И счастье вернётся

Ровно в восемь утра ночная смена на Балаковской АЭС наконец-то заканчивается. Безуспешно пытаясь побороть очередной приступ зевоты, Дятлов закрывает за собой тяжёлую железную дверь и, бросив дежурное "как прошла смена?", проходит в просторную раздевалку, на ходу снимая дурацкую белую шапочку – обязательный элемент униформы. Упорно игнорируя громкие разговоры коллег, жалующихся друг другу то на маленькие зарплаты и отсутствие перспектив, то на капризных жён, не умеющих жить по средствам, а потом постоянно что-то требующих: путёвку куда-нибудь в солнечную Грецию или новую сумку, исключительно брендовую, Анатолий открывает неприятно скрипящую дверцу шкафчика и начинает переодеваться. Он очень устал, хочет как можно скорее покинуть душное помещение, пропитавшееся ароматом мужского пота и отвратительной смесью не слишком дорогих парфюмов. Обхватив длинными пальцами ручку чёрного кожаного дипломата, Дятлов неспешно идёт в сторону выхода, пока его замешкавшиеся коллеги буквально вылетают из раздевалки и, скомкано прощаясь, бегут в сторону служебного автобуса, готового вот-вот отправиться в путь. "Столько лет работают, а время рассчитывать так и не научились. Точнее, не хотят учиться" – подумал Анатолий, усмехаясь. В отличии от подавляющего большинства "сослуживцев", заместитель главного инженера по эксплуатации второй очереди имел в распоряжении собственный транспорт, вследствие чего мог, даже если случалось завести с кем-то продолжительную беседу, никуда не торопиться, ни под какое расписание не подстраиваться. Впрочем, и в те канувшие в прошлое времена, когда Дятлову также приходилось добираться до дома с помощью видавшего виды старенького автобуса, он старался быть предельно пунктуальным. Такая черта характера, что уж. Оказавшись на улице, Анатолий остановился, опершись на одну из нескольких серых колонн, над которыми красовалась напутственная надпись "Безопасность Балаковской АЭС – это забота всех нас и каждого", вдохнул полной грудью и, достав из кармана пиджака полупустую пачку сигарет, закурил, отвернувшись от слепящего глаза утреннего солнца. Заступала другая смена: те, кто знал Дятлова не первый год, по-товарищески хлопали его по плечу, жали руку и, убедившись в том, что ночью всё прошло гладко, без происшествий, заходили в здание, скрываясь из виду; стажеры же и совсем молодые сотрудники, робея перед жёстким взглядом Анатолия, едва слышно здоровались и, ссутулившись, следовали за старшими коллегами. Видно, мальчики наслышаны о его весьма непростом характере и манере общения с теми, кого тот считал неопытными ослами, недостойными работать на столь сложном, требующем полной самоотдачи предприятии. Дятлов затушил сигарету и собирался было пройти к одиноко стоящему на парковке внедорожнику, терпеливо ожидавшему возвращения хозяина, когда увидел взъерошенного Ситникова – близкого друга, а по совместительству заместителя главного инженера по эксплуатации первой очереди. Тоже, кстати, Анатолия. Мертвенно бледный, с чудовищными синяками под глазами, он шёл ко входу, поглядывая на часы, никого и ничего вокруг себя не замечая. – Что случилось, Толя? – спросил Дятлов, дотрагиваясь до вспотевшей холодной руки Ситникова. Он был слегка обескуражен не столько откровенно измученным видом товарища, сколько его нетипичным поведением. – Не важно выглядишь. Проблемы? – У Женьки вчера спина опять разболелась, – ответил Анатолий, потирая глаза. – Целую ночь просидел около её постели, мазал, давал обезболивающее, которое прописал врач. Ничего не помогало. Только под утро, вроде, стало легче, и она уснула, а я... – он шумно вздохнул и опустил голову вниз. – Сам понимаешь, какой здесь сон? Дятлов смотрел в измождённые карие глаза Ситникова, с трудом сдерживая желание обнять, успокоить, как-то по-другому, но поддержать единственного, возможно, настоящего друга, в любой момент готового протянуть руку помощи несмотря на то, что Толя и сам в ней так отчаянно нуждался. Дятлов, пусть и не решался произнести это вслух, всегда считал, что судьба слишком несправедливо обошлась с его товарищем: сначала, четыре года назад, от рака молочной железы в муках умерла красавица-жена Анатолия, оставив их с трёхлетней дочкой вдвоём, а затем, позапрошлой осенью, сама Женя в результате несчастного случая сломала позвоночник и очутилась в инвалидном кресле. Серьёзная травма поясничного отдела не пощадила и спинной мозг, вызвав у ребёнка паралич нижних конечностей. Словом, беда приходила в семью Ситникова одна за другой, а Дятлов, оказывающийся рядом с другом в столь тяжёлые минуты, искренне не мог понять, по какому такому праву убийцы, насильники, воры, заслуживающие ужаснейшей из смертей, живут и пребывают в относительном здравии, а на таких людей, как Анатолий – запредельно добрых, дружелюбных, всем сердцем любящих, обрушивается столько испытаний. – Толь, давай я посижу с Женей, пока ты отрабатываешь смену? – предложил Дятлов, аккуратно поглаживая дрожащую руку друга. – Она будет под надёжным присмотром, окружена моей заботой, вниманием, да и тебе спокойнее. – Нет, не стоит. Ты и так часто выручаешь нас! – отнекивался Анатолий, густо краснея, словно маленький ребёнок, сильно провинившийся перед родителями. – Соседка придёт и останется с Женькой вплоть до моего возвращения. Мы уже условились. Иди домой, выспись, отдохни по-человечески. Я справлюсь, правда. С огромным трудом, но убедив несговорчивого, не любящего доставлять кому-либо из близкого окружения неприятностей Ситникова в том, что замкнутой Жене комфортнее будет находиться в одной квартире с человеком, которого она прекрасно знает, Дятлов, проводив смущённого друга до пропускного пункта, не забыв пожелать удачной, спокойной смены, таки добрался до машины и, нажав на педаль газа, поехал на окраину их маленького городка – именно там, в старой хрущёвке, в крошечной двухкомнатной квартире жили Анатолий и его семилетняя дочь. Было лето. Начало июля. На улице стояла невыносимая жара. Пели птички. Где-то в полях, мимо которых проезжал заместитель главного инженера, стрекотали кузнечики. Остановившись у обочины, Дятлов снял пиджак, галстук, небрежно отшвырнул предметы гардероба на заднее сиденье и, проведя рукой по взмокшим волосам, убранным назад, продолжил путь, ещё больше приоткрыв окно. Струи свежего воздуха проникали в салон машины, приятно лаская кожу, таким нехитрым способом освежая её. Мужчина, мысленно преклонивший колено перед красотой матушки-природы, едва заметно улыбнулся уголками губ. Вот уж воистину редкость для вечно чем-то недовольного Анатолия Степановича! Вдруг перед взором Дятлова возникло грустное лицо одинокой Женьки, вынужденной прозябать в четырёх стенах, когда на улице такая хорошая погода, а все её сверстники разъехались по лагерям или дачам. Он нахмурил брови. Слабая улыбка сошла с его задумчивого лица, будто её там и не было вовсе, будто она была лишь плодом не на шутку разыгравшегося воображения. – На улицу её, что ли, вывезти, если боли в спине окончательно отступят? – вслух произнёс Анатолий, смотря время на экране телефона. – Зачахнет ведь, дома сидя! Полный решимости, заместитель главного инженера пересёк черту города.