту.       Энтони попробовал спросить свою бывшую девушку, но все еще верного друга Пеппер о ней, но та, к его сожалению, не запомнила фирмы, да и купила она первое попавшееся, чтобы хоть как-то помочь ему и поддержать в тяжелые моменты жизни. За что он ей будет благодарен до бесконечности. Он искал в интернете, но той как будто и не существовало никогда вовсе. Под прикрытием он обошел все доступные косметические и аптечные салоны. Но та словно исчезла со всех радаров. Вот она была, тут рядом, а вот хоп! — и нет. Иллюзия или галлюцинация. Тони не в первой что-либо терять, но почему-то ему было очень больно и обидно потерять эту помаду в трогательно розовой обертке, как чей-то неудачный фетиш, что спасала его от жары афганского солнца, стирала воспоминания пыток Десяти колец и успокаивала собственный огненный жар.       Когда на губах пошаливает мороз — ещё полбеды. А вот что делать с заледеневшим сердцем? Тони не знал ответа на этот вопрос.       Все изменилось, когда жизнь встретила, буквально столкнула Тони с Джеймсом Бьюкенен Барнсом, которого так отчаянно пытался спасти Стив Роджерс, Капитан мать его Америка. Именно этот человек, что готов предать всех и вся, отстаивая свою правоту перед всеми, даже если придется предать своих друзей, предать доверие Тони, ради этого спасения, носился в поисках своего старого лучшего, но отмороженного дружка по всей Европе. Тони сам наткнулся на него случайно. Он никак не предполагал, что окажется вдруг на рынке в Бухаресте, а тот будет спокойненько выбирать свои любимые сливы да что-то мурчать на румынском. Тони лишь с легким удивлением отмечал, что его словно маленького мальчика кто-то привел за ручку и показывал на этого хладнокровного убийцу, чтобы хороший мальчик — Тони подружился с ним. Кстати, этот ассасин вовсе не был похож на свое знаменитое описание Зимнего Солдата. Это скорее был грустный мишка, который оказался никому не нужным на улице. Впрочем, как и сам Тони себя ощущал. Он до сих пор смутно понимал, что его толкнуло к нему, и почему Барнс не убежал от него, как только заметил, а наоборот стоял и только смотрел на Тони своими грустными серыми глазами. Хотя при близком разглядывании можно было понять, что глаза-то — глаза! — у него были голубыми. Тони не понимал зачем он осторожно берет за живую руку Барнса, уводит его от всех, прячет, а тот не сопротивляется и идет покорно и молчаливо за ним. Они все еще вместе даже когда события вокруг него, Барнса, накаляются до предела, и ни слова Тони не говорит о нем Роджерсу. Наверное он ему немного мстил. Гражданская Война между Мстителями должна была состояться, иначе и просто быть не могло. Тони всеми силами пытался загладить шероховатости, сплавить между ними трещины, сохранить все то, что у них образовалось: дружбу и возможно даже семью, если не что-то больше. Но это, к сожалению, был маятник, который только сильнее раскачивался из стороны в сторону, а под конец нить не выдержала и оборвалась. Зерно раздора было посажено еще в Заковии, а все остальное лишь давало прорастать ему.       События в бункере в Сибири могли бы поставить точку в инициативе Мстители, но Земо просчитался. Тони прекрасно знал об истинном заказчике убийства своих родителях, об его невольном исполнителе, об фальшивой аварии и том злосчастном кейсе, черт его подери! Обадайя, будь он три тысячи раз проклят, умел, когда хотел надавить на больное, чтобы сломать Тони, говорить много мерзких вещей, в том числе и об своих гнусных и лживых мотивах. Это его и погубило. Как и всех остальных последующих врагов Тони. Мания такая у всех поговорить о мотивах и своих планах? Старки сделаны из железа, а Тони еще закален пламенем. Если не убьет одно, то точно поставит точку второе. Зимний Солдат лишь марионетка, игрушечный солдатик в руках маньяков и психов ГИДРЫ. Тони не винил его за это и не собирался, а Барнс это увидел, хоть и не до конца принял. Себя. Простить самого себя чаще всего намного труднее — Тони это знает не понаслышке. Барон Земо понял, что его план не удался по обжигающим глазам Железного Человека и сжатому рту Капитана Америка. Старку было приятно увидеть как наливаются яростью и кровью глаза того, кто чуть ли не испортил все то, что пытался построить Старк. И в кой-то веки Капитан Америка, чертов Стив-гребанный боже-Роджерс, был наконец-таки с ним солидарен. Земо не осталось ничего, кроме как сдаться в руки пантерки Т’чаллы. Уж будьте уверены, Чёрные Пантеры проследят за ним со всей строгостью по законам Ваканды, а Железный Человек может положиться на них в этом.       Мстители вновь вернулись в полном строе на защиту мира, да и ещё с неплохим пополнением в рядах в лице Чувачка-Паучка, Черной Пантеры и Зимнего Солдата. Тони пришлось попотеть и много сил потратить, чтобы обелить репутацию каждого, в особенности Зимнего, хотя постойте-ка, теперь уже нет, его зовут Джеймс Барнс и никак иначе. И только Тони разрешается его назвать так, а для остальных он просто Баки из Бруклина, но Старк намеренно не пользуется этой привилегией, предпочитая давать ему смешные прозвища. Любовь у Тони такая: щекотать себе нервы и играть с обжигающе горячим льдом? Правительство и общественность нехотя, но прогнулись под авторитетом спасителя Земли от читаури, да на вновь взошедшем национальном знамени Капитана Америки, который со скрипом в зубах, но простил Тони намеренное укрывание его друга в своем доме. Сам Старк уверен, что тут без твердого слова Холодного сердца не обошлось.       Казалось, что жизнь наладилась. Так это и было. Все злодеи решили пока спрятаться и вынашивают планы мести в своих убежищах, а герои могут ненадолго расслабиться и заняться самим собой, но это не было в привычках Тони. После нескольких совместных вечеров с остальными членами команды он вновь заперся в мастерской, изгоняя своих огненных демонов, что со временем приобрели небольшую окраску космоса с броней читаури, да жуткими красными глазами Альтрона. Настолько красиво это получилось в сочетании, что было страшно смотреть. До панических атак страшно. И нередко ко всему этому присоединялись безжизненные тела Мстителей, да хищный блеск ребра щита Стива над ним.       У Тони вновь сухие, потрескавшиеся губы, что кровоточат, вновь появился железный привкус на языке. В прошлый раз его спасла Пеппер со своей гигиенической помадой, а в этот как ни странно его спас Джеймс, что сначала с некой робостью, а потом все с большим упрямством проникал в жизнь Тони. Да так, что ни Тони, ни он сам не заметили как перешли границу от обычных знакомых незнакомцев в теплые дружеские отношения. Все началось с небольшой заботы друг о друге, рекалибровки руки, замысловатым косичками в волосах Барнса, случайному прикосновению к оголенной руке, а потом создание новой улучшенной руки, смех в мастерской и приятные беседы, в которых душа отдыхает, а сердце потихоньку залечивает раны.       В одном из таких вечеров Тони выпивает виски больше, чем обычно. Хотя он считает, что был пьян и до этого, когда после очередной улыбки и смеха Джеймса его накрывает такой испепеляющей нежностью и теплом. От этого коктейля чувств Тони отчаянно целует его, а тот неожиданно отвечает с не меньшей отдачей. Это не было таким поцелуем, который говорил о том, что он любит его. Это не было также таким поцелуем, от которого трясутся коленки, в животе порхают бабочки и прочая сопливо-розовая чушь. Нет. Они отдавались друг другу полностью, безвозмездно, без остатка. Они были, словно пазлы, что идеально совпали наконец-таки вместе. Тони чувствовал, что сейчас все происходит правильно, что он нашел свое убежище и пристанище в другом человеке. Ни в спокойной и надежной Пеппер, ни в бушующем и основательном Роджерсе, а именно в таком вот непредсказуемом, принимающем и понимающем его Барнсе. А затем к нему вновь вернулось то самое ощущение, считавшийся потерянным. Он вновь чувствует морозное пощипывание на губах, как усмиряется его пламя, становиться покорным под леденящим ветром и вьюгой, а сам он с Джеймсом — два заблудших путника, что смогли наконец-то отогреться у совместного костра, усмиряя демонов друг друга. Тони чувствует, что губы больше не кровоточат, больше не сухие и не горячие. Ведь губы человека напротив всегда готовы успокоить, подарить все то, что так хотел и мечтал Тони.        Джеймс не поднимает глаз на него, но улыбается робко и неуверенно, кончиками пальцев проводит по виску, скуле, губам, останавливаясь по поглаживании бьющейся жилки на шее, а затем достает из заднего кармана джинсы ту самую помаду, что была давным-давно утеряна Тони. Даже царапины на ней те же самые, что случайно во время битвы или порывов эмоции поставил сам гений.       — Откуда?       — В одной из миссии, когда я еще был Зимним Солдатом… Нашел ее среди обломков и мусора. Почему-то решил сохранить и забрать себе. А она оказалась твоей…       — Пеппер тебе рассказала, да?       — Мисс Поттс, да.       Тони улыбнулся одним уголком губ, осторожно взял из пальцев Джеймса помаду и покрутил ее в своих, рассматривая так, будто встретил старого друга спустя столько лет.       — Ты ей пользовался?       — Эм… Да. Немного. Прости?       — Ничего. Забудь. Я даже рад этому. Ведь мы целовались даже раньше, чем произошло на самом деле. — Тони аккуратно поставил помаду на стол и посмотрел на смущенного мужчину, что все также стоял, опустив глаза и голову вниз. — Джеймс?       Барнс неуверенно перешагнул на одном месте, но голову не поднял, поэтому Тони пришлось подойти к нему и нежно поднять лицо за острый подбородок, поглаживая роковую ямку на нем, чтобы наконец-то встретиться с ним глазами и утонуть в голубых водах Антарктики. Старк ласково провел по прядям, что упали на его лицо, чтобы затем красиво обернуть их вокруг ушей, давая ему доступ всматриваться и подмечать любые черточки и морщинки ставшего дорогого ему лица Барнса.       — Я нашел средство получше, чем эта помада. И это ты, Медвежонок.       — Медвежонок?       Тони искренне и заразительно рассмеялся и вновь нежно поцеловал Джеймса в губы, а затем расщедриваясь на кучу мелких поцелуев по всему лицу, чтобы в один момент оказаться в коконе сильных и теплых медвежьих объятиях. Да, он определенно нашел нечто большее, за что он будет бороться до конца. Ведь Тони — это вечный огонь, а Джеймс — это морозный ветер. Несочетающиеся элементы, но так удивительно правильно вставшие на свое место.       Кто-то давно, еще в детстве, сказал Тони, что внешне он похож на Говарда, но все остальное досталось от Марии. И он был бы чертовски прав, если бы этому верил Тони. Но Джеймс точно это подтвердил бы, ведь он в него всегда будет верить.

И где-то вдалеке лишь слышится смутно чей-то голос…

— Секретный рапорт от 16 декабря 1991 года, Солдат.

— Ты знал?

— Да.