Отрицание

Это был первый раз, когда они подрались по-настоящему. Не обычная мелкая ссора, сопровождаемая одним или несколькими безответными ударами Папируса, а нечто большее, что началось слишком безобидно для подобных последствий. — Я люблю тебя, — тихо прошептал Санс, отводя глаза немного в сторону, чтобы спрятать взгляд от брата. Сейчас он уже пожалел, что решился на признание, надеясь, что затянувшееся молчание было из-за того, что Папирус просто не расслышал его. Это было бы даже к лучшему. — Повтори, — сжато процедил Папирус, подходя к Сансу вплотную и слегка приподнимая его вверх, потянув того за ошейник. Теперь у Санса не было возможности отвести взгляд и, глядя в пронзительные глазницы брата, он понял, что повторение Папирусу было нужно вовсе не потому, что тот не расслышал. Санс знал, что в такой ситуации у него нет иного выбора, кроме как выполнить чужой приказ и лучше бы это сделать как можно скорее, пока Папирус не решил его повторить. — Я люблю тебя, — уже не так робко, а наоборот, более твёрдо и уверенно повторил Санс, сам не зная, откуда у него вообще появились эти качества, вернувшие извечную, так сильно бесящую Папируса ухмылку. Но явно не она послужила тому, что случилось дальше. Резкий удар в череп отправил скелета в полёт на пол. И единственное слово, что подобно кинжалу прошло по его душе, заставило Санса застыть: — Отвратительно. Холодный, презрительный взгляд практически приковал Санса к полу. — Насколько ещё омерзительнее ты можешь стать? — удар ногой по рёбрам выбивает из не существующих лёгких все остатки воздуха, а потом эта же нога наступает на Санса сверху, теперь уже действительно приковывая его к полу. — Омерзительный, жалкий, слабый кусок дерьма, — с каждым словом каблук Папируса всё больше и больше вдавливался в чужие рёбра, грозясь сломать их. Но Санс терпит. Больше по привычке, нежели от нежелания ухудшить положение. — Мне противно, — Папирус на мгновение запнулся и давление на рёбра ненамного ослабилось. Только для того, чтоб вновь возобновиться, когда скелет продолжил: — противно от одной мысли, что кто-то настолько жалкий вроде тебя может испытывать ко мне нечто подобное. Убрав ногу, в последний раз ударив брата по уже где-то треснувшим рёбрам, Папирус развернулся и направился к выходу. Но неожиданно, слегка не доходя до двери, скелет остановился и недоумённо повернулся, сразу же получив удар куда-то в скулу. Он не сумел увернуться лишь потому, что его душа в тот момент стала синей. И он не ожидал подобных действий от брата. — Жалкий, говоришь, — Санса буквально трясло от переполняющих его эмоций. —Согласен, — и он резко хватает брата за горло, чуть ли не рыча продолжение ему прямо на ухо, или туда, где оно должно быть. — Но знаешь, кто ещё более жалок? Это ты, мелкий ублюдок. Ты думаешь, я не заметил? Думаешь, я стал бы говорить ту фигню, зная, что это, блять, не взаимно? Ещё один удар по лицу заставляет Санса отстраниться, на мгновение расслабив хватку на шее, чем и пользуется Папирус, меняя их положение на противоположное, вновь прижимая брата к полу, крепко, до крови, вцепившись рукой ему в шею. — Заткнись, — яростно шепчет Папирус, но его сразу игнорируют. — Ты жалок, Папирус! — повторяет Санс, впервые за долгие годы называя брата по имени. — Боишься признаться себе же, а ещё называешь себя великим! — скелет брыкался, бил брата по лицу или просто туда, куда мог достать, когда хватка на его шее усилилась. — Заткнись! — уже прокричал Папирус, сильнее вонзаясь пальцами в чужие кости. — Знай своё долбанное место! Ты всего лишь кусок дерьма, который возомнил о себе невесть что. Ты… ты… — Папирус не закончил мысль, так как резко понял, что удары по нему прекратились. — Санс? Нет ответа. Чужие глазницы были пусты, а рот приоткрыт в попытке глотнуть немного воздуха. Папирус понял, что зашёл слишком далеко.

***

Санс очнулся на диване в гостиной, пытаясь вспомнить произошедшее. Это оказалось сделать очень легко, ибо всё тело, а в особенности череп, нещадно болело. Скелет беззвучно выругался. Он перешёл черту. Не стоило заходить так далеко в обычной, или не совсем, ссоре. Но в тот момент внутри скелета что-то сломалось. Он легко сносил обычные побои и унижения от брата, хотя бы потому, что большинство из них были хоть как-то обоснованы. Но в этот раз всё было иначе. Санс знал, что его чувства были взаимны. Он не врал, когда говорил, что не стал бы признаваться, если бы не был твёрдо уверен в этом. И, получив подобную реакцию, Санс почувствовал себя невероятно преданным. Скелет встал с дивана, сам не зная куда он собрался идти. Но резкий голос заставил его остановиться. — Стоять, — приказал Папирус, показавшись из кухни. — Садись, — прокомандовал он, оказавшись рядом. Санс подчинился, сдерживая себя от того, чтобы пошутить, что следующей командой будет лежать или голос. Сейчас лучше просто помолчать. Если это последний его разговор с братом, то пусть он хотя бы пойдёт мирно. Но Папирус молчал. Сидя рядом с Сансом, он даже не смотрел на него, предпочитая разглядывать свои ноги. Молчание явно затянулось, но Санс не собирался быть тем, кто его нарушит. — Как давно? — А? — вопрос Папируса был настолько неожиданным, что Санс не сразу понял, про что тот спрашивал. — Как давно ты… любишь меня? — немного раздражённо и будто не веря, что он произносит эти слова, повторил Папирус. Санс медлил с ответом. Он никогда не задумывался над тем, когда у него появились подобные чувства. — Давно, — коротко ответил он, и Папирус кивнул, то ли в одобрение, то ли своим собственным мыслям. — Это не правильно, — тихо произнёс он, всё так же не глядя на брата. — Как и всё в этом долбанном мире. Да и ты сам не раз повторял, что я сам та ещё ошибка. — Это другое. — Да неужели. Папирус собирался что-то сказать, но, едва успев открыть рот, вновь закрыл его. Они вновь погрузились в молчание. — Если тебе больше нечего сказать, то я к Гриллби. Мне срочно надо выпить после сегодняшнего дерьма. Санс вновь встал с дивана, но его вновь остановили. На это раз, как ни странно, просьбой. — Подожди. — Чего ещё? — Санса уже напрягало то, как всё это тянется. — Не против, если я с тобой? — и на мгновение в глазах Санса Папирус вновь показался тем ребёнком, которым он был когда-то давно. Слишком уж не велико и не ужасно прозвучала его последняя фраза. Санс хихикнул этим мыслям. — Разумеется. Может быть, в итоге всё будет не так уж и плохо.