Eyes Always Seeking

      Маттео смотрит в зеркало в ванной и взъерошивает волосы один раз, другой, третий, прежде чем опустить руки на светло-голубую рубашку и застегнуть пуговицы. Он громко вздыхает. Он не уверен, должен ли застегнуть верхнюю пуговицу или оставить ворот открытым. Он хочет показать Давиду, что он умеет все приводить в порядок, но также желает дать ему возможность увидеть какую-то неприкрытую часть себя. Он не может поверить, что купил рубашку и брюки для этого, но Давид не оставил ему выбора. — Держу пари, у тебя бы конкретно подгорало, если бы ты надел что-нибудь, кроме спортивных штанов или джинсов на два размера больше, чем нужно, — сказал Давид на прошлой неделе, после того как переночевал у него и ему понадобилась смена одежды. Маттео неопределенно махнул рукой на груду штанов в шкафу, молча позволяя Давиду взять любые. Давид просто смотрел на эту кучу и насмехался, снимая свои спортивные штаны и призывая Маттео последовать его примеру. — Не то чтобы я ненавидел то, что ты обычно носишь, — в этот момент застенчивость Давида достигла предела, он смущенно улыбнулся, но быстро вернулся к шутливому тону. Он игриво плюхнулся животом на кровать, где Маттео лежал на спине. — Хотя я бы не возражал, если бы ты время от времени надевал рубашку, — продолжал Давид. Он потянул Маттео за рваную футболку и захихикал так, как всегда, делая Маттео мягким и тихим, позволяя голосу Давида раздаваться по комнате.       Если прислушаться, то можно было услышать, как смех Давида отражается от стен, возвращая их в тот заброшенный бассейн и снова погружая под воду. Этот смешок всегда будет напоминать Маттео милого, игривого мальчика, говорящего:  — Выиграл. Ну, на этот раз он не выиграет, если, конечно, Маттео не пойдет на попятную.       Давид всегда так делал. Он просто дразнил его, но Маттео воспринял его слова как вызов. Он покажет Давиду, что ошибается, не назло ему, а чтобы удивить своего мальчика, как и всегда. И вот Маттео стоит, расстегивая первую пуговицу на вороте рубашки и беспомощно разглаживая складки. Он глубоко дышит, пытаясь успокоиться. Его телефон вибрирует, и внезапно тревога, которую ему удалось сдержать, накатывает на него, как волна. Он держит телефон в потной, дрожащей ладони.  — Я уже в пути, — говорится в сообщении Давида. — Что мне принести?       Маттео ухмыляется, в животе порхают бабочки. Он кладет телефон в карман; он слишком ошеломлен, чтобы думать о том, чтобы сформулировать ответ в данный момент. Он должен все обдумать. У него есть еще минут пятнадцать до прихода Давида. Часы обратного отсчета в его голове начинают свой ход.       Маттео знает каждый нерв в своем теле, и не так изнурительно, как обычно, проявляется эта перегрузка. Он не чувствует себя вялым, он заряжен неописуемой энергией. Это незнакомое чувство, но оно ему нравится. Он хочет испытывать это чувство вечно теперь, когда у него появился вкус к жизни. С каждым днем он ощущал его все больше и больше, с Давидом или без него. Но, Боже… С Давидом он им просто не может насытиться.       Он делает еще один глубокий вдох и идет на кухню, рисуя в голове ответный текст. Он надевает фартук, чтобы не запачкать соусом и едой свою новую одежду, накрывает на стол и раскладывает пасту на две тарелки с соусом и гарниром сверху. Он накрывает тарелки, чтобы они оставались теплыми. Маттео садится на кухне, сердце колотится в груди. Он начинает печатать и слышит только бит клавиатуры. Он выключает звук на телефоне, чтобы лучше сосредоточиться.  — Ничего не нужно. Только ты, — он отправляет сообщение и глубоко вздыхает.       Он слишком небрежно кладет телефон на стол. Часы на кухне тикают, свеча на обеденном столе потрескивает, когда огонь сжигает воск и фитиль. Маттео дышит слишком громко, и это мешает расслабиться. Через некоторое время раздается звонок в дверь.       Когда Маттео открывает дверь Давиду, он выдыхает воздух, который, как ему кажется, он держал в течение нескольких часов. — Привет… — произносит Давид, едва дверь отворяется, но его дыхание перехватывает, как только он понимает, во что одет Маттео. Взгляд Давида, скользящий по Маттео, заставляет его поджать пальцы ног и крепче вцепиться в дверной косяк. Он думает, что все-таки может вспыхнуть пламенем.       Вероятно, заметив, что Маттео изо всех сил пытается пригласить его войти, Давид переступает порог. Он протискивается мимо Маттео, не сводя с него глаз, стоя сейчас прямо перед ним в узком коридоре. Они слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно. Дверь остается открытой, и столь необходимый ветерок течет между ними, напоминая Маттео о том, как ему нужен воздух. Он резко вздыхает. — Привет, — отвечает Маттео. — Все хорошо? — Да, — говорит Давид. Он снова оглядывает Маттео с головы до ног. — Ты сегодня хорошо выглядишь. Маттео улыбается, опустив глаза. Он никогда не привыкнет к тому, как Давид смотрит на него. Через секунду или две ему удается собраться с духом и оглянуться на Давида. Он сглатывает, прежде чем сказать:  — Я могу носить вещи, кроме спортивных штанов и больших джинсов. Он должен как-то компенсировать свою неловкость, пытаясь рассмешить Давида, — это всегда безопасный путь. Давид усмехается:  — Ладно, ты победил, — но что-то в его глазах подсказывает Маттео: только в этот раз. При этом Маттео улыбается.       Как будто вспомнив, куда и зачем Давид пришел, Маттео дергается, закрывает дверь и жестом указывает на кухню:  — Ну, так что… ужин готов. — Хорошо, — говорит Давид, оглядываясь вокруг, как будто он никогда раньше не был в квартире. Маттео немного рад этому, потому что, когда Давид не смотрит вокруг так, словно рамка на стене или кухонный порог — это самые интересные вещи на свете, которые он когда-либо видел, он смотрит на Маттео. Слишком пристально.       Наконец взгляд Давида падает на накрытый стол на кухне, и появляется мягкая улыбка. Его взгляд опускается вниз, на ножки стола. Маттео идет за ним и кладет подбородок на плечо Давида. — Так… что ты думаешь? — тихо шепчет Маттео на ухо Давиду.       Давид поворачивается и кладет руки на бедра Маттео. Он целует Маттео, нежно и сладко, а Маттео обнимает его за шею. — Это очень мило. И ты милый, — Давид прижимается лбом к Маттео. — Ты выглядишь очень, очень хорошо, — заканчивает Давид. Маттео улыбается, застенчиво и немного уверенно:  — Ты это уже говорил. — И что?       Грудь Маттео, кажется, наполняется самым легким воздухом, как будто его ноги могут оторваться от земли в любой момент. Маттео прочищает горло, и вновь возвращается к реальности:  — Давай поедим. — Паста а-ля Луиджи, — тихо произносит Давид, присаживаясь напротив Маттео. — Единственная и неповторимая, — отвечает Маттео, не скрывая гордости.       За ужином они обсуждают, как прошел их день. Давид рассказывает о контроле в автобусе сегодня. Это вызывает у них обоих приступ смеха, когда они вспоминают «а в другом автобусе тот же месяц?» — случай с первой недели их знакомства. Маттео жалуется на своих соседей по квартире, но Давид дразнит его только потому, что он на самом деле очень любит их. Маттео этого не отрицает. После этого Маттео настаивает на уборке. Давид закатывает глаза и смеется. — Это уже слишком, Маттео, — Давид вновь поддразнивает его, Маттео знает, его тон говорит об этом, и даже то, как он встает со стула, как откидывается на стол, упираясь обеими руками за спину. Он приподнимает бровь, когда Маттео развязывает передник, чтобы надеть его через голову. Давид опять закатывает на это глаза и говорит:  — Я понимаю, ты умеешь готовить, ты… — он смотрит на него многозначительно, — явно хорошо умеешь наводить порядок, но тебе необязательно доказывать мне, что ты умеешь мыть посуду… По крайней мере, позволь мне помочь тебе вытереть насухо тарелки. Маттео недоверчиво таращится на него. Посмотрев друг на друга в течение нескольких секунд, Маттео смягчается, бросая полотенце Давиду, который берет его с усмешкой. — Останешься? — спрашивает Маттео, когда они заканчивают с посудой. Он задувает свечу на столе и поворачивается к Давиду за ответом. — Хм… даже не знаю, — отвечает Давид, растягивая слова.       Уже поздно. Маттео замечает, что взгляд Давида немного оцепенелый. Он срабатывает как магнит, Маттео ничего не может с собой поделать. Он делает медленные шаги к Давиду, пока не встает перед ним. Давид прислоняется спиной к кухонному столу. Маттео упирается руками в стойку по обе стороны от Давида. — Тебе придется привести весьма убедительные аргументы, чтобы я остался, — произносит Давид. Маттео усмехается.  — Идем, — говорит он, хватая Давида за руку. И это самый убедительный аргумент для Давида, который без колебаний следует за ним.       Они входят в комнату Маттео, и неловкость, которая преследовала их в первый раз здесь вместе, осталась лишь смутным воспоминанием. В тот первый уик-энд все было по-новому. Каждое неуверенное прикосновение, каждый нежный поцелуй, каждое тихое слово о конце света были прекрасны. Маттео чувствует, как эти мгновения запечатлеваются на стенах, микроскопические, но, конечно, если он когда-нибудь окажется в постели, уставившись в потолок, не зная, чем заняться, он всегда сможет найти эти воспоминания, вернуть их на поверхность.       Сегодня, после многих ночей, проведенных здесь вместе, напряжение остается, но ощущение «чуждости» исчезло. Давид устраивается поудобнее на кровати Маттео, откидывается назад с драматическим вздохом и зевает, потирая живот и закрывая глаза рукой. Он театрально изображает, какое неземное удовольствие получил от ужина Маттео, а Маттео не может заставить себя драматизировать. — Я знаю, что ты пялишься, — говорит Давид. — И что? Давид смеется, Маттео тоже.       Маттео подходит к столу и открывает на ноутбуке плейлист с акустической музыкой. В основном там музыканты, о которых он узнал от Давида за последние несколько месяцев. — Возможно, ты не знаешь эту песню, — поддразнивает его Маттео, подходя к кровати. Он понимает, что Давиду она знакома.       Давид смотрит на Маттео из-под ладони. Маттео протягивает ему руку. Лицо Давида непроницаемо, и он смотрит на Маттео слишком долго, так долго, что Маттео чувствует себя очень хорошо. Он думает о том, чтобы прервать миссию, эту безмолвную просьбу потанцевать. Но когда он смотрит на Давида, он вспоминает о бесстрашии этого мальчика, и это вдыхает жизнь и мужество в грудь Маттео. Слишком поздно поворачивать назад. Маттео одаривает Давида одной из своих лукавых, понимающих улыбок:  — Потанцуешь со мной? Давид улыбается в ответ и протягивает Маттео руку, а тот поднимает его с кровати и заключает в объятия. — Сегодня было хорошо, — говорит Давид, когда они медленно покачиваются посреди комнаты Маттео. — Спасибо тебе.       Маттео улыбается Давиду в плечо. С Давидом всегда хорошо. Даже прекрасно. Можно даже сказать, идеально.