Девочка, верящая в сказку

Я открыла глаза и тут же увидела перед собой огромную гору чего-то, только несколько секунд спустя мне удалось понять, что это спина в бежевой рубашке. Расстояние между нами было с мою короткую руку, а позвоночником и затылком я во что-то упиралась. Повернуться спиной к этому здоровому человеку мне было страшно до мурашек. Поэтому я начала рассматривать его, правда, что бы сделать это, пришлось задрать голову, поскольку мужчина был очень высоким и крупным, как сказал бы папа: «габаритным». Рядом с этой горой в бежевом я походила на трехгодовалого ребенка, и хотя мама говорит, что я еще буду расти, не думаю, что когда-нибудь сравняюсь в росте с таким гигантом. Когда я подняла голову повыше, первым, что мне бросилось в глаза, была черная копна кудрявых волос, мешавшая рассмотреть лицо мужчины, когда тот изредко поворачивался к собеседнику. Я только и могла слушать, как он, с кем-то смеясь, разговаривал. А еще великан полностью загораживал меня для людей по ту сторону, и наоборот, не давал мне увидеть, что находится за его спиной. Интересно, а они знают, что я тут? И как давно я здесь? И где я в этот раз? Вдруг резкий порыв прохладного ветра пронесся по моим ногам, заставив мурашки пробежать от кончиков пальцев ног, до коленок, впрочем дальше они не поднялись, так как я была в ночной рубашке, белом сарафанчике до колен и с шортиками под ними, тоже белыми. Я перевела взгляд на ступни и удивленно вздохнула, они стояли босые на влажном и прохладном дереве. Тут засвистел еще более холодный ветер, которому на этот раз все же удалось пробраться ко мне, несмотря на еще одну преграду в виде моего летнего одеялка, тоненького как простынь — льняного, потому как мама терпеть не может синтетические материалы. А свежий ветер преодолев тоненькую ткань, заставил уже всю меня задрожать и покрыться «гусиной» кожей, вынуждая получше завернуться в одеяло и оглянуться к себе за спину… В этот момент я испытала настоящий восторг! Мои глаза заблестели, и я, уже забыв про великана, полностью повернулась спиной к нему и лицом к… МОРЮ! Да, это было огромное синее море! А может даже океан?! Оно было большим и голубым, как и говорили рыбки из мультика про Немо! Огромное оно блестело под лучами солнца и, простираясь до самого горизонта, сливалось с таким же ясным бирюзовым небом, хотя не таким уж и ясным из-за пары серых тучек, пытавшихся закрыть солнце, но его свет все равно пробивался через них… А то, во что я упиралась, оказалось бортом корабля, я немного знаю про них, папа мне как-то подарил небольшую модель фрегата, в качестве извинения за то, что мы не поехали на море. И, вот, сейчас я стою на самом настоящем морском судне! Разве не чудо?! Я о таком не могла и мечтать! Счастье переполняло меня, хотелось танцевать, прыгать, бегать, смеяться, однако вода резко взволновалась, потемнела, море словно загрустило, сильно меня этим обескуражив, да даже солнце предпочло полностью завернуться в тучи, не позволяя своим лучам спасти меня от холодного влажного ветра. Видимо, местной стихии я не пришлась по нраву… Ну, и пожалуйста, все равно у меня вряд ли получилось бы вечно тут стоять. Тогда, решившись, я развернулась, сделала шажок, и сжав кусочек одеялка, нервно потеребив его, проговорила: — Простите… — хотела я, чтобы получилось громко, только вышло тихо, почти шепотом, однако меня услышали, а реакция на столь невинное действие стала для меня немного неожиданной. Человек-гора вздрогнул и отскочил от меня, как от огня, а на палубе, где до этого разносились веселый смех и болтовня, воцарилась тишина, и все изумленно повернулись ко мне… А у меня всю решительность как рукой сняло. Я очень растерялась, хотя скорее пришла в ужас, ведь, как оказалось, палуба была очень большой, точнее безумно большой! Огромной, прямо-таки гигантской, как и люди на ней… Собственно, они меня и пугали, правда, наверное, даже не люди, а их внимательные взгляды, что были прикованы ко мне… Выжидающе? — Здравствуйте. — опустив голову и потупив взгляд, произнесла я, а руками еще сильнее сжала одеялко, пытаясь спрятаться в нем еще больше, хотя куда уже? Я и так была полностью в нем закутана, одни голые ноги, да голова до макушки видна, только через мгновение, сильный порыв ветра ударил мне в лицо, заставляя зажмуриться, а сам грубо скинул с головы мой «капюшон» из льняной простыни, открывая вид на мои черные, как любит говорить мама: «смоляные волосы». — И откуда у нас такое чудо на корабле? — улыбнувшись и присев на корточки, спросил мужчина с бородкой и прической, которая напоминала мне батон цельного белого хлеба, одет он был в белый костюм, с повязанным на плечах желтым платком, а его улыбка была невероятна: такая добрая, широкая, искренняя! Увидев такую, можно сразу понять это — хороший человек. На его вопрос, к сожалению, я не успела ответить:  — А Тич? — отвернувшись от меня, он посмотрел на того гиганта, который от меня столь комично ретировался, но проследив за его взглядом, я ощутила страх, этот черноволосый великан не внушал доверия… А потом со стороны послышался смех, и чей-то выкрик: — Такой большой, а ребенка испугался! Ая-яяяй! Как я поняла, звали «гору» Тич, я взволнованно наблюдала за его реакцией, но он, услышав такое в свой адрес, не проявил никакой агрессии, только засмеялся, искренне так, от души, как мне показалось. Смех даже немного разрядил обстановку, а у меня как будто камень с души упал, хотя какие-то подозрения на счет Тича еще остались, но я быстро их отогнала. Вроде бы, он не такой уж и страшный, правда большой и… Пухленький, обычно ведь такие люди добрые, да? И вообще нечего мне по пустякам волноваться и людей по ощущениям с внешностью судить. Окончательно отогнав плохие мысли, я попыталась осмотреться, но не получилось… Меня вдруг схватили на руки и вместе со мной встали, а я от удивление даже одеялко уронила и ошеломленно уставилась на Хлебушек, так я его мысленно решила назвать, пока имя не узнаю. — Смотри малышка! — радостно воскликнул он, и не поворачиваясь ко мне лицом, усадил к себе на шею, открывая прекрасный вид на всех присутствующих. И опять из толпы раздался крик: — Эй, Тич, а где, ты прятал такое чудо?! Я засмущалась, меня редко посыпали комплиментами в таком количестве. — Я? Я не где… Я вообще ее впервые вижу. — неловко ответил он, смотря на остальных, а затем перевел изучающий взгляд на меня, он… Казался добрым и любопытным, это я понимала: странная девочка вдруг из ниоткуда появляется на корабле посреди моря, да еще и за его спиной… Но все-таки было что-то еще в его черных глазах, то чего я не понимала и боялась… — Эй, чей ребенок?! — вдруг закричал Хлебушек, и резко ни с того ни с сего качнулся, от неожиданности я схватилась за его волосы, сначала испугавшись такого маневра, а потом и того, что ему может быть больно, но Хлебушек промолчал, лишь засмеялся и продолжил идти в глубь толпы, которая расступалась и пропускала нас, но внимательных и заинтересованных взглядов от меня не отрывала. — Эй! Татч! Ты пьян! Поставь девочку на пол, живо! — разнесся громкий… Женский голос откуда-то далеко из толпы людей. — А, ну, расступись, балда пьяная! — распихивая всех направо и налево, кричала… Женщина? Девушка? А Т-а-т-ч… Ух, язык сломаю произносить, резко развернулся и боязливо уставился в ту сторону, где люди разлетались в разные стороны. — Дядя… А как вас зовут? — подергав его за ухо, спросила я. — Татч. — не разворачиваясь в мою сторону, ответил он и попытался разглядеть обладательницу грозного голоса. Значит все-таки не ослышалась. — А можно вас просто Сач звать? Он немного погодя кивнул и задал вопрос уже мне: — А как тебя-то зовут, малышка? — Мне нельзя говорить незнакомцам свое имя… — и со страхом, уважением и недоумением наблюдала за женским силуэтом упорно, продолжавшим идти в нашу сторону, попутно отправляя в полет всякую «помеху» на своем пути. — А как тебя звать можно, а малышка? Или так и звать, малышка? — с теплотой в голосе, немного повернув ко мне голову, спросил он. — Бусинка… Меня так обычно зовут. — совсем тихо, на ушко прошептала я. — Ну что ж… Бусинка значит? — а потом немного подумав, спросил — Почему? — и попытался на меня посмотреть. Я смутилась, тут же схватив его за волосы и уткнувшись в них, кротко ответила: — Глаза. — Из-за цвета, что-ли? Но ответить я снова не успела, Сач шепнул мне: — Держись крепче. И побежал в противоположную сторону от появившейся девушки. Ее разглядеть не представлялось возможным — мы помчались! Так быстро, что лиц, мекавших мимо людей, я разглядеть не могла, только силуэты и их яркие одежды, однако мне казалось, что все они были мужчинами. Из-за того, что мы ускорялись мне пришлось крепко-крепко держаться за Сача, но мои глаза, выдавали меня с потрохами, мне было весело! Мое лицо светились счастьем! Я радостно улыбалась, ветерок развевал мои волосы, а Сач весело смеялся, провоцируя и меня последовать его примеру. — Как быстро! — восторженно воскликнула я. — Нравится?! — Угу! — только и успела ответить. — Стой, урод! — это был все тот же женский голос. — Ты совсем с головой перестал дружить?! Уронишь ведь! Люди вокруг нас заливались смехом, а кто-то радостно улюлюкал. — Не приближайся, Тацу! Все равно не поверю, что это ты мама такого доброго и воспитанного ребенка! — А, ты, что папа?! — взревела она и откинула еще какого-то беднягу. — Да не уроню я его! Ты только глянь, как он радуется! Пускай перекрикивались они довольно громко, я уже почти их не слышала — уши заложило. — Ты ещё и ослеп по пьяне?! Это девочка балбес! Но точно понимала, что они ругаются. — С чего это, ты взяла?! — А с того, что она в платье, а волосы?! Смотри какие длинные! — Так на не…м и шорты есть! А мои волосы, а Изо?! Мальчик я тебе говорю! — А ты спроси у нее, она то тебе скажет, что девочка. Последние пару фраз я услышала, и мне стало еще веселее, ведь Сач и без нее точно знал, что я девочка. — Мальчик. — с улыбкой шепнула я ему. А потом я услышала чей-то вопль… — А она прекратит раскидывать людей, им же больно? — с немного дрожащим голосом спросила я у Сача, отвлекаясь от шутки про мальчика. Он повернул ко мне голову, и как-то удивленно на меня посмотрел, хохотнул, в его глазах, в глубине его зрачков можно было увидеть блеск задора и озорства?! А отвернувшись весело ответил мне: «Нет конечно! Ты знаешь, они ого-го какие сильные!». — А ты, сильный? — успокоившись спросила я. — Конечно! А что? — Ну… Просто, когда она нас догонит… Она выглядит злой… Вдруг она тебе больно сделает? От моих слов он резко остановился, блеск в глазах на мгновение пропал, уступив место серьезности и беспокойству, эти чувства передались мне тоже, а от внезапного торможения я оторопела и икнула, испугавшись выросшую из ниоткуда огромную мачту, верхушки которой я не могла разглядеть. — Стоп корабль! — крикнул Сач и, вытянув руку, серьезно взглянул на девушку, что преследовала нас, она резко затормозила и опешила. — Так, ты мама этого ребенка? — спросил он серьезно, и сняв меня с шеи протянул ей в руки, я растерялась, а она как-то нерешительно на меня посмотрела, а потом взяла меня на руки, мы глядели друг-другу в глаза… Минута молчания… Тут я случайно краем глаза замечаю, как Сач, смешиваясь с народом, пытается куда-то улизнуть, и блеск в его глаза вернулся… По-видимому, жуткая девушка тоже это заметила. — Постой тут. — мягким, совершенно другим голосом произнесла она, поставив меня на пол спиной к мачте. Затем, улыбнувшись и похлопав меня по голове, бросилась за Сачем с криком: «А, ну, стой, алкаш! Бессовестная ты пьянь! Будешь знать как на ребенка перегаром дышать!», а ответом ей было: «Сама пьянь!!!» — Дядя… А кто такой пьянь? — нерешительно, успокоившись, задала я вопрос ближайшему человеку, который, к слову, тоже был очень высоким, выше чем я раза в три-четыре. Он наблюдал за происходящим и заливался громким басистым смехом, его лица я не видела, не успела рассмотреть, да и не смогла бы из-за его роста, а вот усы… Вьющиеся черные усы и синий старинный цилиндр не заметить было невозможно. Но тут мою ладошку неожиданно кто-то схватил и потянул за нее куда-то, уверенно проводя за собой через эту гущу народа. — Пьянь, это мы только сегодня… Ну и по праздникам. — пробиваясь сквозь толпу, дал мне ответ неизвестный. Правда потом он замолчал и начал лавировать между гигантами, и мне пришлось здорово постараться, чтобы успевать идти за ним. Когда мы на конец вышли на свободное от людей место, незнакомец повернулся ко мне, давая рассмотреть его. Коротко подстриженные волосы, раскосые голубые глаза и улыбка от уха до уха, а его одежду словно вытащили со страницы книги сказок! Не знаю точно когда взрослые говорят «я влюбилась», но думаю, что я испытываю сильную симпатию к этому мальчику. — Я Харута! — вытянув перед собой руку представился он. — Бусинка… — смущенна пролепетала я, и пожала его руку. — Бусинка?! — он сделал паузу. — Мне нравится! Очень мило. И, не отпуская мою руку, снова повел меня куда-то. Бежали мы не долго, сначала по ступенькам на верх, а потом заскочили в одну из дверей. Она вела в большую светлую комнату со столами, стульями, и еще одной дверью, которая, в отличие увиденных мной во время нашего марш-броска, была белой, а рядом находилось окошко со столом похожим на прилавок, только тут были кастрюли. Буфет! точно буфет, а за окошком я рассмотрела еще одно помещение— там, наверное, кухня. Раз так, то это, вероятнее всего столовая, столовая. Меня усадили за один из столов, сам Харута юркнул за белую дверь, а затем с кухни раздался вопрос: — Молоко с печеньками будешь? Я сначала не хотела кричать, да и еду просить… Но, когда по помещению разнесся вой умирающего кита в знак протеста моего желудка против излишней скромности, я покраснела и крикнула: — Конечно! — тем более печеньки я люблю, как и молоко, правда папа говорил, что у чужих людей еду брать нельзя, но так же он говорил что, дают — бери, бьют — беги. Или терпи. Тут из-за двери выскочил Харута с тарелкой еды, точнее всяких сладостей и двумя стеклянными бутылками с чем-то белым, как я понимаю, молоком. Он подошел к столу за которым я сидела: — Держи — улыбнувшись, Харута впихнул мне две бутылки молока, а сам, перебравшись на кухню, пропал из моего поля зрения. Вернулся он довольно быстро уже с двумя стеклянными бокалами, в которые обычно наливают вещи покрепче молока. — Ты еще не открыла? — немного разочаровавшись спросил он. — Ой! Прости, я задумалась… И… — начала я оправдываться, однако это дело у меня выходило не очень хорошо, поэтому Харута, ничего ни сказав, забрал у меня бутылку, сам ее открыл и разлил напиток по стаканам. Один момент и бутылка уже почти пустая. — Рассказывай! — сев напротив меня, начал Харута. — Это правда, что Татч твой отец, а Тацумаки твоя мама? От его слов я подавилась молоком которое начала пить. — Тацумаки? Татч? Кто это? — Значит нет? — он протянул руку к тарелке со сладостями и, взяв от туда шоколадную конфетку, отправил себе в рот. Я последовала его примеру, только взяла не конфетку, а печеньку, кажется с шоколадной крошкой и откусила кусочек. — Вааа~ Как же вкусно! — я расплылась от наслаждения, печенька овсяная, а шоколад молочный, и как приготовлено! — Эй, Харута! А где вы такую вкуснятину купили?! Скажи, а? — взмолила я, но Харута лишь довольно продолжал жевать конфетку, а его глаза лучились довольством. Прожевав он наконец ответил: — Нигде мы не покупали! Сами готовили! — и выпил пол стакана молока, за несколько глотков. Как любит говорить мама: «Наглость — наше второе счастье» вроде так, да? — Эй, Харута, кто у вас так вкусно готовит? На мой вопрос у Харуты недобро блеснули глаза. — Если ответишь на мой вопрос, то и я отвечу. Баш на баш, сестренка! Я оторвалась от рассматривания сладостей и подняла свой удивленный взгляд на него: — Но… — начала я, только тут же была перебита: — На первый вопрос даром, а дальше… Просто так информацию не солью. — ковыряясь в кексе с изюмом, протянул Харута. — Хорошо. — и сделала три глотка молока. Для смелости. — Татч. Еще вопросы? — Кто такой Татч? — Ты, что не запомнила? — он округлил глаза и сразу же нагрубил. — Вот же мелочь. Он назвал меня мелочью, а сам был всего лишь на голову выше меня! Я обиделась и надулась, Харута это заметил, но виду не подал. Правда спустя минут пять или шесть сдался. — Ну ладно, ладно прости, Бусь. Я взглянула на него из подлобья, на меня смотрело крайне жалостливое лицо. — Ладно, прощаю. Ты только не сокращай мое имя, а то глупо звучит. — я улыбнулась краешком губ. — Хорошо, Бусинка! — радостно воскликнул Харута, вскочил со скамейки и, протянувшись через весь стол, растрепал мне волосы. А потом изумленно на меня посмотрел и сел, безмолвно уставившись на свою руку. Я сидела вся на как на иголках. Мне мне стало страшно. Что подумает Харута? Ведь он мне так ничего про мои глаза и не сказал. — Мягкие… Они такие мягкие! — в глазах Харуты зажглись огоньки интереса — Можно еще потрогать?! Он вскочил со стула и подлетел ко мне. Я не на шутку растерялась — Харута третий человек который с такой радостью мне это говорит. — К-конечно, мне не жалко… — я все еще пребывала в прострации. Так мы и просидели минут десять-пятнадцать, я потеряла счет времени, а Харута задумчиво сидел и перебирал мои волосы, от скуки я начала задавать вопросы. Кем была та воинственная девушка? И кто такой этот Татч? Где я сейчас? Что это за корабль огромный? И так далее в этом духе… А он начал развернуто отвечать, отчего узнала я очень много интересного, но больше всего о людях на этом корабле. Я даже не знаю смогу ли я ему столько же всего рассказать о себе. Та девушка Тацу — это и есть Тацумака, а Татч — это Сач, когда Харута объяснил мне это, я очень смутилась, и правда, это надо было за пару минут забыть его имя? Эх, память, моя память… Снова придется витаминки пить. И еще я решила, что даже если буду называть его Сачем, то не стоит забывать его настоящее имя. А про Тацумаку я могла и сама догадаться. Кстати про нее Харута рассказывал больше всего. Когда я услышала, что она появилась из урагана я ушам своим не поверила! Это надо было! Из урагана! Харута со смехом вспоминал тот день, говорил, что это произошло два, почти три года назад, и все те, кто был на корабле, запомнили тот день на всю оставшуюся жизнь. — Ну так вот, этот смерч был почти с Моби дик! — Харута вскочил с места, продолжая свой рассказ, при этом сопровождал его активной жестикуляцией, еще и брал еду в качестве примера. — Я тогда был на палубе и видел все своими глазами: прямо из неба начал появляться огромная воронка, Марко тогда так, так удивился, прямо-таки в осадок выпал, он ведь не только командир первой дивизии, он также и наш навигатор! И когда, кто-то истерично закричал с марса: «Смерч прямо по курсу!», у Марко его любимое кофе изо рта потекло, он тогда стал мрачнее тучи, ведь именно по его вине мы оказались один на один с беснующимся ветром! Ты бы слышала, как он тогда мрачно извинился: «Простите ребята…» Даже «йой» не сказал! Тогда перепугались все кроме отца, он спокойно сидел в своем кресле и отставив бутылку, — Харута запнулся, но продолжил, увидев мой заинтересованный взгляд. — и смотрел своими желтыми глазами на идущий на нас смерч… А потом когда до него оставалось всего ничего, он встал, его вид был таким грозным и серьезным… Глаза Харуты сияли, он замер когда начал рассказывать про «отца», а я слушала его затаив дыхание, мне казалось, что мое сердце почти не стучало. И вдруг Харута просто замолк, его глаза так же блестели, только спокойнее. — Ииии… Что дальше? — я сгорала от нетерпения. — Не буду рассказывать. — хитро улыбнувшись, неожиданно сказал он. От такого заявления я чуть со скамейки не свалилась. — Почему?! — нахмурив брови, разочарованно воскликнула я.  — Потому, что Тацу тебе лучше расскажет! Я надула губы. — Ну вот. — пробурчала я. — А можно я тебе что-нибудь заплету?! Я видел как-то раз, как Изо заплетает такие штуки из волос медсестрам, косички! Точно косички! — неожиданно предложил Харута. — Косички? А у тебя получится? Ну давай! — я повернулась спиной к Харуте. И начались наши с ним мучения, час, если не больше, он плел мне эту несчастную косичку, а ведь мои волосы были чуть ниже плеч, боюсь представить, что бы было, не подстригись я накануне, а косичка эта кривая, кособокая, зато сделана с любовью, так что я довольна, а лицо Харуты прямо-таки светилось счастьем. — А давай тебе и челку отрежем?! — почувствовав себя самым лучшим в мире парикмахером, воскликнул Харута. Пусть челку я все время заправляю за уши, но иногда мне приходится ею пользоваться. — Не стоит… Мои глаза будет трудно прятать. — смущенно и грустно проговорила я себе под нос. — А чего их скрывать?! Они же такие красивые и необычные — красные! Людей с такими глазами редко встретишь, даже на Гранд-лайне! Не то что бы мне не нравились мои глаза, нет. Я любила стоять у зеркала и долго-долго их разглядывать их. Правда окружающие из-за них все время шарахаются от меня, только два человека сказали, что они красивые. Харута третий. — Правда?! То, что ты сейчас сказал правда? Красивые? Они же такие, такие… — моя речь прерывалась всхлипыванием. Но я была счастлива, ведь людей которые мне это сказали, я больше не видела, а Харута он вот здесь, передо мной. — Их никто не любит, даже мама с папой, они из-за них отдали меня докторам. А там… Я не выдержала и просто расплакалась. Харута тут же обнял меня и поцеловал в макушку. — Не боись! Уж не знаю как ты оказалась здесь, у нас на корабле, но теперь… Теперь я тебя в обиду не дам! Мы что-нибудь придумаем, сестренка! Я обещаю! Я поджала губы, и подняла свой заплаканный взгляд на Харуту. — Угу… — я хотела удивится, поблагодарить за его слова, сказать ему, что всегда мечтала иметь братика… Но не успела, веки потяжелели и я просто уснула, надеясь проснуться тут же, надеясь, что это не очередной сказочный сон. — А еще… Эй, ты, что уснула? — Командир двенадцатой дивизии удивленно взглянул не девочку, что появилась из ниоткуда, устроила переполох, хотя скорее просто стала его причиной, потом перекусила с ним, так искренне удивлялась и смеялась над его рассказами, а как она разочаровалась когда он резко перестал рассказывать историю появления Тацуки… А сейчас мирно дремала уткнувшись ему в грудь, милая, и очень эмоциональная, однако он не мог понять, за что ее глаза так не понравились миру, подумаешь красные… Харута аккуратно положил ее голову на стол и укрыл одеяльцем, тем самым, что она уронила, когда Сач ее поднял. А он взял, да и принес с собой, хотел побольше информации из нее вытянуть, а вдруг Дозорная? А одеяльце можно было попытаться использовать для шантажа — разные все-таки фрукты встречаются, а тут, на тебе, даже ни разу не соврала, не досказала, что-то, но не соврала, он не знал, просто чувствовал это. А потом немного подумав, выскочил за дверь, а через какое-то время вернулся с пушистой шкурой медведя, которого они с Сачем завалили… Харута решил, что никак по-другому он Татча теперь называть не будет, ведь зачем ломать язык, когда можно этого не делать. Мысленно поблагодарив мелкую за решение проблемы и убедившись, что она спит, он расстелил шкуру зверя делая из него кресло-кровать и аккуратно взяв малышку на руки положил на мягкую шерсть и укрыл, а потом не долго думая и сам лег, и через пару мгновений сам будущий капитан двенадцатой дивизии, сопел в обе дырочки в крепких объятиях черноволосой Бусинки.