Наследник

      После очередной бунтующей ночи волшебники добились своего — прежний режим пал, а Темный Лорд был схвачен. Большинство людей требовало от нового министра магии — Гермионы Грейнджер — казнить Темного Лорда, как полагается с преступниками, которые обвинены по многим тяжелым преступлениям. Гермиона оставила выбор за Серпенсем, посчитав эту победу его и только он в праве решать судьбу собственного отца. Пусть он и ненавидел отца за все что тот творил с ним, а также издевался над его матерью, но Серпенс пообещал Гарри помиловать его. Серпенс объявил суд над Темным Лордом следующим образом: Темный Лорд ака Том Марволо Риддл будет пожизненно пребывать в заключении, но заперт будет на попечении стражи и колдомедиков на пятом этаже в психиатрическом отделении Святого Мунго. Волдеморт ожидал чего угодно, но не такого обвинения. Сначала его охватила истерика, отчего маг в зале суда начал громко смеяться, а после, когда до него дошло, что это могло значит, то хотел сбежать. Ему не дали уйти, вновь лишив возможности двигаться. Печать об исполнении наказания была поставлена и в скором времени волшебники увели, выполняя приказ руководства. У Темного Лорда пару происходили панические паники, когда его все же заперли в палате связанным заколдованными ремнями для безопасности больного. — Я не сумасшедший! — кричал все время Волдеморт, пытаясь вырваться. К нему приходили колдомедсестры, чтобы дать зелья для лечения и покормить. Питание было трехразовое, а принятие зелий двухразовое из-за эффективного воздействия. Сначала Волдеморт устраивал протесты в виде голодания, чтобы не принимать зелья, но это не понравилось руководству в больнице, на что приходилось обращаться за помощью к аврорам. Волдеморт сопротивлялся и не хотел пить зелья, которые ему давали и некоторым стражникам приходилось использовать обездвиживающее зелье, чтобы напоить силой Волдеморта. Так проходили месяцы волшебника в одиночной камере-палате, где его держали. Поили зельями, считая, что они его лечат, — думал Волдеморт. Из-за смиренного поведения Волдеморта, то его перевели в другую палату, которая менее походила на камеру. В этой палате находилось окно, на что удивило волшебника. Маг очнулся в новой палате вновь связанным зачарованными ремнями, чтобы тот не смог выбраться. Он осмотрел достаточно комфортную теплую палату, в которой находился, и отметил, что он здесь не один. Его взгляд стал шокированным, когда ему стоило повернуть голову вправо и увидеть напротив его кровати лежащего Гарри на соседней кровати. Так он был заперт в этом ужасном месте теперь с Гарри. Гарри в этот момент спал и нежно улыбался во сне, обнимая вторую подушку. Эта подушка была для Гарри анти-стрессом из-за наличия крошечных камушек внутри, которых он мял во сне. — Гарри, — позвал Волдеморт мужа, на что от его голоса парень приоткрыл глаза и нахмурился. Гарри повернул голову влево и столкнулся с изучающим взглядом Волдеморта. — Мой Лорд? — похлопал глазами Гарри. Гарри здесь находился с времен свержения Темного Лорда, т.е они оба были направлены в больницу в тот же день, но находились в разных палатах. — Ты выглядишь более-менее нормально, — поджал губы Волдеморт, рассматривая лицо парня напротив, что приобрело жизненные оттенки, но взгляд все равно казался будто больным и сконфуженным. — тебе лечение идет на пользу. Я так виноват перед тобой, Гарри. Гарри поджал губы и убрал подушку анти-стресс, слезая с мягкой постели и подходя к Темному Лорду, присаживаясь на край кровати. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Волдеморт у мужа. — Я счастлив. Теперь вы со мной, как и мой сын, — нежно улыбнулся Гарри, проведя рукой по бледному почти нечеловеческому лицу Волдеморта. Маг прикрыл алые глаза и прижался щекой к ладони мужа. — Я рад. Походу мы тут вместе застряли, не правда ли? — хмыкнул Волдеморт. — Серпенс позаботился обо мне, и о тебе, — прошептал Гарри. — он помиловал, это очень важно. Он обижен на тебя. Ты причинил много зла. — Я не делаю зло просто так, Гарри, — открыл глаза Волдеморт, смотря недовольным взглядом на мужа. — все получают по заслугам. Какое ко мне отношение, так я и поступаю. — Нужно быть добрее к людям, — произносит Гарри, сглатывая от рычащего тона супруга. — За всю жизнь я не видел добра к себе, — процедил сквозь зубы Волдеморт. — ни от воспитанников в приюте, ни от Дамблдора, ни от сторонников. Как и от тебя. И от Серпенса тоже! Вы предали меня. Предали мое доверие. Я любил тебя. — Ничего страшного. Ты научишься еще любить, — добродушно сказал Гарри, не пугаясь. Будь он не под успокаивающими и рефлексирующими зельями для тушения его иллюзий, то он, наверное, бился в истерике. Лечение знатно улучшило состояние Гарри, и он уже ходил самостоятельно без навязанных иллюзий и голосов, что он видел и слышал. Галлюцинации были все равно, но не так часто. С каждым разом галлюцинации реже появлялись и Гарри мог понимать смысл сказанных слов, не выпадая из реальности. По его просьбе Серпенс решил перевезти Волдеморта в его палату, ибо за столько лет жизни с Темным Лордом, то Гарри очень привязался к нему и даже тосковал без него. Серпенс счел, что это последствия долгого плена — стокгольмский синдром. — В любом случае я очень скучал по тебе, — прошептал Гарри и положил голову на грудь мага. Было непривычно видеть на Темном Лорде вместо парадной черной мантии обычную бежевую пижаму. Волдеморт на мгновение успокоился и посмотрел на своего возлюбленного рядом с ним. — Я люблю тебя все равно, — прошептал Темным Лорд, чувствуя удовлетворение от того, что его муж рядом и прижимался к нему. — я все соврал тебе, что разлюбил тебя. Прошу прости меня. Я чувствую удовлетворение, когда делаю тебе боль. Я понимаю, что это неправильно, но не могу ничего с собой поделать. — Ничего, — улыбался Гарри, чувствуя, как ему очень хорошо от эффекта зелий. — я же говорю: ты научишься любить. — А где Серпенс? — поинтересовался Волдеморт у Гарри, целуя в лохматую макушку гриффиндорца. — Серпенс счастлив, как я, как и ты. Теперь моя семья со мной, — улыбался Гарри, пребывая в каком-то удовлетворенном состоянии. Волдеморт вздрогнул от услышанного: тот сказал, что он для Гарри — семья? Он считал его своей семьей. Это лучшее что он мог услышать от столь упрямого гриффиндорца. В палату вошел с букетом роз и коробочкой торта Серпенс. — Как это мило! — воскликнул Серпенс на пороге. Гарри перевел взгляд на сына и расплылся в улыбке. — Сынок, — пролепетал Гарри и протянул руки к сыну. — иди к нам, мы будем обниматься. — Как же здорово, что вы не подрались и сейчас обжимаетесь. А я уже с горечью говорю, что посадил родителей в психушку, — Риддл младший поднял брови к верху и усмехнулся. — Я тебе не псих! Развяжи меня, сейчас же! Идиот! Я не сумасшедший! — резко зарычал Волдеморт, начав вырываться на кровати от ремней. — Нет, папуля, ты действительно болен, — покачал головой Серпенс, кладя букет цветов в вазу и открывая коробочку с тортом. Гарри обрадовался цветам и провел по бархатным лепесткам роз. — Я купил твой любимый торт, мама, — воскликнул Серпенс. Гарри обратил внимание на сказанные слова и обернулся, расплываясь в улыбке. В поведении Гарри все равно была какая-то заторможенность и безумство. Волшебник подошел к сыну и засунул руку в торт. Серпенс не удивлялся уже такому поведению Гарри, ибо понимал, что тот имел припадок галлюцинаций и действия могли оказываться очень безумными. — Ты еще спрашиваешь почему я тебя здесь держу? — изогнул бровь Серпенс, переведя взгляд на отца. — ты сломал психику ему, он ведет себя неадекватно. Я бы мог тебя посадить в Азкабан, но если бы Гарри не попросил тебя помиловать — то вообще казнил бы тебя. Что? Гарри попросил сына помиловать его? Но почему? Волдеморт считал, что он не достоин жалости со стороны Гарри, но тот даже в таком полубезумном состоянии по-прежнему оставался тем самым Гарри. Серпенс обнял мать и чмокнул того в макушку, почти также, как несколько минут это сделал сам Волдеморт. — Я вылечу тебя, мама. И мы заживем счастливо. Мы будем вместе, — проговорил Серпенс, поглаживая увлекшегося тортом Гарри. Волдеморт смотрел на мужа и сына, подмечая что при взгляде на них у него в душе становилось так тепло. Не хотелось отрываться, как он это обычно делал при виде на счастливые семьи и пары. Скорее всего, но ответ был прост — потому что это уже его семья.