***
— Ну, что думаешь? Доктор Франклин Шторм с присущей ему наблюдательностью следил за движениями молодого человека, бегло листающего на мониторе компьютера страницы отсканированной рукописи, и коротко отмечал про себя его реакцию. — Сухо. Просто. Примитивно. — Мужчина жёстко клацнул по кнопке «мыши», развернув набросанный от руки чертёж со схемами на весь экран. — Это в буквальном смысле слова детский рисунок. На губах профессора возникла легкая полуулыбка. Во всём, что касалось профессионализма, Виктор не терпел конкуренции. — Знаешь, как говорил Эйнштейн? — шутливо спросил доктор Шторм, и голос его был полон иронии: — «Если ты не можешь объяснить это просто и доступно, возможно, ты не понимаешь этого сам». Виктор поморщился. — Да, но это слишком просто. Расчёт произведён крайне грубо. Формулы, вычисления... Такое чувство, что их писали на огрызке туалетной бумаги в переменку между физкультурой и техникой безопасности! — Виктор небрежно махнул рукой в сторону монитора. — В сущности, ты не далёк от истины, — доктор Шторм опустил скрещенные на груди руки и приблизился к экрану, указав собеседнику на кончики отсканированных страниц, где под неровными строчками записей еле заметно проступала стёртая за давностью лет клетка тетрадного листа. — Мальчик начал развивать твои идеи ещё будучи учеником младших классов. Он улыбнулся. Виктору должно было польстить то, что кто-то обладал схожим с ним интеллектом примерно в том же возрасте. Однако лицо мужчины оставалось непроницаемым, а взгляд — жёстким. — Этот парень чуть не расщепил Вселенную на атомы, проводя опыт у себя в гараже без какого-либо надзора со стороны. А меня отстранили от эксперимента, воссозданного в лаборатории под наблюдением полсотни учёных, едва что-то пошло не так. В голосе Виктора звучала обида. — Тем не менее, ему удалось закончить то, что ты начал. — Тон профессора был мягким. Он поглядывал на Виктора по-отечески тёплым взглядом. Виктор был ему как сын. Доктор Франклин ко всем своим студентам относился как к родным детям, но Виктор был особенным. Мальчишкой он приехал из Латверии, — маленькой, авторитарной страны в центре Европы, — экстерном сдав вступительные экзамены в университет Бакстера (один из лучших в мире) и таким образом попав на кафедру к доктору Шторму. Парень был не просто умным — он был гением, одним из тех, что рождаются раз в сто лет. Доктор Шторм сразу понял это. Несмотря на то, что у него даже не было акцента, друзьями за время своего обучения Виктор так и не обзавёлся. Он был замкнутым, необщительным, немного мрачным студентом и, по сути, профессор Франклин стал единственным человеком, с которым Виктор поддерживал какое-либо общение как в университете, так и за его пределами. Парень начал развивать невероятные идеи почти сразу же, как поступил на кафедру. Он первым предложил научный проект по рематериализации объектов, в плотной и усиленной работе над которым они с доктором Франклином провели последующие несколько лет. Но вычисления Виктора были не полными, что не позволило им проделать качественный лабораторный эксперимент. Однако, даже когда они, наконец, получили согласие от руководства на проведение опыта, в расчёты Виктора закралась ошибка, которая едва не стоила жизни почти пятидесяти сотрудникам академии, после чего проект был закрыт, а Виктор — отстранён от учёбы без возможности восстановления. Больше, чем по Виктору, эта ситуация ударила по доктору Шторму: он был уверен, что людей с настолько высоким интеллектуальным потенциалом просто кощунственно лишать возможности реализовать себя в науке и до последнего боролся с руководством университета, добиваясь того, чтобы Виктору дали второй шанс. Но руководство осталось непреклонным. Даже давний друг профессора, Харви Аллен, финансирующий все научные проекты академии и по совместительству работающий в тесном сотрудничестве с министерством обороны страны, отказался как-либо влиять на это решение. Доктор Франклин был полностью сокрушён. Он хорошо знал, как эта новость отразится на Викторе: в глубине души профессор так или иначе догадывался о том, почему Виктор покинул Латверию. Из-за нежелания подчиняться её жёсткой авторитарной системе. А теперь Штаты заставляли его делать то же самое. То, что он ненавидел больше всего. Подчиняться. Виктор был первооткрывателем, первопроходцем — таких нельзя ограничивать, сажая в клетку под замок. И доктор Шторм переживал по этому поводу гораздо больше, чем о чём-либо ещё. Каждую неделю он приезжал к Виктору после занятий, чтобы рассказать ему о том, как идут дела в университете и какие новые научные проекты находятся на данный момент в стадии разработки. Таким образом он пытался хотя бы косвенно привлечь Виктора к участию в них — помогать с расчётами, занять свой ум деятельностью. Но произошло то, чего он боялся больше всего: Виктор окончательно замкнулся в себе, не проявляя ни малейшего интереса к тому, что происходит в университетской (и вообще) жизни. Он словно выпал из внешнего мира, и всё его обиталище буквально кричало об этом. Всегда опущенные жалюзи на окнах, полный бардак в квартире и совершенно запущенный внешний вид. Доктор Шторм неоднократно пытался мягко намекнуть Виктору на посещение психотерапевта для того, чтобы снять внутреннее напряжение, которое, по его словам, охватило его после вынесенного университетом решения, но Виктор каждый раз смотрел на него отстранённо-холодным взглядом, всем своим видом давая понять, что в мозгоправах не нуждается. Если с миром что-то не так, то это проблема мира, а не Виктора. Доктор Франклин лишь глубоко вздыхал и ни с чем уезжал обратно. Известие о том, что какой-то старшеклассник из богом забытой школы на окраине штата неосознанно поднял расчёты Виктора, вселила в его сердце утраченную надежду. Это был шанс — шанс вернуться к работе над экспериментом, — за который доктор Франклин уцепился обеими руками. Он знал, что лишь совместный труд в кругу таких же, как он, ребят над делом, которому он посвятил свою юность, вернёт Виктору веру в себя. Этому парню просто необходимо было общение, пока он окончательно не съехал с катушек от одиночества, а доктор Шторм не стал одним из тех, кто был косвенно в этом виноват. Поэтому профессор едва ли смог скрыть свою радость, когда Виктор согласился приехать в академию, чтобы посмотреть расчёты. Он стоял возле стола с компьютером, коротко и аккуратно подстриженный, одетый в чистую, немятую одежду (возможно, впервые за несколько месяцев) и, по своему обыкновению, сильно хмурился: выражение лица, которое выдавало в нём сосредоточенную работу мысли. Как давно доктор Шторм не видел его таким... — Так ты согласен? — торопливо подтолкнул он Виктора к ответу. — На что? Работать бок о бок с недоучкой, который, вероятно, даже не знает, в чём разница между уравнением Гамильтона и уравнением Максвелла? — Ну же, Виктор, — профессор неожиданно усмехнулся, — дай мальчику шанс. В конце концов он — завершающее звено твоей вычислительной цепи. Виктор снова поморщился. То ли оттого, как доктор Шторм мягко называл “мальчиком” вполне совершеннолетнего парня, то ли оттого, что последнего так навязчиво приписывали к сделанному Виктором открытию. Пусть даже этот парень и нашёл способ, как рематериализировать объект обратно без потерь, которого в своё время не сумел отыскать Виктор. — И как это будет? Он станет главным и начнёт отдавать мне распоряжения? — бросил Виктор язвительно. — Никто ни для кого не станет главным, — настойчиво отрезал Франклин Шторм. — Вы оба будете работать в одной команде. Я хочу, чтобы ты курировал проект и стал научным консультантом для мальчика, помогая ему избежать тех же ошибок, с которыми мы столкнулись в прошлом. Только работая сообща вы добьётесь успеха. — И как же зовут этого гения? — Виктор в очередной раз нахмурил брови. — Рид Ричардс, — охотно поделился профессор. — Дурацкое имя. Доктор Шторм непроизвольно улыбнулся.***
Шла одиннадцатая неделя работы над реконструкцией шаттла, и в лаборатории университета Бакстера круглые сутки не смолкали станки. Ребята день и ночь интенсивно трудились на пределе своих возможностей, так как, беря во внимание прошлый неудачный опыт, едва не окончившийся трагедией, руководство академии на этот раз установило более жёсткие рамки финансирования: если проект не будет подготовлен к проведению наглядного эксперимента в течение ближайшего полугодия, его просто-напросто свернут, с концами отказавшись от бесперспективной затеи. Это не устраивало никого, в особенности — Виктора. Поэтому он вкалывал как проклятый, подпитывая собственный энтузиазм литрами энергетика. Ещё ни разу за последний год он не чувствовал себя настолько живым. Основная конструкция шаттла была давным-давно закончена и подсоединена к центральному блоку подачи энергии, но сам рематериализатор ещё не проходил должного испытания. Все вычисления ограничивались сухими расчётами на бумаге и теоретической виртуальной демонстрацией. Но ни то, ни другое не давало даже близкого представления о том, готово ли устройство. Виктор подозвал Рида, который, стоя напротив мониторов с разбросанными по ним схемами смоделированных запчастей, что-то бегло писал в свой блокнот. — Мне нужно, чтобы ты рассчитал объём мощности на каждый из выпрямителей, задействованных в процессе рематериализации, — не глядя на Рида, Виктор махнул рукой в сторону доски, исписанной цифрами. — Вот этот объём? — Поправив очки, Рид протянул ему листок, вынутый из своего блокнота. Виктор удивлённо воззрился на заполненную вычислениями бумагу. — Когда ты..? Он не закончил, так как Рид быстро ответил: — Во время обеда, пока вы с ребятами ходили в столовую. Виктор был ошеломлён тем, как мысль Рида всегда неотступно следовала за его мыслью. Но, разумеется, он не собирался давать Риду об этом знать. — Пересчитай, — раздражённо бросил он, возвращая ему лист с формулами. — Я уже пересчитывал два раза, — спокойно ответил Рид. — Пересчитай в третий, — голос Виктора был жёстким; его нервировало то, что какой-то мальчишка думал и действовал точь в точь как он, несмотря на то, что был на четыре года младше. — Хорошо, — не изменив тона, ответил Рид. Он невозмутимо забрал листок обратно и двинулся к своему столу. Несмотря на холодную враждебность и неприязнь Виктора по отношению к нему, Рид вёл себя так, словно подобное обращение было неотделимой частью их совместной работы. Если только он вообще замечал, как относится к нему Виктор. Временами казалось, что Рид и вовсе погружён в собственные мысли, и докричаться до него в такие моменты было практически невозможно. Право слово, для будущего учёного этот парень слишком часто витал в облаках. Виктор поймал себя на том, что снова смотрит на Рида, занятого перерасчётом формул за своим столом. Время от времени он прикладывал ко лбу руку с зажатым в ней карандашом и задумчиво шевелил губами, а затем снова возвращался к вычислениям — так резко и стремительно, что вслед за пальцами, перепачканными графитом от бесконечных чертежей и рисунков, на его лице оставалась влажная грязная дорожка (в лаборатории было жарко и душно, несмотря на работающие кондиционеры). Виктор оторвался от виртуальной репродукции шаттла, над которой трудился последние несколько часов и направился в отдел техников, чтобы передать им новые инструкции. Когда он вернулся, Рида за столом уже не было, хотя его листок с вычислениями лежал поверх остальных папок. Должно быть, ушёл в столовую. Всё же он единственный, кто не прерывался на обед, занимаясь расчётами, о которых чуть позже спросил его Виктор. Мужчина обернулся, окидывая взглядом лабораторию. Сьюзен и Джонни тоже не было — они до сих пор не вернулись с ланча, на который пригласил их отец, очевидно, чтобы провести с ними очередную нравоучительную беседу. Это означало, что у Виктора совсем немного времени для того, чтобы рискнуть и опробовать рематериализатор. Он быстрым жестом подозвал к себе одного из техников и вручил ему детальный план действий, согласно которому в ближайшие несколько минут следовало подключить к конструкции шаттла внешние пластины. Техник одарил его полным сомнений взглядом. Тогда Виктор вскочил на пластмассовую подпорку, примыкающую к его рабочему месту и громко похлопал в ладоши, привлекая к себе всё внимание присутствующих. — Ребята, я знаю, что доктор Шторм не давал распоряжения ставить какие-либо опыты с шаттлом до проведения наглядного эксперимента, но он и не даст, поверьте. Для этого ему нужно письменное разрешение людей сверху, а те заинтересованы только в получении прибыли и в том, как бы потопить мой проект. Поэтому все те, кто не хочет себе проблем в будущем из-за нарушения прямых правил университета, просьба на десять-пятнадцать минут покинуть лабораторию. Рабочие переглянулись. Несколько человек тотчас вышли за дверь, следуя совету Виктора. — Кто-нибудь ещё? — Виктор выжидательно посмотрел на оставшихся. Никто не тронулся с места. Большинству было интересно; в конечном итоге любопытство перевесило страх. — Отлично. — Виктор спрыгнул с подпорки и вновь направился к технику. Его звали Винсент (так гласила надпись на бейджике), но большая часть сотрудников называла его Винни. Снова всучив ему в руки бланк с инструкциями, Виктор добавил: — И проследите, чтобы никто не приближался к рематериализатору ни на шаг, пока он включён. Это ясно? — Как скажете, доктор Дум.* Винни вдруг густо покраснел, но Виктор не обратил на это никакого внимания. Он знал, что многие из лаборантов за глаза называли его именно так ввиду его необычной и весьма звучной иностранной фамилии. Рабочие заняли свои места. Несколько человек у энергетического блока проверяли мощность подачи энергии на пластины. Часть других сотрудников делала пометки о частоте колебаний. Виктор вернулся к своему компьютеру, чтобы ещё раз перепроверить расчёты. Он взял листок Рида с его стола и быстро пробежался по нему глазами. Всё сходилось. Значит, можно было проводить подключение. Обернувшись в сторону ожидающих его сигнала техников, он кратко кивнул, и Винни нажал кнопку пуска. Ещё до того, как сработало включение питания, и рематериализатор, подав признаки жизни, глухо загудел, Виктор краем глаза заметил фигуру, стоящую возле пластин и внимательно что-то там обследующую. Ему хватило буквально секунды, чтобы опознать Рида. — Твою мать, а он что там делает?! — выругался Виктор и тотчас обернулся к технику с громким криком: — Вырубай эту штуку! Немедленно!! Винни, испуганный силой и громкостью голоса Виктора, который ещё никогда в жизни ни на кого так не орал, второпях затыкал по всем кнопкам подряд, что привело к тому, что цепь закоротило. В этот момент уже все, кто находился в лаборатории, увидели Рида, стоявшего прямо в эпицентре включённой конструкции, в месте предполагаемого шаттла, и принялись громко кричать и махать ему руками. Но Рид был в одном из тех своих состояний, когда, производя в уме расчёты, полностью погружался в себя, никак не реагируя на происходящее вокруг. Оставались считанные секунды до того, как луч рематериализатора должен был в одно мгновение расщепить материю, непредвиденно возникшую на его пути, на атомы. Буквально в тот же миг что-то сбило Рида с ног, и он кувырком полетел вниз по лестнице, пока не хлопнулся на пол. Следом выключился и рематериализатор (Видимо, Винни всё же сумел взять себя в руки и отыскать нужную кнопку на приборной панели). Рид не чувствовал тела из-за бесчисленных синяков и ушибов, полученных им в результате падения, которые, к тому же, горели так сильно, что эта боль перекрывала собой всё остальное. Он поднял глаза и столкнулся с испепеляющим взглядом Виктора, нависающего над ним. — Ты, блядь, глухой?? Виктор был сердит как чёрт, и Рид, растерянный и удивлённый, просто не мог выдавить из себя ни слова. — Какого лешего ты там делал?! — Ты сам просил меня проверить выпрямители, — бледнея, пролепетал Рид. — Ты хоть понимаешь, что, если бы не я, эта штука убила бы тебя всего пару секунд назад?? Какие, нахрен, выпрямители ты проверял там в такое время?!? Виктор орал. Он орал даже громче, чем тогда, когда обратился к Винсенту, требуя от того вырубить питание. Все в лаборатории стояли молча, потупив глаза в пол. Если бы доктор Дум не успел добежать вовремя, Рида Ричардса стёрло бы с лица земли. В прямом смысле. Рид всё ещё лежал на спине, сконфуженно поправляя очки и испуганно таращась на исходившего над ним гневом и слюной Виктора, который яростно и нецензурно ругался, время от времени переходя на родной латверский. В конце концов он поднялся на ноги, вернув Риду способность двигаться и, не оборачиваясь, стремительно выскочил из лаборатории. Какое-то время Рид осмысливал происходящее, пока цепочка событий целиком не выстроилась у него в голове. Винни вышел следом из лаборатории спустя десять минут, чтобы позвать обратно ранее открестившихся от эксперимента сотрудников. У раскрытой двери запасного выхода в конце коридора он увидел Виктора. Тот нервно курил, всеми силами стараясь унять дрожь в руках. __________ * doctor Doom — (игра слов) — "doom", что с англ. означает "злой рок/фатум/погибель"; doctor — высшая ("докторская") степень учёного звания в сфере науки и образования.