I love you. I love you more.

Звонок в дверь. Хосок не может даже предположить, кто мог в столько поздний час посетить его обитель. 12 часов ночи как ни как. Последний посетитель был у него примерно год назад, после чего секретарь Чон зарёкся кого-либо принимать у себя. А может у него уже галлюцинации на почве постоянного одиночества, если не считать общение с коллегами и постоянного времяпрепровождения на работе. Но звон повторился. Сначала короткий, как и первый, потом дольше, в четвёртый раз ночной гость решил вообще пальчик с кнопочки не убирать. — Кого там принесло? — пробурчал Хосок, идя посмотреть, кто такой бесстрашный к нему пришёл. А в глазке — призрак. Чон на все 100% сошёл с ума, раз ему уже всякие вампиры чудятся у двери, а точнее один конкретный. — Этого не может быть. Совсем уже умом тронулся, — неодобрительно покачал головой несчастный и пошёл вглубь дома. Но орущий звонок раздражал, призрак не хотел сдаваться. Микки с непониманием посмотрела на хозяина. А Хосок пребывал в шоке, оторванным от реальности. Но посмотрев в глаза собачки, в мозгу что-то щёлкнуло, и он побежал к двери. Не успев нормально открыть замок, Хосок отпрыгнул на метр, чтобы не пострадать от двери, которая была снесена ураганом. Чона зажали в крепких объятиях: одна рука вампира зафиксировала затылок, вторая легла на талию. Пак быстрым движением уже выпущенных клыков поцарапал нежную шею и слизнул выступившую кровь, от чего вышел в астрал, ещё больше прижавшись к человеку. Хосок же только немного дёрнулся, когда его шеи коснулись острые клыки. Он не мог поверить в происходящее. Он боялся пошевелиться, чтоб не спугнуть момент. Ему духу не хватало руки положить на того, в кого влюбился так быстро и бесповоротно. В голове все мысли начали метаться в безумном хороводе. Он ждал этого момента целый год, а сейчас робеет как мальчишка. Чимин, немного оклемавшись, начал выцеловывать шею, линию подбородка. Целомудренно коснулся своими губами уголка губ любимого наркотика. Он чувствовал все, что клокотало внутри человека, и не понимал бездействия. Его [Чимина] жаждали до безумия, но на вид был только монолитный столб, который врос в пол и который не двинется уже никогда. Пак перешёл к более решительным действиям. Он рывком прижал несчастного к стене, торсом можно было ощутить каждый изгиб тела напротив. Ногу он завёл между ног Чона, прижимая бедром кое-чьё уже готовое достоинство. Чимин на это хитро улыбнулся, взял обеими руками лицо Хосока и в губы произнёс: — Чего ты стесняешься? Горячее дыхание обдало сухие губы секретаря Чона. Он больше не мог уже справляться со своими инстинктами и потянулся за поцелуем, но не тут-то было — один вредный вампир выгибался, показывая всю прелесть своей растяжки, не давая почувствовать свои мягкие, пышные, сладкие губы. Хосок издал протяжный полустон-полурык и, схватив одной рукой аппетитные ягодицы, а другой — спину между лопаток, потянул на себя этого сереброволосого, не давая шансов сбежать. Он впился в такие желанные губы, ему ответили с таким же рвением. Когда воздуха уже критически не хватало, он лизнул напоследок верхнюю губу и прошептал: — Я боялся, что ты — мой сонный бред. Я уже и не надеялся тебя увидеть снова. Мне уже начало казаться, что та ночь была сном, навеянным алкоголем, — с каждым словом глаза Чона всё больше намокали. — Не бойся, я реальней некуда и не исчезну ближайшую ночь как минимум, — заглянул Чимин в глаза человека, как будто в самую душу, чтобы найти на её задворках истину. Пак залез одной рукой под футболку Хосока, вырисовывая неведомые рисунки кожей по коже, второй потянул за волосы на затылке, вынуждая открыть лучший доступ к шее. Он опять надкусил нежную кожу и эротично слизывал, после оставляя кровавые поцелуи. Чон мирно кайфовал, его руки блуждали по всей задней части тела возлюбленного. Если вампиру нужна была кровь, чтобы выйти в астрал, то Хосок улетел просто от прикосновений любимого. Внутри бабочки летали как бешеные, внизу живота тянуло, а вот мужское достоинство жаждало разрядки. Хоби втянул в страстный поцелуй вампира, выгибающегося так, что становилось страшно. Нависнув над Чимином и, прервавшись на подышать, секретарь Чон спросил низким хриплым голосом: — Где ты был всё это время? Прошёл целый год! Может для тебя это мгновение, но вспомни, что я человек. Хоть вампиры и более опасные существа, чем люди, но сейчас Пак был в невыгодном положении. Хосок гневно нависал над ним, ожидая ответа. Чимин весь сжался, хотя это было сложно, ибо он критично выгнулся назад, и по прихоти Чона мог легко оказаться на полу. — Первые полгода я пытался забыть тебя. А потом Намджун меня отправил в продолжительную командировку, от которой не получилось отказаться. Я вернулся только сейчас. Меня это оправдывает? — посмотрел вампир в глаза грозного человека. Хосок приблизился к сладким губам, сминая их, после проталкивая язык в чужой рот, переплетаясь в бешеном танце с языком возлюбленного. — Тебя оправдает бурная ночь и 100 последующих таких как минимум, — хрипло прошептал прямо в губы секретарь Чон. Пак в немом согласии на всё потянулся за поцелуем, ведь за этот год он понял, что не может нормально функционировать без этого конкретного человека. Хосок вжал вампира в противоположную стену, вынуждая обвить ногами его талию, а миниатюрные ручки закидывая себе на плечи. Страсть и похоть окончательно завладели разумом, жажда слиться с возлюбленным была невыносима. Преодолевая препятствия, Чон донёс свою драгоценность до спальни, грубо кинув того на кровать и наваливаясь сверху, вжимая в мягкий матрац. С переменным успехом одежда была стянута и закинута в разные углы. Бархатная кожа влажных тел, полуприкрытые ресницы из-под которых сверкает возбуждённый взгляд, сводящие с ума прикосновения, сладкие и рычащие стоны уносят в отдельное пространство, предназначенное только для любви двоих. Хосок целует опьяняюще; жарит своими чувствами как огнём. Чимин извивается, расплавляясь; своими пальчиками находит всё больше и больше чувствительных зон на теле человека. Чон стирает все мысли у вампира кроме одной — мысли о нём [Хосоке], вынуждая царапать маленькими ноготочками свою спину и плечи, жалобно скулить и приглушённо стонать прямо в губы. Пак закидывает голову назад от неожиданной эйфории, издавая сладострастный стон, когда на дырочку надавливают два пальца, дразня тонкую душевную организацию. В ближайшие сроки в безумных ласках двух не отрывающихся друг от друга тел смазка была найдена. Холодная субстанция, втираемая массирующими движениями, только подогревает желание. Хосок спускается чуть ниже, оставляя дорожку из поцелуев по всему торсу, даря особое внимание нежным соскам. Он засасывает и прикусывает маленькие бусинки, забирая здравый рассудок у вампира. Потом опускается языком всё ниже, чтобы заставить распуститься алые цветы на внутренней стороне бедра. Он целует головку и дует на дырочку. Пак жмурится, беспорядочно сжимает простыни пальцами рук и ног, пребывая на 7-м небе удовольствия, когда Хоби вводит сразу 2 пальца, начиная сладкую процедуру растягивания. Чон ведёт языком по всей длине, по каждой венке, оставляя влажные дорожки, зажимает в зубах головку и опять целует. Потом резко заглатывает, вводя сразу 4 пальца. Только от этого Чимин уже мог кончить, если бы не пытался остатками сил сдерживать себя, чтобы продлить приятное действо. Он подмахивает бедрами, наслаждаясь минетом, сам насаживаясь на такие длинные пальцы. Действие крови заканчивалось, и Пак обхватив лицо Хоби своими маленькими пальчиками, увлёк того выше, затягивая в страстный поцелуй, после спускаясь маленькими поцелуями по линии подбородка к шее. Резкий легкий укус выбил из секретаря Чона воздух вместе с не сдерживаемым стоном. Капельки крови начали стекать по бархатной коже, капая на губы вампира, который похотливо облизнулся, смотря прямо в глаза человеку, а потом потянулся языком к шее, лакая такую пьянящую кровь, пока у Хосока не начали покалывать кончики пальцев. Двойной выброс эндорфина, двойной подходящий оргазм, двойное желание и наслаждение. Как такое выдержать одному маленькому почти 300-летнему вампиру? Пак потерял бдительность от своего личного наркотика, а Чон, воспользовавшись этим, закинул ноги возлюбленного на плечи, заменил пальцы кое-чем побольше и вошёл сразу во всю длину. Он начал быстрые движения взад-вперёд, крепко сжимая чужие бедра так, что там останутся огромные синяки. Чимин начал сам помогать человеку, подвиливая бедрами, что совсем не понравилось секретарю Чону, который с остервенением начал вытрахивать весь дух из несчастного. Пак хотел уже на стену лезть, слёзы лились ручьём, ибо выдержать такое переплетение боли и удовольствия было выше его сил. Оргазм подступил резко после одного из удачных попаданий по простате. Сперма попала на торс Хосока и свой собственный, вымазав ещё и бёдра. От вида блаженного выражения лица возлюбленного и резкой узости Хосок кончил глубоко внутри, разливая приятную истому внизу живота вампира. Чон навалился всем обмякшим телом на Чимина. И некоторое время было слышно только тяжёлое дыхание двух разгорячённых тел. Через некоторое время Хоби собрался с силами и нащупал салфетки на тумбочке, принялся обтирать себя и своего любовника, а потом просто смотрел на вздымающийся рельефный торс, на разрумянившееся лицо, на разметавшиеся по подушке волосы. — Какой же ты всё-таки превосходный. Я никогда не смогу налюбоваться тобой, — со сбитыми дыханием произнёс Хосок. — Знал бы ты, насколько сам шикарен. Моя радость не знает границ, когда я пытаюсь осознать, что ты меня не оттолкнул и принял, — блаженно сказал Чимин. — Надеюсь, ты меня никогда не покинешь, мой личный наркотик, — из глаз вампира начали выступать слёзы, ибо он вспомнил, как короток срок жизни людей. — Я тебя люблю, — склонился ближе Чон. — Я тебя больше люблю, — схватил в охапку голову Хосока Пак и прижался щекой к макушке, чтобы не показывать, что он плачет. — И куда делась та бесчувственная прекрасная фарфоровая кукла, по ошибке называемая живым существом? — задал риторический вопрос Хоби куда-то в плечо возлюбленного. — Туда, откуда уже не вернётся, — заверил вампир и с ухмылкой добавил: — Но это не точно.