Underground

Кажется, мир для Зака перестал существовать ровно в тот момент, как Бут включил сообщение от Могильщика на своём телефоне. Бреннан и Ходжинс похоронены заживо под толщей земли неизвестно где и воздуха там не хватит на двоих даже на сутки, а восемь миллионов — сумма просто космическая. Двенадцать часов. У них всего двенадцать часов. Двенадцать грёбаных часов, на то, чтобы выяснить местоположение двух лучших учёных Института Джефферсона без единой подсказки. Руки у Зака дрожат, всё рискует полететь на пол, разбиться в дребезги. Доктор Бреннан ему потом устроит нагоняй за такую халатность. Идея отвлечься ненадолго кажется преступной, зная, что твои друзья очень скоро погибнут и кислорода у них осталось меньше, чем на девять часов, но Зак не видит другого выхода. Возможно, тела братьев Кент как-то помогут приблизиться к разгадке, подтолкнут в нужном направлении. Эдди жалеет о своём решении ровно в тот момент, когда выясняется причина смерти Райана Кента. Самоубийство. Мальчик героически пожертвовал собой, надеясь, что его брату хватит кислорода до прихода помощи и воткнул себе ручку в сонную артерию. Но помощь так и не пришла. А Мэттью так и остался сидеть под слоем земли в душной железной коробке, крепко прижимая к себе запачканного кровью брата. У Зака перед глазами всплывает эта картина. Лица мальчиков медленно растворяются, на их месте появляются напуганные и измученные лица доктора Бреннан и Ходжинса. Джек… Боже, зачем ты полез в это, Джек, почему не мог выйти из здания на несколько секунд позже? Почему ты не можешь быть здесь, рядом с Заком? *** Ходжинс упорно не хочет думать, что это конец, что они навечно погребены под, возможно, тоннами земли, что он больше никогда не увидит свою супер-занятую семью, своих друзей и коллег из джефферсонского института, своего милого лохматого мальчика, который, скорее всего, сейчас мечется по лаборатории и старается найти хоть что-то, что сможет дать малюсенькую подсказку. Он не хочет в это верить, но выдирает из книги страницу, где меньше всего текста, самый конец главы, да простит его Бреннан, и оказавшейся под рукой ручкой выводит несколько слов. С поэзией у него всегда было плохо, но и у Зака тоже. Он поймёт. — Это записка для Энджелы? — спрашивает Бреннан и Джеку хочется сквозь землю провалиться, хотя, казалось бы, куда уж глубже. Ему нравится Энджела, правда нравится, и он обязательно напишет ей и всем остальным на другой вырванной странице, но эта записка предназначена для совершенно другого человека. — Нет, — Ходжинс качает головой, пару секунд обдумывая стоит ли вообще на смертном одре раскрывать такие тайны или лучше унести их с собой в могилу. В конце концов он решает, что терять всё равно уже нечего, — для Зака. — Оу, — только и произносит Темперанс. Джеку страшно поднять взгляд и наткнуться на немое осуждение, укор, разочарование, да что угодно. Но когда он всё же осмеливается, в глазах девушки читается только сочувствие. — Подумал, раз уж я могу умереть через восемь с половиной часов, то лучше наконец признаться себе и тем, кому успею, — Джек ещё раз перечитывает записку, выведенную корявым от дрожи подчерком на новой типографской бумаге и глубоко вдыхает. — Я без ума от этого паренька. Влюбился как мальчишка, ничего не могу с собой поделать, хоть это всё так неправильно… — Здесь нет ничего неправильного, Джек, — как давно Ходжинс не слышал, чтобы доктор Бреннан называла его по имени. Это почему-то греет душу, словно Темперанс-начальница уходит в тень и на свет выходит Темперанс-друг, готовая всегда прийти на помощь и дать ценный совет, обычный человек. Хорошо, возможно не совсем обычный. Ходжинс улыбается в силу своих возможностей и убирает аккуратно сложенный листок в карман разодранных и перепачканных джинс. Только бы он нашёл его. *** Бут влетает в лабораторию как ураган, тыча всем и каждому сообщением, пришедшим от доктора Бреннан. Зак выводит цифровое послание на большой экран. Таймер упрямо стремится к нулю, у Темперанс и Ходжинса осталась какая-то пара минут, шансов на спасение почти нет, только если не разгадать последовательность чисел сейчас же и то маловероятно, что они успеют добраться в нужную часть штата вовремя. Однако Бут думает по-другому, он никогда не сдавался и сейчас не собирается. Ему так хочется разбить экран с дурацким таймером, потому что два гениальных ума уж точно смогут придумать как продержаться чуть дольше, Ходжинс тут и не такие эксперименты проводил с одной только зажигалкой и парой капель какого-то вещества, выделенного из косметического крема Энджелы. Но Бут всё же нервничает. А кто нет? Все только хотят казаться спокойными, в такой ситуации нужна холодная голова, чтобы мыслить здраво, но нервно постукивающий ногой Зак невероятно раздражает. Несмотря на свои феноменальные знания в шифровании доктора Ходжинса, разгадать суть чисел Энджела не может. Надежда медленно тает на глазах, хотя подсказка вот она! Вот! Под носом лежит, бери и используй. Знать бы только как. Зак смотрит в одну точку, словно робот, ничего не говоря и ничего не делая, его мозг работает в усиленном режиме. Числа не могут быть координатами, номерами домов, количеством объектов, они могут быть только тем, в чём Ходжинс разбирается как в своих пяти пальцах. Как в химии. Зака осеняет, он бросается к компьютеру не слыша никого и ничего вокруг, скорее на автомате, лично для себя, констатируя сухие факты: периодическая таблица, сера, уголь, особый вид, единственное место пересечения; на виртуальной карте появляется красная точка и все срываются со своих мест. Только бы успеть. *** Это конец. Это абсолютно точно конец, думает каждый второй в их группе, площадь огромная, а у Бреннан и Ходжинса уже должен был закончиться кислород, даже если они и придумали способ как немного увеличить его объём в погребённом автомобиле. Это конец, думают все за секунду до того как из-под толщи земли вырывается облачко серого дыма, моментально разносясь ветром. Бут благодарит небеса и бегом направляется к рыхлой насыпи, куда за ним следуют все остальные. Он копает руками, не обращая внимания на острые камни, то и дело царапающие ладони и постоянно осыпающуюся землю. Первой достают доктора Бреннан, всю перепачканную песком и копотью от взрыва, но вполне здоровую, без явных повреждений и ран. А затем из-под земли вытягивают Ходжинса. У него огромная рана на ноге, да ещё и которая, к тому же, забилась песком и грязью. Не самое приятное зрелище. — Джек! — Зак не до конца понимает как оказывается сидящим на коленях возле друга так быстро, но точно понимает, что если Ходжинс сейчас что-нибудь не скажет, то сердце в его груди либо остановится, либо пробьёт грудную клетку и неважно как это звучит с точки зрения антропологии. — Джек, я смог, я понял твой шифр! — Моя умница, — Ходжинс ласково трепет чужие непослушные волосы. Приятно видеть Зака таким по-детски радостным. Эдди приходится нехотя отойти в сторону, когда Джека окружают доктора скорой помощи с носилками наготове и относят в машину, но это уже неважно. Они живы. Он жив. *** — Я думал, что ты должен отлёживаться дома после всего, — Зак появляется в конце рабочего дня, словно призрак за спиной Ходжинса. И Ходжинс определённо соврёт, если скажет, что не вздрогнул на секунду. — А я думал, что так подкрадываться к людям неприлично, как минимум, — Джек настраивает микроскоп, стараясь разглядеть что-то на маленькой стеклянной пластине. — Мне нужно закончить с этим делом. Если что — меня здесь нет и не было. — Тебе нельзя так долго находиться на ногах, — Эдди занимает соседний стул и двигается ближе. — Во-первых, я не стою, а сижу, так что, фактически, я не на ногах, — ухмыляется доктор Ходжинс, на секунду оторвавшись от созерцания деления клеток. — А во-вторых, со мной всё нормально, ногу залатали, я как новенький. — А мешки под глазами говорят, что ты не спишь, уже примерно трое суток, а так же сидишь на кофе, — в такие моменты Джеку хочется, чтобы рядом оказался кто-то менее наблюдательный и просто принял слова о его состоянии как правду. — К тому же, из моей комнаты видно, что свет у тебя горит по ночам постоянно. В чём дело? — Не в чём, я просто, — Ходжинс иногда забывает насколько Зак проницательный, и что этот его взгляд «Я знаю, что ты не в порядке» действует как сыворотка правды. — Мне страшно, Зак. Страшно закрыть глаза и снова очнуться в той машине. Страшно снова считать минуты и думать, что я никогда больше не увижу тех, кого люблю. Понимаешь? — Я думаю, этого никто не поймёт, Джек. — Знаешь, — старая бумажка в кармане новых джинсов чувствуется неожиданно тяжёлой, словно все невысказанные слова на ней обрели вес. Ходжинс смотрит на неё пару секунд, принимая одно из самых трудных решений в своей жизни, — когда мы были там, я написал кое-что. Записку одному очень важному для меня человеку. И я думаю, что всё же должен отдать её. Так что… Джек протягивает измятую бумажку интерну и тот хмурится, не до конца понимая при чём тут он. Джек думает, что нельзя быть таким умным и таким глупым одновременно, но всё же активно старается намекнуть Заку, что эту бумажку неплохо было бы развернуть. И тот действительно разворачивает её, на лице всё то же полное непонимание, Ходжинсу даже немного смешно. — Что скажешь? — спрашивает он, когда недоумение на лице Эдди сменяется лёгким удивлением, да настолько лёгким, будто для него обыденное дело получать записки с признаниями, написанными на смертном одре. — Дашь старику шанс? — Ты не старик, а всего на три года старше меня, — выдаёт Зак спустя пару минут раздумий. — Это значит да? — на лице Джека растягивается улыбка, когда щёки Эдди окрашиваются в нежно-розовый от смущения. Надо же, кажется ещё никто не видел как Зак Эдди смущается. — Иди сюда. Ходжинс мягко притягивает парня за шею и осторожно целует его в уголок губы, чтобы проверить реакцию. Тот зажмуривается на мгновение, а затем сам подаётся вперёд, прося ещё одного поцелуя. Он целовал девушек всего несколько раз в жизни, они слабо велись на имидж типичного ботаника-задрота, так что о парнях вообще говорить не приходилось. Но поцелуй с Джеком явно отличается от всех предыдущих поцелуев в жизни Зака и он готов поклясться, что запомнит этот момент надолго. Всё так тепло, нежно, одна рука Ходжинса покоится на его колене, а вторая — на шее, поглаживая большим пальцем линию челюсти. Когда Зак немного отстраняется, чтобы перевести дыхание, Джек покрывает поцелуями каждый миллиметр его лица, до которого только может дотянуться, заставляя парня жмуриться и краснеть снова. Потому что Джеку нравится как выглядит смущённый Зак. Они уходят из лаборатории вместе, так и не закончив с делом. Этим вечером Джек впервые пускает Зака в свой дом.