***
— Как думаешь, в кого мог быть Малфой так сильно влюблён? — обеспокоенно спрашивает Грейнджер у своих двух неразлучных друзей. Надо отдать ей должное, она действительно скорбит, а не пытается притворяться, как многие, кого я видел сегодня. Поттер сглатывает тяжело, и по его щеке неожиданно бежит одинокая слезинка. — Не знаю. А я готов поклясться, что Гарри смотрит куда-то сквозь Гермиону, туда, где стою я. Конечно, он не может видеть меня, но я почему-то киваю с той самой улыбкой на губах. А Поттер смотрит мне прямо в глаза своими зелёными, полными сдерживаемых слёз, и тоже медленно кивает.Часть 1
22 июля 2019 г. в 00:30
Примечания:
Jorge Mendez - Cold
Смотрю в свои собственные глаза в отражении и вижу то, что так боялся увидеть столько лет подряд.
Я вижу болезненную влюблённость.
И пусть я сам не хочу и не могу это признать, я знаю, в кого я влюбился. И, если честно, это даже смешно.
«Заклятые враги». Если спросить любого человека из Хогвартса, кто ненавидит друг друга больше всего, все покажут на нас. Каждый грёбаный студент знает, как ему кажется, что я испытываю к этому «шрамоголовому придурку».
Но это всё ложь.
И те самые два лепестка какого-то прекрасного белого цветка, вылетевшие из моего рта сегодняшним утром, тому подтверждение.
Я, чёрт его возьми, влюбился в Гарри Поттера. Героя. Избранного. Моего «главного врага». Человека, которого каждый Пожиратель смерти ненавидит.
А мой отец — самый настоящий Пожиратель смерти.
Сколько помню себя, всегда разочаровывал отца. Не смог выступить достойно, утереть нос этому «гнусному Поттеру» и показать, что не зря мне купили место в сборной по квиддичу. Даже с самой лучшей метлой. Не смог нормально подловить Гарри на каком-либо нарушении правил, в итоге сдав Амбридж. Не смог убить Дамблдора, хотя мне ясно дали понять, что случится со мной, если я не смогу. И, в конце концов, не смог стать нормальным Пожирателем смерти. Не смог гордиться меткой, как отец. Не смог гордиться своей чистокровностью, хотя пытался убеждать сам себя.
Но смог влюбиться в Поттера.
Я действительно влюбился в него. Влюбился в эти тёмные, отросшие волосы, которые, так абсолютно противореча правилам моей аристократичной семейки, топорщатся во все стороны. Влюбился в эти зелёные, колдовские глаза, которые достались ему от его матери-маглы. Влюбился в его улыбку, которая сразу же меркла, стоило его взгляду упасть на меня. Влюбился в его смех, который услышал всего лишь раз, подкравшись к нему за завтраком. Влюбился в его цвет кожи, который тоже, чёрт побери, не соответствовал аристократической бледности. Влюбился во все его недостатки, будь то шрам или очки.
Лёгкие разрывает от непрекращаемого кашля уже третий месяц, и с каждым припадком мне всё больше и больше кажется, что вот-вот наступит конец. И эта мысль даже не страшит, потому что я уже давно свыкся. Это будет мучительно больно, умирать вот так, по глупости организма, но мне это нравится.
Наверное, я чёртов мазохист.
Конечно, я ходил и к мадам Помфри, и к профессору Снеггу, но оба в голос мне сказали, что от этих цветочков можно избавиться только потеряв влюбленность, потеряв любые чувства.
И я отказался.
Хоть и понимал, что никакой взаимности я не получу. Никогда в этой жизни.
Я понимал, что подписываю контракт со смертью. И сам же, своею рукой, сделал это. Я поставил роспись, ничуть об этом не жалея.
И когда мои лёгкие действительно практически прорвало от напора этих цветочков, я лишь улыбался. Я улыбался, когда в комнату вбежал Блейз, в очередной раз видя на полу ковер из белых лепестков, залитых кровью. Я улыбался, когда прибежали преподаватели, многие из которых даже и не подозревали о моей «болезни». Я улыбался, когда понимал, что моя последняя болезненная мысль будет о Гарри. И когда моё горло пронзил стебель цветочка, росшего в моих лёгких, я застыл с улыбкой на губах.