***
Крики боли и страха сплелись в единый гул… Земля пропитана кровью… не пошевелиться… вдруг резкая рвущая боль пронзила всё тело, сорвав истошный хриплый крик бессилия с губ… Удар… И ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё… пони в балахоне с демонической ухмылкой ослепительно-белых клыков в тени капюшона, скрывающего мордочку, легко взмахнул окутанным магической дымкой мечом и глаз залился кровью…***
Максима с криком подскочила на месте жадно глотая воздух. Это был просто кошмар. Просто кошмар… Рядом с ней стояла медсестра с обеспокоенным видом. — С вами всё хорошо, мисс Максима? — спросила она с обеспокоенным видом. Закатные лучи отражались в её зелёных глазах, полных сочувствия и желания помочь, а так же неосознанного страха… Перед взглядом тут же возникла площадь у Библиотеки… горы трупов жеребят с точно такими же глазами, полными страха и непонимания… — Н-н-не…н-н-нет… — необъяснимый страх сковал разум Максимы. Она попыталась отстраниться от этой пони, но копыто промахнулось мимо койки и рухнула на пол как мешок яблок, тут же начав бороться с накрывшим её одеялом. — Нет! Отпустите! Пожалуйста! Не трогайте меня! А-а-а-а-а-а-а! — внезапный укол в шею выбил её из колеи, заставив что было силы взбрыкнуть, скинув с себя тем самым одеяло. Но слабость в ногах и сонливость, что накатили непреодолимой волной, не позволили ей сделать ещё хоть что-то… Очнулась она уже укутанная в смирительную рубашку от носа и до кончика заднего копыта. Сквозь большое окно, открывавшее хороший вид на восстанавливаемый Понивиль приветливо светило солнце, отражаясь от многочисленных рамок с грамотами и наград на смежной стене. Она лежала в специальном кресле, которые она раньше видела только у пони-дантистов. Только у этого не стояла целая тумбочка со всякими принадлежностями для сверления. Прямо перед креслом стояли двое пони в белых халатах и что-то обсуждали. Попытавшись встать, Максима с ужасом обнаружила, что привязана к креслу крепкими и туго затянутыми ремнями, фиксирующими даже голову, а во рту она отчётливо чувствовала кляп… «Нет! Зачем это всё?! Где я?! Что со мной будет?! Я должна выбраться!», — судорожно думала она, извиваясь всем телом в кресле, чтобы хоть как-то повредить пряжки или сами ремни. Но они были выкованы и выделаны на совесть. Услышав её возьню, пони обернулись, и один из них, крепкого вида жеребец-единорог, тихо ругнувшись спешно направился к креслу, левитировав с подноса шприц. Увидев это, Максима начала брыкаться сильнее. Жеребцу стоило огромных сил чтобы перебороть некомплектное, но от этого не менее сильное и тренированное тело гвардейца, коей Максима и являлась. Но игла всё же достигла своей цели, и после неприятного укола в шею, Максима обмякла, но сна не было ни в одном глазу. Просто всё тело вдруг перестало слушаться, а к копытам будто бы привязали самые тяжелые Эполлузские стоги сена. — Мисс Вельвет. Мы вам не враги… мы лишь пытаемся помочь вам… вы всё ещё в Понивильской больнице, психиатрическое отделение… Меня зовут Ментал Севиор или просто доктор Ментал. Я хочу вам помочь… — Что… вы мне… вкололи? — неслушающимся языком промямлила Максима, усилием воли повернув голову на другой бок, чтобы смотреть на медиков здоровым глазом. Она с постепенно, но неуклонно и неумолимо растущим чувством ужаса осознавала, что она больше не хозяйка собственному телу. Если её сейчас полностью развязать, поставить на ноги и отпустить, то она распластается по полу подобно тряпичной кукле. В таком состоянии она была беззащитной. Она не могла ничего, если что вдруг случится. А случиться что-то могло. Она не знает этих пони. Впервые их видит. Вдруг они тоже культисты и выпустят ей её потрошки при первой же удобной возможности. Осознание этой мысли окрасило сознание тренированной пони в оттенки неконтролируемо нарастающего страха. Внутри всё сжалось, когда асистентка так называемого «доктора» силой раздвинула веки и посветив кристалом в глаз начала пристально вглядываться куда-то внутрь самой Максимы. — Реакция зрачка без отклонений. Пациент полностью в сознании. Признаков угнетения сознания и сонливости не обнаружено. — Спасибо сестра. Во избежание повреждения вас самой, медперсонала и интерьера больницы, мы вынуждены держать вас под постоянным воздействием депрессантов. Это новейший и более сильный аналог зебринских нейролептиков, предоставленный нам Палатой Здравоохранения в виде гуманитарной помощи после резни… — после этих слов перед глазом Максимы начали мелькать отрывочные картины того ада, а крики ужаса постепенно вытеснили голос доктора… внезапная пощечина вернула её в реальность. Бинты на лице и щёки были мокрыми от слёз. — Простите мне эту вольность, мисс Вельвет. У вас выявлены симптомы посттравматического стрессового расстройства… Проще говоря, у вас крайне сложная психологическая травма, полученная на в результате пережитого ужаса и боли. Если вам это сейчас не вылечить, то вы навредить можете не только себе, но и окружающим. Вы это понимаете? — Максима с трудом кивнула, перебарывая собственную немощность. У неё всё еще не было ни единого повода доверять этому «доктору», но учитывая её нынешнее состояние, выбора у бывшей гвардейца, а ныне инвалида, особого не было. — Мне отрадно видеть, что в вас осталось зерно благоразумия. В соответствии с указом Принцессы Дня и Ночи Твайлайт Спаркл вам, как одной из немногих выживших в том ужасе гвардейцев, окажут полный спектр медицинских услуг по линии хирургии и протезирования. То есть, восстановят конечности, на сколько это возможно. Но это касается только ног. Вновь вернуть вам возможность летать, а уж тем более видеть утерянным глазом, наша медицина не в силах. единственное, что мы можем предложить, так это изготовить для вас кристальный протез глаза и косметическую имитацию крыла… — Максима уже не слушала. Все её мысли были где-то далеко от этого места. Перед глазами то и дело проскакивали сцены убийства и истязаний ни в чём не повинных понивильцев. И всё сильнее укоренялся в разуме один единственный вопрос — зачем её спасли? Дни в полукоматозном состоянии сливались в одну бесконечную спираль восходов и закатов за окном. Сменялись сиделки, приставленные к Максиме доктором Менталом с целью своевременного оказания лечения, которым являлся лишь периодический ввод в тело бывшего гвардейца очередной дозы депресантов и переворачивание её с целью предотвращения пролежней. Врачи приходили и уходили, удостоверившись, что всё в норме и подопечная не сорвалась с цепи. Однажды ей вкололи что-то другое и она надолго уснула, а когда проснулась, обнаружила, что на её культях теперь примотаны бинтами, которые наверняка скрывали швы и штыри, грубо сделанные деревянные протезы. Ей на минуту вспомнилась некая Кёрфаффл, о которой вскользь упоминала Рарити, на одном из приёмов у принцессы Селестии, на котором сама Максима находилась в роли личного гвардейца семьи Эпплов, но в основном следила за Бабулей Смит и Эпплблум. Затем укол и вновь бессильное беспамятство дней… или уже недель… Хотя одно изменение всё же произошло — теперь её выводили на прогулку, чтобы она могла адаптироваться к новым частям тела. Правда, перед этим её, как совсем сопливого жеребёнка заковывали в своего рода ходунки которые были призваны облегчить адаптацию и исключить падения и повреждения. Максима бесцельно ковыляла по внутреннему двору больницы, постепенно привыкая к новым ногам и стараясь не смотреть по сторонам, так как любой взгляд кроме как под ноги обещал обернуться новой панической атакой и неприятными воспоминаниями, от которых Максиму спасал лишь сон в полунаркотическом коматозе. Максима уже почти смирилась с оставшейся ей судьбой калечного овоща. Пережитка прошлого. Потому как кому она такая нужна? Матушка с батюшкой уже давно были в семейном склепе, а иных родственников у неё не осталось. Она готова была дать оставшиеся копыта на отсечение, что остальным из гвардии сказали, что она пала жертвой той ужасной бойни. И именно по этой причине её ни кто так и не навестил. До самого момента выписки. — Мис Вельвет, нам трудно это признать, но вы здоровы физически и поэтому мы больше не можем держать вас в стационарных условиях. Но это не значит, что мы оставим без внимания ваше, так сказать, психическое состояние после таких ужасающих событий… — доктор выражался так витиевато и сложно для практически атрофированного депресантами мозга Максимы, что она пропускала большую часть его слов мимо ушек. Сейчас она могла лишь тупо пялиться перед собой и безвольно кивать, даже не понимая смысла ей сказанного. — У вас есть какие-нибудь родственники в Понивиле? — Максима лишь помотала головой. Тогда доктор тяжело вздохнул и открыл карточку пациентки, пролистал её до графы «родственники», многозначительно кивнул и продолжил: — Сестра Редхарт, выпишите мис Вельвет путёвку в Филидельфийский курортно-оздоровительный санаторий для прохождения курса ментального оздоровления. — За чей счет выписывать? — казалось бы, стандартный вопрос, но он поверг Вельвет в некоторый шок и вырвал из некого флёра пустомыслия. Её хотят отправить из Понивиля — места, несомненно травмировавшего её психику практически до полного надрыва. Сейчас уже перед её глазами не мелькали картины того ужасного дня, но надоедливый и в то же время пугающий шепоток всё же слабо пробивался сквозь окружающие звуки клиники и писк этого так уже надоевшего артефакта, показывавшего пульс Максимы. Это лечение могло бы окончательно поставить её на оставшиеся копыта. Но она знала средство получше. И для этого не требовалось организовать её перевозку куда-либо ещё. Поэтому она протестующе подняла протез и медленно замотала головой. — Не… Не стоит обо мне беспокоиться… я… я справлюсь… — промямлила она и забрав у сестры Редхарт свой выписной лист, вышла из теперь уже не её палаты, в которой она была последней пациенткой — остальные давно уже лежали в земле, не пережив ранений. На улицах не осталось и следа погромов и пожаров, что учинили тогда культисты. Улицы буквально лоснились новизной и безмятежностью. На школьной площадке весело шумя, играли ученики под пристальным присмотром пони-учительницы. И как буд-то бы и не было той бойни. Не было тех разодранных тел. Той крови на земле. Той боли. Смерти… Перед глазами Максимы на миг промелькнул тот ненавистный и скорбный день. Не сдержавшись, она свернула за угол одного из домов, опала на круп и разрыдалась как малое дитя. Ей было глубоко наплевать на то, что о ней подумают другие. Сейчас она хотела лишь одного — чтобы те воспоминания исчезли её головы вместе с шепотом, усиливавшимся с каждой минутой и повторявшим всего один вопрос — «Почему выжила ты, а не мы?». Она пыталась закрыть ушки копытом и протезом, чтобы не слышать все эти шепчущие голоса, но они звучали, казалось бы в самой её голове. И это буквально сводило её с ума. Вдруг чьё-то копыто аккуратно коснулось её бока, от чего она рефлекторно забила конечностями во все стороны, стараясь подняться и скорее отскочить подальше. Когда же ей это удалось и она беспомощно забилась в угол между домами, её глаз нервно забегам по сторонам и резко остановился на маленьком жеребёнке-пегасике с бледно-розовой шерсткой и гривой, закрученной в аккуратные крупные кудри, перевязанные светло-жёлтой лентой. Её мордочка так и сияла дружелюбием. И от вида этой милой малышки, в Максиме вновь пробудились те воспоминания, замелькав перед глазами кровавым стробоскопом. Не сдержавшись, она выплеснула всё, что было в её желудке в ближайшую бочку с помоями. Необъяснимый страх сковал её и все чувства буквально кричали ей — «беги!». Остановилась она лишь ударившись лбом о каменную стену. Кислый запах вина резко ударил в нос. Подняв голову вверх, Максима увидела вывеску — «Винный погребок Берри Панч». Потерев ушибленное место, она неуверенно встала, затем запутавшись в конечностях снова упала и оббранив свою немощность, прихрамывая ввалилась в помещение. Здесь было тепло и пахло на столько крепкой смесью сортов вин, что вычленить какой-то определённый мог бы только дворцовый сомелье. Или же сама Берри Панч. С трудом сев на высокий барный стул, Максима аккуратно притянула к себе винную карту и не глядя ткнула в одну из первых позиций. Берри молча кивнула, повернулась и аккуратно взяв резную кружку поднесла к одному из многочисленных кранов. Тут же послышался приятный запах вишни и яблок. Перед глазами мелькали страшные сцены бойни в Понивиле, от чего её уже начинаю колотить мелкой дрожью, а стенания и крики ужаса постепенно перекрывали окружающие звуки. Глухой удар кружки о стойку стал неким сигналом для действий. Максима в одно движение сгребла чашку и залпом осушила. Всё стихло. Язык обдало кислотой забродивших вишни и яблок. Несколько раз мотнув головой, Максима усилием воли собрала глаза обратно в кучку и сфокусировав зрение на винной карте прочла название того, что только что отправила себе в желудок — «Aen Hen Ichear». — Может расскажешь, что с тобой случилось, подруга? — спросила Берри Панч, протирая кружку тряпкой и обновляя напиток. Максима рассеяно подняла глаза на винодела и корчмаря в одном лице и в её глазах читалась смесь некой тревоги с печалью и немного ударившим в голову алкоголем. И лишь одно радовало — её перестали мучать кошмары прошлого. — Культисты… — выплюнула Максима и тут же вылила в себя ещё кружку крепкого вина, от чего в глазах у неё всё начало постепенно плыть. Берри Панч понимающе кивнула и вновь плеснула вина. — Потом заплатишь, — сказа она, увидев как гостья начала хлопать свои бока с рассеянным видом. Максима кивнула и вновь приложилась к чаше. Глаза неприятно болели, в горле была такая сухость, что позавидовала бы сама пустыня Сан Паломино, на языке стояла кислость, а голова гудела и пульсировала подобно колоколу прихода Церкви Дня и Ночи. Берри Панч всё так же протирала чашки, а в самом заведении, которое скорее всего служило пони-виноделу домом, всё так же было пусто. Этот вид успокаивал голову Максимы, но это не могло заглушить её воспоминания о том, что с ней случилось. Ей требовалось ещё немного того вина, которым её поила карчмарь… в прошлый раз… Помассировав гудящую голову, Вельвет попыталась вспомнить сколько времени прошло. Но перед глазами тут же заплясали сцены с расчленёнными понивильцами и… и её вновь вырвало… Следующее, что она услышала, так это усталый вздох Берри Панч. Максиму сразу же прошибло сильнейшее чувство стыда, которое, впрочем, почти сразу же сменилось неконтролируемым страхом от резко распахнувшейся входной двери. И бывшая гвардеец буквально не поверила своему глазу — в такое, совершенно не подобающее место и в самое-пресамое неподобающее время зашла принцесса Эквестрии Твайлайт Спаркл в сопровождении своего верного компаньона и героя Кристальной Империи дракончика Спайка. Зашла и начала что-то спрашивать у винодела. Практически на каждый вопрос она — Берри Панч — отрицательно мотала головой и что-то рассказывала, на что принцесса лишь задумчиво кивала, а Спайк что-то записывал. Но самих слов Максима разобрать не могла из-за гудевшей головы и настойчивого шепотка, который совместно с парализующим безотчетным страхом заставляли её взгляд беспорядочно метаться по помещению в попытке наконец дать мозгу хоть какой-то шанс решить, что же делать телу — безвольно лежать и надеяться, что не заметят или же спотыкаясь попытаться убежать прочь. Прочь от этих болезненных воспоминаний. Спайк вдруг перестал записывать и кинул мимолётный взгляд на Максиму — всю грязную, забинтованную в заляпанные кровью и рвотой бинты, пахнущую хуже чем самый противно пахнущий сыр. И этого взгляда ей полностью хватило, чтобы в один мощный толчок оказаться в полёте через окно, с противным треском прошибленное собственной макушкой, а как только она почувствовала опору под ногами, сразу же рванула прочь из города, вместо жителей которого она видела лишь ходячие трупы, изувеченные пони-культистами. Остановилась она лишь когда со всего разбегу врезалась в дерево в следствие чего заработала рассечение на лбу у самой границы гривы, из которого тот час же хлынула тонкой струйкой тёплая кровь. Это заставило Максиму попятиться назад и издать на столько пронзительный крик, на сколько ей позволило её горло. Она продолжала кричать в ужасе и резко отпрыгивать от каждого шороха или движения до тех пор, пока не охрипла окончательно и не упала в заросшую мягким мхом яму, где начала тихо плакать, свернувшись калачиком. Она попыталась уснуть, но неведомая сила всячески мешала ей это сделать, периодически подкидывая всё новые и новые воспоминания о том роковом дне. Максима не знала куда деться от этого. Она уже забилась в самый грязный и тёмный угол ямы, но эти воспоминания всё так же гложили её. Она уже была готова умереть, лишь бы весь этот ад прекратился. Лишь бы эти голоса перестали вопрошать и вопрошать без конца один и тот же вопрос: «Почему выжила ты, а не мы?!». Он буквально разрывал её голову на части. О как же она жалела, что столь спешно покинула тот уютный уголок, в котором всегда есть выпивка, чтобы заглушить эти голоса и хоть на мгновение унять её душевную боль… Теперь же ей оставалось лишь один выход. Максима аккуратно размотала свои бинты, сложила их в несколько сложений, дрожащими копытами привязала один конец к высокой коряге, а в петлю на другом конце просунула голову. И тут её что-то остановило. Мимолётная тень промелькнула на самом краю поля зрения. Максима резко обернулась и, поскользнувшись на влажной земле, повисла в петле, посильно чертыхаясь и пытаясь вдохнуть, но сдавившая её горло импровизированная верёвка не позволяла это сделать, даруя ей лишь самое начало мучительной смерти от асфиксии. И к счастливому удивлению Максимы, все голоса постепенно стихли и она наконец слышала то, что происходит вокруг — шум Вечносвободного леса, перемешивающийся и заглушающий её удушливые хрипы. На глазах проступили слёзы, которые размывали наикрасивейшую синеву чистого неба, которая начинала рыжеть от закатного солнца. Поле зрения постепенно темнело и сужалось. Силы и жизнь постепенно покидали тело ущербной и калечной пони, что так и не смогла защитить хоть кого-нибудь, точно как и умереть за кого-либо… мысли постепенно покидали тело, которое уже практически не чертыхалось в тщетной попытке высвободиться… последнее, что оно могло сделать — это натянуть на бледнеющую мордочку Максимы улыбку истинного наслаждения… Наконец… всё кончено…