тысяча огоньков

Они нелепо встречаются на рождество. Юнги просто разбито сидит на ступеньке перед каким-то похожим на все остальные многоквартирным домом, а Чонгука просто тянет помогать грустным людям. Юнги жопой сидит на бетоне, не задумываясь, что, несмотря на то, что это его единственные не совсем протертые джинсы, до кожи все равно неприятно дотягивается холодок. Он сильнее кутается в куртку и осторожно трет ладонями лицо, посмотрев издалека, может даже показаться, что плачет. Он наблюдает за чересчур влюбленными парочками сквозь пальцы, создавая некую решетку, ограждающую его одинокое естество от этого недостающего приторного счастья. Смаргивая непонятную влагу, ресницы неприятно щекочут кожу, Юнги выуживает из кармана дешевую сигарету ровно в тот момент, когда к нему подходит молодой парень. Чонгук отдаленно напоминает эти парочки-чересчур с единственным минусом. Тем, что он один. Но это не мешает ему цвести и пахнуть даже в такие праздники, когда совершенно точно не к лицу быть холостым. Он замечает Юнги издалека и его улыбка на секунду сменяется задумчивой миной, лишь чтобы потом расцвести еще шире. Ярче. Хотя казалось бы, куда. Чонгук поправляет прическу, смотрясь в стекло витрины, старается выглядеть более презентабельно перед потенциальным новым знакомым. Юнги смотрит на его прилизанную прическу. С одной нелепо выбивающейся прядью, покрасневшие щечку, брендовые вещички и протянутую руку, больше, конечно, останавливаясь на последней. Ладонь чуть темнее собственной, но явно покрупнее в габаритах. Даже несмотря на то, что Юнги никогда не жаловался на размер своих. Ладошка выглядит так, будто от нее веет теплом. Не тем, которое согреет тебя снаружи, а тем, что разожжет потухший огонек внутри. Он решает все же пожать протянутую руку, прикоснуться к чему-то светлому и обжечься разбежавшимися электрическими разрядами под кожей. У Чонгука длинные ресницы и теплые руки, и сам по себе он будто искрится. Они разговаривают ни о чем и обо всем одновременно. Чонгук присаживается рядом на холодную бетонную ступеньку и отказывается от предложенной сигареты, протягивая в ответ мятную конфетку. Юнги не смеет отказываться. Конфета оказывается совершенно не мятной, а скорее безвкусной, но он все равно натянуто улыбается, рассказывая о себе. Они расходятся практически за полночь, когда последний автобус уже успел уехать, но люди все еще снуют по узким улочкам. Чонгук на неопределенное время крадет у уходящего промоутера, который итак непонятно зачем и почему ждал до последнего, листочек «напиши свои пожелания» и ручку. А Юнги не успевает опомниться, как в его кармане оказывается эта бумажка, на которой вместо красивых слов на будущее аккуратно выведены цифры. И он упускает из виду момент, когда в груди возле его потухшего фитиля кто-то осторожно чиркает собственной спичкой об опустевший коробок. Один раз, когда тот только подошел к Юнги, от которого за версту веяло многолетней печалью. Два, когда всунул помятую бумажку со своим номером. На третий, когда Чонгук машет ему на прощание, фитиль наконец-то пропускает искорку, предательски выпуская маленький тусклый огонек. Юнги успел вывалить на Чонгука все свои, даже слишком личные, переживания, надеясь, что это будет их единственная встреча незнакомцами. Но легче не стало. Теперь на груди остался лишь увесистый груз вины за то, что дал кому-то окунуться в свои проблемы, который тянет вниз, как якорь, не давая поднять головы. Чужеродная бумажка в кармане обжигает ладонь, пропуская короткие импульсы каждый раз, когда Юнги нервно начинает ее сминать. Он не хочет ее выкидывать, но и хранить ее, наверное, не за чем. Юнги успел ему рассказать даже о недавних событиях. Вообще, на рождество у него были планы, не включающие в себя посиделки на первой попавшейся ступени. Он собирался как все нормальные люди посидеть, встретиться, отметить со своим самым близким и любимым человеком. Свидания в рождество, это же так романтично. Вот только все рухнуло, когда тот объявился на горизонте с девушкой. Со своей новой девушкой. С которой после пошел по намеченному Юнги маршруту свидания. Девушка была красивая и он даже искренне рад и желает им счастья, но. Почему. Тяжело осознавать, что все тобою когда-то построенное на раз-два рушится толчком давно уже расставленных домино с другой стороны. Как спусковой рычаг, начинающий череду проблем. Остается лишь гадать, чего не хватило или что, может быть, было лишним. Юнги заболевает на следующий же день. И единственно верным видится позвонить на безымянный номер вчерашнего незнакомца, потому что он успел рассказать все, а имя спросить забыл. Позвонить именно ему, просто потому что он стопроцентно уверен, что все его слишком умные друзья-товарищи вчера на радостях перебрали и непонятно, когда теперь отойдут. А вчерашний парень не выглядел так, будто собирается продолжать вечер банкетом. Он сбивается и путается в цифрах, думая, что, может, оно того и не стоит. Случайные стечения обстоятельств могут оказаться подарком от тетушки судьбы, но в большинстве случаев они должны останавливаться там, где только начались. Оставаться случайными. Юнги все же набирает номер правильно и понимает, что пересохло в горле. Его утешает лишь мысль, что в такую рань никто, скорее всего, и не ответ на его звонки, и он сможет спокойно утолить жажду, пока закончится время ожидания. Но спокойный голос знакомого пока еще незнакомца слышится уже после второго гудка, будто его ждали. — Это Юнги, — звучит глупо, но само срывается с языка. — Кто? — С того конца провода доносится размеренной постукивание ложечкой о края чашки. Почему-то хочется думать, что там варят кофе. Желательно, на одного. — Твой вчерашний знакомый. — А я Чонгук. Они нелепо знакомятся на следующий день после рождества. Юнги совершенно не разбирается ни в машинах, ни в лекарствах. Но машина, дверь которой закрывает Чонгук, выглядит ново и уж точно недешево, а пакетик явно оттягивает руку. Юнги выбегает из подъезда, потому что негоже пускать такого в свою однушку, где мало того что ремонта не было лет десять, так и про уборку вспоминают раз в месяц. Он крадет пакет, обжигаясь о чужую руку. Чонгук лишь улыбается, заставляя Юнги растаять и забыть о том, что хотел только поблагодарить и убежать, даже не думая возвращать деньги за преподнесенную доброту. Не осилит. И, возможно, это все же не случайность. Потому что сердце чуть сбивается со своего привычного ритма. Юнги хотел оборвать все связи еще тогда, но теперь Чонгук зовет их лучшими друзьями-соулмейтами и отказаться от этого звания никак нельзя. Ему кажется, что они все же не дотягивают до такого сочетания, потому что, если Чонгук знает все, то он не знает практически ничего. Чонгук слишком идеальный для того, чтобы быть. Чонгук весь из себя такой слишком, чтобы распространяться. Распространяться о себе вслух, потому что он уже заполнил сердце Юнги почти до краев. Того и глядишь, начнет медленно капать вниз, обволакивая все остальные органы. У него все без сучка без задоринки. Всегда улыбка и всегда от него веет этой спокойной самоуверенностью. Чонгук мог бы запросто стать идолом, но у него в последнее время в комплекте всегда идет угрюмый Юнги, выбивающийся из списка брендовых вещичек и дорогих машин. Юнги не идеальный, он поломанный и собранный заново. Но собранный криво, потому что каждый, кому не лень, ломает, а потом без особых усилий старается склеить заново так же, как и было, но упускает из виду, что, уходя, уносит с собой пару недостающих кусочков. Чонгук кажется идеальным, пока не решает открыться, случайно обнажить перед ним свою душу. Он звонит посреди ночи, и даже сквозь шум летящих автомобилей и проходящих мимо людей, можно по голосу догадаться, что он чуть ли не плачет. Чонгук обычно скуп на эмоции и предпочитает натянуть улыбку, так что Юнги не на шутку пугается и не сбрасывает звонок до тех пор, пока тот не окажется в его более-менее надежных руках. Ночью холодно и от Чонгука за километр несет перегаром. Он обнимает, подставляя свое плечо вместо носового платка. Юнги мерзнет, а Чонгук дрожит, собираясь с силами, то ли чтобы рассказать, то ли чтобы снова молча взять себя в руки и улыбнуться. Он сильный, но прямо сейчас плачет, комкая футболку на спине Юнги. Чонгук рассказывает, когда они сидят в тесной кухоньке маленькой однушки с горячим чаем. Не столько пить, сколько согреть о чашку руки. Чонгук рассказывает, выворачивая наизнанку свою сломанную влюбленную душу. Напоминает искрящийся оголенный провод, который хотелось бы замотать изолентой, да толку никакого не будет. Чонгук совсем не идеальный, он такой же, как и Юнги, надломанный и брошенный, просто умело маскируется. Под утро Чонгук становится обычным. С улыбкой благодарит, извиняется, готовит им кофе. Но идеальным он уже быть не сможет, под его глазами с длинными ресницами залегли темные круги, да и сами глаза опухли. У него мелко дрожат руки и сам он будто мерзнет. Юнги все замечает, он, знает какого это, когда огонек в груди тухнет. Но дело в том, что тот и не думает об этом, кажется, будто у него в груди бушует ветер, лишь еще больше распаляя маленький, но все равно пышущий жаром, огонек. Возможно, у Чонгука с головой не все в порядке, раз он в который раз наступает на одни и те же грабли, но все равно продолжает уперто идти вперед. Хотя, наверное, в этом запрятано гораздо больше смысла, чем кажется Юнги на первый взгляд, и даже не на первый. Он ведь смотрит долго и внимательно в его припухшие глаза, все еще блестящие уверенностью в завтрашнем дне и в том, что все получится, даже если сейчас ты бьешься о глухую стену. Ее ведь всегда можно разбить, если приложить побольше усилий, а потушить блеск в таких глазах практически невозможно, равносильно убийству. Сложно не влюбиться в такой идеальный образ, сложнее влюбиться в них настоящих. У Юнги, кажется, что-то есть к Чонгуку, а Чонгук безнадежно в Тэхена. И по-хорошему Юнги бы сдаться уже, потому что Тэхен весь из себя такой Тэхен, куда уж там какому-то среднестатистическому Мин Юнги. Но он не сдается, он просто. ничего не делает. Ни прогресса, ни регресса. Юнги лишь топчется на месте, будучи лучшим другом и по совместительству названным соулмейтом, приходящим на помощь, когда уже совсем невмоготу. Он бы сказал, что счастлив и так, но надо же хоть когда-то быть честным с самим собой. Юнги встречает Тэхена уже на следующей неделе в магазине. И даже если бы Чонгук самозабвенно не расписывал во всех красках, какой он Тэхен, то Юнги бы все равно узнал его. Если до этого он еще мог считать их соперниками, то теперь это звание тает под колющим взглядом. У Тэхена правильные черты лица и хорошее телосложение, заметное даже под слоем одежды. В такого сложно не влюбиться. Юнги бы тоже пал ниц перед ним, если бы уже не захлебывался Чонгуком, уже пустившим корни где-то глубоко внутри. У Тэхена красивые тонкие запястья, чуть ли не фарфоровые, и покупает он дешевое пиво и сигареты. Совсем не тянет на глянцевую куклу, живущую не за свой счет. Возможно, Чонгука правда тянет помогать грустным людям. Чонгук оказался идеально несовершенным, что помогло ему незаметно украсть сердца многих. Ведь людей привлекает именно несовершенство, с идеальными слишком скучно возиться. И ищет он таких же покоцанных жизнью, только Юнги не может понять, что же такое есть у Тэхена, чего нет у него. Встреться они раньше, наверное, все сложилось бы куда лучше у обоих, думается Юнги. Не было бы никакого из раза в раз отказывающего Тэхена, не было бы никаких разбитых сердец. Чонгук просит устроить им с Тэхеном свидание, говорит, что в последний раз попытается. Юнги ясно видит, что не в последний. Но у него не находится весомых причин для отказа, несмотря на то, что сердце готово самостоятельно повеситься на своих же артериях. А Юнги дурак рвется помочь даже в таком деле. Организовать такое якобы свидание, что уже у Тэхена в этот раз не найдется причин для отказа, как говорит Чонгук. Юнги везет с самого начала в деле, которое хотелось бы наоборот испортить с самого начала. Юнги — эгоист, готовый бросить все на самотек, но он также хочет для Чонгука лучшего. К сожалению, не в своем лице. Ему откровенно везет, потому что вот он стоит на какой-то крыше в центре города и звезды сейчас слишком яркие для их городка. Обычно их вообще никогда не видно. Чонгук должен привезти без пяти минут своего Тэхена через пол часа и у Юнги очень мало времени на то, чтобы сделать что-то стоящее, и откровенного говоря даже не хочется. Чонгук верит, что все получится и Юнги должен поспособствовать этому. Приложиться своей несчастливой рукой, перешагнуть через себя, и подарить счастье другому. Тому, о ком постоянно ноет сердце. Юнги осторожно зажигает дорожку из свечей и поправляет несуществующие складочки на скатерти. На столе нет ничего, кроме дешевого вина и корзиночки фруктов. Все, на что хватило фантазии и денег. Юнги смотрит на отражающиеся звезды в бокалах, найденных где-то в шкафу и натертых до блеска его заботливыми руками, и думает, что пора уходить. Он сделал все, что мог и не мог, остальное за Чонгуком. Выходя из подъезда, Юнги замечает паркующуюся машину, и остается лишь надеяться, что он успел улизнуть незамеченным. Чонгук должен рассказать, либо сразу, как все закончится, либо утром. И Юнги уверен, что у него еще куча времени на то, чтобы самостоятельно разобрать себя по кусочкам, попытаться оторвать проросшие корни. До невозможности горько, он сглатывает ком в горле и криво улыбается. На улице слишком темно и поздно, чтобы кто-то заметил стекающие по щекам слезы. Юнги не может заглушить ни бурю внутри, ни всхлипы снаружи. Он хочет вернуться домой, завернуться в одеяло и медленно разлагаться, потому что если приглядеться, то там все насквозь пропитано Чонгуком. И воняет там им же. Начинающийся дождь совершенно не мешает ему продолжить упорно идти к этому желанию. Он запрокидывает голову и останавливается, думая, что видимо все его потуги соорудить что-то стоящее были зря. Капли дождя размывают дорожки слез, и в глазах все начинает рябить сильнее. Звезды пропали и виднеются лишь где-то вдали, а свет уличных фонарей размазывается в маленькие бесформенные огоньки. Юнги задыхается, потому что точно такой же упрямо жжется изнутри, даже не думая тухнуть. Свет отражается в появляющихся лужах и Юнги идет по дорожке из тысячи огоньков. Что сверху, что снизу. Тысячи огоньков также проносятся мимо. Отдаленным уголком еще работающего сознания Юнги понимает, что это, скорее всего, машины. Выглядит слишком красиво и размыто, чтобы быть реальным. Слезы заканчиваются вместе с дождем, и остается лишь одно. Они с Чонгуком лучшие друзья и у них нет будущего. Несмотря на то, что у Юнги теперь кажется тоже. Тоже безнадежно.