Легенды Оромеры. Великий Орёл

      Остров (а это был именно остров — один из островов Огненного ожерелья) представлял собою уголок южного курортного рая среди суровой аскезы Севера. Янтарный песок пляжей, редкие купы пальм и такое же совершенно не соответствующее окружающему миру легкомысленное птичье изобилие (Оддбэлл готов был поклясться, что безо всякой подзорной трубы разглядел большущего красно-зелёного попугая, нырнувшего в густые ветки), создавали полную иллюзию мгновенного волшебного перемещения в пространстве, что-то вроде модного фокуса, называемого шарлатанами «телекинезом» и вызывающего неизменный восторг среди юнцов и скучающих дамочек на светских вечеринках.       Не сказать, чтобы Оддбэлл не слышал о легендарном тёплом течении, зарождающемся, вопреки всем законам океанологии, где-то ещё севернее Огненного архипелага, огибающего его с востока и превращающего пару крайних островов в кусочек южного рая. Но вот так, воочию — видел впервые.       Дирижабль подносило всё ближе. Остров был населённым, причём весьма густо: отчётливо виднелся порт, пирсы с пришвартованными к ним кораблями, большое количество разношёрстного народа на берегу. Не иначе ярмарка какая-нибудь.       Такие мысли отрешённо проплывали в больной голове мистера Блэста, пока воздух и ветер делали своё дело. И вот береговая линия с белым кружевом разбегающейся пены уже практически под днищем гондолы. По левому борту виден пришвартованный к пирсу большой корабль, явно находящийся на ремонте: сверху хорошо заметны чёрные разверстые бреши частично разобранной палубы, за борт свисают неряшливые сосульки старого, гнилого, сброшенного с мачт такелажа, часть рангоута тоже снята и разложена на целом участке юта — видимо, в ожидании дефектации… Вдруг что-то пронеслось, мелькнуло над фальшбортом и плюхнулось в воду. Оддбэлл пригляделся. Через несколько минут в волнах, медленно отплывая от борта корабля, показался обломок рея с обрывками такелажа и лохмотьями полуистлевшего паруса. В центре колышущегося в такт волне куска ткани угадывалась странная выпуклость — мяч там, снизу, что ли плавает, или буй какой…       Тем временем на близком берегу разгоралась драка. Целая толпа моряков накинулась на кого-то, кого практически погребла под собой. Каждый норовил добавить несчастному собственных тумаков. Образовалась изрядная куча-мала, люди напрыгивали на неё сверху, не переставая молотить кулаками, и, кажется, слабо разбирая, по кому именно попадают…       Тут кто-то заметил плывущий фактически прямо на них воздушный аппарат.       — Смотрите, смотрите, мужики! Дирижоп!       — Э-эйй, в ухо, в ухо! В ухо дай ему…       — Ух же-ж ты! Да погоди ты со своими кулаками… А-аа, рыбье вымя, на тебе, на!       — Йййё, смари, смари! Пупырь, пупырь летит!       — А-аа? Где?! Ойй…       Куча-мала распалась на отдельные группы, в каждой из которых кто-то кого-то всё ещё продолжал мутузить, но общий пыл изначального побоища уже сошёл на нет.       Лишь в центре, в самой большой группировке, по-прежнему шёл самый настоящий бой. Кто-то, погребённый под шевелящейся грудой тел, продолжал отбиваться, жестоко и исступлённо.       И тут дирижабль тряхнуло. Сорвав последние витки резьбы, винт сорвался с цапфы, понёсся вниз и гигантским трёхлезвийным серпом врезался в дерущуюся толпу. Раздались вопли неожиданности и боли, полетели клочья одежды, брызнула кровь. Ватага мгновенно распалась, и отдельные составлявшие её люди россыпью кинулись прочь от берега. Кто-то хромал, кто-то «баюкал» окровавленную руку в клочьях изодранного рукава.       Лишь одно тело осталось неподвижно лежать на песке. Обессиленный неравной дракой, человек уже не мог не то что бежать — а даже привстать или подняться на колени.       — Бедняга… Не знаю кто он, но мы должны оказать ему помощь! Мы же не можем вот так вот просто взять и пролететь мимо! — посетовал Оддбэлл.       — Из тебя что, весь твой ум разом вышибло, сыч? — подал голос из своего угла лис Борн. — Нас самих бы кто спас! Да и как ты представляешь себе спасение того ушлёпка, если мы даже не управляем дирижаблем?       — Как и в первый раз, с твоим дружком. Держи, а потом — тяни!       Мистер Чудак кинул лису верёвку, заправив становой конец в кабестан, затем стянул комбинезон, открыл дверь, перекинулся, схватил второй конец лапами и неуклюже вывалился наружу.       Звуки внешнего мира нахлынули на Сэмюэля волной, не уступающей океанской. Чуть притупившаяся головная боль с новой силой бросилась в атаку, упёрлась паровым домкратом во внутреннюю сторону глаз, с размаху ударила тупыми колотушками в виски. А в ушах, разбавляемые шумом близкого прибоя, бились истошные крики напуганных, слабо понимающих происходящее людей:       — Да он разваливается весь!       — Падает! Пупырь падает! Щща весь целиком грохнется!       — ПАМАГИИИТИИИ!!!       — Клоп! Клоп, мать твою крысу, бабку свинью и прабабку шлюху! Ты чё, сдох? Вот только сдохни — убью ублюдка!       — Валим отсюда, валим!!!       Один несомненный плюс был у всей этой чехарды. Возле лежащего посреди пляжа тела уже не было ни души, мешать Оддбэллу было некому. Поэтому он плюхнулся на песок, перекинулся и быстро обвязал вокруг тела матросскую беседку. Парень лежал колодой и, похоже, был без сознания. Сэмюэль решил разбираться с этими тонкостями позже, когда они все вместе или выживут… Или будет уже всё равно.       Он выпрямился и сильно дёрнул трос. Лис снова оказался на удивление понятлив, трос натянулся, поднял пострадавшего и короткими рывками потащил его к продолжающему свой дрейф дирижаблю. Парень в переплетении верёвок дёргался, словно кукла-марионетка в руках неопытного кукловода. Видимо, первый такой рывок вытряхнул сознание из небытия. Пострадавший приподнял голову, сделал неуклюжую попытку перехватить трос рукой, промахнулся, снова обвис, но глаза его оставались открытыми. Увидев стоящего на песке абсолютно голого мужчину, парень закрыл их и хрипло произнёс:       — Девушка… Эми… Она — курица… Я бросил её в море, вон туда, — слабый взмах руки куда-то в сторону пирса с полуразобранным судном, — Спасите… её…       Дальше Оддбэлл не расслышал: лис поднял парня слишком высоко, чтобы разобрать его полушёпот, а уши сразу же заполнил тихий серебряный звон… Эми… Курица… Сомнений не было. Парень говорил про Эмилию. И она сейчас в море. Одна.       Последняя мысль мелькнула уже в голове не человека, но сыча, рывками набирающего высоту и скорость и направляющегося в сторону, противоположную курсу влекомого ветром дирижабля.       В открытый океан.             ***       Отдуваясь и кряхтя, Борн втащил пострадавшего на борт, отволок его от двери и выглянул вниз. Сыч не возвращался. Мало того — его вообще нигде не было видно. Под дирижаблем медленно проплывали какие-то манежи или загоны, бараки, отдельно стоящие палатки. Возле одной из таких палаток лис заметил тот самый грешный винт, который должен благодарить за своё спасение вот этот горемыка. Винт торчал наискосок, уйдя одной лопастью в песок по самую ступицу, что и спасло палатку от разрушения…       Спасённый застонал и пошевелился.       — Эмилия… Поворачивайте к морю… Пожалуйста…       — Э-ээ… Чё? — захлопнув наконец дверь, повернулся к нему Борн. — Эмилия? Извиняй, брат, тут таких нету. Ты, видать, это… Бредишь. По голове тебе наверное прилетело знатно, вот и мерещится.       — Поверните… Прошу вас, — продолжал упорствовать парень. — Хватило же у вас души для меня, раз спасли. Неужели бросите в океане девушку?       — Слышь, братан, — постарался быть как можно более миролюбивым лис, — Да нету тут никакой девушки, и не было, во — Борн цыкнул, привычно поддев большим пальцем левой руки верхний резец — зуб даю! Да и если б хотели — всё равно не повернули бы. Эта штуковина, — он обвёл помещение грязной ладонью — ни хрена уже не управляемая, летит, куда ветер тащит. Её бы хоть вниз — да не знаем как. Был один, который умел — так он за тобой прыгнул, а потом — того… Не вернулся назад. Вот такая фигня. А ты говоришь — «Девушки, девушки»…       — Что? Девушки? ГДЕ??!! — с шакала мгновенно слетели и сон, и усталость. — У нас тут девки завелись?       Танри вскочил, выпятил колесом впалую грудь и немедленно треснулся затылком о переборку.       — А-ааауу-уууууййй, йййёёёёё…!       От неожиданности, боли и обиды Танри перекинулся, и тут более-менее сфокусировавшийся взгляд его упал на спасённого парня.       Шакал подпрыгнул на месте сразу на всех четырёх лапах, приземлился уже на задницу, не удержал равновесия, опрокинулся на спину и в конце концов кубарем покатился обратно в угол, где остались грудой лежать брошенные одеяла.       — У-УУУУУ-УУУ!УуУуУуУуУуууууу! — завыл шакал, путаясь в одеялах и пытаясь закопаться в них с головой       По помещению густыми едкими волнами поплыла тяжёлая, тягучая, липкая вонь, напоминающая дерьмо, тухлую рыбу и гнилые овощи, щедро политые одновременно десятком матёрых мартовских котов.       Замкнутый в показавшемся вдруг крохотным помещении гондолы, Танри ошалел от запаха собственного мускуса и перекинулся обратно в человеческое обличье. -Матьмояшакалихаиотецшакалибратмойволкитывеликийорёлхранительмудростипостиженияначалавсегоиконцавсегосохранизаступисьукройотбедсмертныхизащитиотдланисупостатазловредного, — бубнил Танри, по-прежнему продолжая возиться среди сбитых в кучу одеял, — Борн! Чтоб мне провалиться! Это же ДРАКОН!!!       — Где? Где дракон, придурок, что ты мелешь? Окончательно с катушек съехал от страха!       Лис Борн внимательно вглядывался в приборную панель.       — Слушай, — он пошевелил спасённого парня за плечо, — Я всё понимаю, но ты это… Случайно не знаешь, как с такими штуками управляться? А то я подозреваю, что спасли мы тебя одного, а гробанёмся вот-вот все вместе. И этот ещё чудак на букву «М» куда-то слинял…       — Кто? Кто был тот, который слинял?       Парень приподнялся, сел, ойкнул, схватился за бок рукой, покряхтел, неуклюже встал и прохромал к пульту.       — Ну-ка пусти. Вряд-ли тут сложнее… (далее последовало слово на абсолютно не знакомом лису языке).       — Так кто слинял-то? Как выглядел? В кого перекидывался?       — Ну, — Борн встал с кресла, уступая место спасённому, — Он был такой… — лис изобразил рукой верзилу, затем втянул живот: худой, нескладный, но умный, вот чё да — то да. А перекидывался в этого… В сову, во. Мелкую такую, серенькую и растрёпанную.       — Сыч, — утвердительно определил парень и тут же встрепенулся и напрягся: — Дракон?       Он обернулся в кресле, пытаясь разглядеть всё ещё путающегося в одеялах шакала. — Дракон, ты сказал? Эй… Я к тебе обращаюсь.       Шакал, продолжая активно ароматизировать воздух, высунул из-под одеяла длинную тонкую морду.       — Ф-ффу, — парень поморщился, встал с кресла и попытался открыть раздвижную форточку. Со второй попытки ему это удалось. — Ну у вас тут и воняет! Помойка тухлая, а не дирижабль. Так чего ты про дракона говорил? И почему так боишься, словно тебя этот дракон уже есть начал?       Танри неуклюже перекинулся, потянул валяющуюся одежду, уже изрядно потрёпанную и порванную в нескольких местах.       — А то ты не знаешь, — из-под носа пробурчал он. — Это тебя надо про дракона спрашивать, а не меня.       — М-м? — парень осторожно подошёл поближе и присел на корточки, положив одну руку локтем на согнутое колено. — Погоди… Так ты что, этот… Зрячий, что-ль? Волки чего-то болтали про зрячих — мол, такие иногда бывают, раз в сто лет рождаются, во всём остальном убогие, зато эту способность им даёт природа. Я думал — просто байки…       — Да не знаю я, — истеричные нотки снова стали проскакивать в голосе шакала, — Я первый раз такое увидел… Чуть от страха не обстрекался… А может и обстрекался — тут уже по запаху всё равно не разберёшь…       — Та-аак, — парень задумался, — Значит, ауры видишь. И у меня драконью разглядел. Стало быть, силу она набрала, действие яда кончилось… Так я что, и перекинуться могу?!       Парень резко перекатился, встав на четвереньки, мускулы напряглись. Но вовремя спохватился, заоглядывался.       — Не, я ж так разнесу эту халабуду вдребезги и пополам. Надо как-то её остановить… Э-э, летуны, да у вас же тут якоря! Вон, из окна видно. И канат вот, на лебёдке намотан. Ну-ка!       Он встал, подошёл к кабестану, быстро прикинул его устройство и сбросил стопор с храповика, навалившись на вымбовку.       — Эй, помогите!       Лис подошёл и взялся за отполированную рукоять с другой стороны. Шакал тоже сделал попытку присоединиться, но на него шикнули и он предпочёл ретироваться обратно к своим одеялам.       Под дирижаблем неторопливо проплывал чахлый подлесок, а впереди в пугающей близости возносили к небу вечнозелёные кроны гигантские деревья, за долгие тысячи лет переродившиеся из угрюмых северных сосен, которыми в изобилии заросли все остальные острова Огненного архипелага.       Кабестан заскрипел, тяжёлый якорь резво пошёл вниз и вскоре зацепился за что-то, несколько раз дёрнув и снова ослабив трос. Наконец он намертво застрял в зарослях, кабестан натужно крякнул, дирижабль дёрнулся, клюнул носом и замер, слегка покачивая по инерции кормой.       — Навались! — скомандовал новенький и первым толкнул вымбовку вперёд. Лис повторил его движение, барабан медленно повернулся, наматывая трос, храповик защёлкал, и воздушное судно плавно потянулось к земле, нехотя уступая последние десятки метров высоты неумолимому упорству вращающегося барабана.       У самых кустов парень застопорил барабан.       — Ну всё, ребят. Спасибо за спасение. Должен буду. А теперь мне пора, девушка у меня там, в море. Тоже спасать надо, ей там сейчас хуже, чем мне, гораздо хуже.       Парень открыл дверь, коротко глянул вниз и прыгнул.       — Э-ээ! Куда? А мы? Это… Нам-то теперь чего делать тут? — неожиданно взвизгнул шакал Танри. — Стой!       Словно крыса, завороженная флейтой крысолова, шакал вскочил, зацепился ногой за змеившуюся по полу верёвку, так и оставшуюся лежать на палубе после спасения дракона, и неловко кувыркнулся следом.       — Ааа.. Э-э, а я? А меня? Тан, стоять, подонок!       Лис Борн оценил расстояние до земли и сиганул следом за остальными. Довольно изящно, впрочем. Лис всё-таки.       — Вы чего, парни? Спятили совсем? Я вам что — нянька теперь?       Парень стоял в чём мать родила, скинув ворох одежды под куст держидерева, в непролазных переплетениях которого и застрял якорь «Летящего на…».       — Да не, мы это… Просто этот вон дебил выпрыгнул — а я чё, один там сидеть должен и куковать? — расплывчато пояснил лис. А шакал почему-то вдруг преисполнился решимости и заявил:       — Мы с тобой!       Подошёл и встал рядом с незнакомцем, по-собачьи охватываясь и выдирая из задней части одежды колючки держидерева и какие-то продолговатые репьи.       Дракон всплеснул руками и зашёлся нервным хохотом.       — Ну вы точно чокнутые! Куда — со мной? В океан? Мне одну там спасать надо, не хватало ещё и вас двоих! Да и как вы за мной собрались? Бегом через колючки, что ли?       Остров полого поднимался вверх. Заросли держидерева тянулись к подножию, насколько хватало взгляда.       — А ты нас верхом посади. Мы лёгкие!- от всего пережитого у шакала явно случился заворот мозга.       — Тан, слышь… — попытался вклиниться Борн, но шакал не был расположен слушать напарника.       — Дракон, ты сам сказал: должен ты нам за своё спасение! Теперь бери с собой! Долг платежом красен!       Лис шумно изобразил жест «рука-лицо». До него дошла причина чудесного преображения Танри из закостенелого труса в неожиданно отважного потенциального наездника на драконах. Шакалом руководили отнюдь не высокие чувства. Его гнал за мощным хищником банальный инстинкт падальщика.       Дракон помрачнел.       Ответить на Правило Священного Долга было нечем: любой ответ прозвучал бы просто подлой отмазкой.       Парень вздохнул, отпихнул шакала немного в сторону, опустился на четвереньки и перекинулся.       Лис и шакал, не сговариваясь, охнули. Перед ними на земле, присев на могучие трёхпалые задние лапы, возвышалась гигантская крылатая рептилия. Бока плавно ходили туда-сюда, словно внутри дракона неустанно работал кузнечный горн. Чешуя на зазубренном хребтовом гребне переливалась в лучах клонящегося к закату солнца то золотом, то бронзой, то старой, покрытой патиной медью. Размером дракон был минимум с полтора «Летящих на…».       — Н-ну? Долго ссмотреть будете? З-ззабирайтесь уже, быс-ссстро! — прошелестел дракон и, полурасправив щетинистое кожаное крыло, положил его на каменистую землю.       Уже ничего не понимая, практически потеряв всякую связь с реальностью, двое балбесов разделись, перекинулись, запрыгнули на крыло, гуськом перебрались на спину и устроились между выступов гребня, крепко вцепившись когтями в твёрдую, как гранит, чешую.       Дракон оглянулся на незваных наездников, осторожно поднялся на вытянутые лапы, спружинил, приноравливаясь к развесовке, подпрыгнул и упруго толкнул крыльями тёплый влажный воздух, заставляя лечь на землю жёсткую сухую траву. Пару секунд побалансировав на одном месте, дракон поймал восходящий поток, оттолкнулся от него и начал медленно набирать высоту. Крылья низко высвистывали на каждом тяжёлом взмахе. Вот левое крыло, выпрямившись, словно рука косаря на замахе, самым кончиком чиркнуло по кажущемуся игрушечным на фоне гигантского ящера дирижаблю. Блестящий коготь, острый, словно бритва, вонзился в обшивку, с лёгкостью вспарывая её наискосок от середины к корме. Дирижабль охнул, оглушительно зашипел и грузно осел на землю, медленно оплывая, сморщиваясь и с треском подминая неподатливые кусты.       Ни лису, ни шакалу было не до него. Мёртвой хваткой вцепившись в драконью шкуру, они смотрели вперёд — туда, откуда брал свой разбег упругий и влажный юго-западный ветер.       «А может, всё-таки не совсем инстинкт загнал сюда Танри? Может, на самом деле не такой уж он и трус?» — вдруг подумалось Борну.       «Матьмоясобака, до чего ж страшно, — думал в это время шакал Танри. — Но, блин… До чего ж здорово!»