Город горел огнями. Из рупорных громкоговорителей на фонарных столбах играла рождественская музыка, а в центральном парке, мимо которого проходил сейчас Питер, дети с визгами играли в салочки на коньках. Он улыбнулся, когда повернул голову в их сторону. Тетя Мэй, идущая рядом по левую руку, сделала то же самое.
— Да уж, их новогоднему настроению можно только позавидовать, — сказала она с доброй усмешкой.
Питер промолчал. На часах девять часов вечера и, на удивление, новогоднему настроению не нужно было даже завидовать. Оно имелось у него самого.
Мэй держала его под руку, по мере их движения крутя головой в разные стороны и любуясь городскими украшениями. Нью-Йорк, без сомнений, тот самый город, в котором нужно провести хотя бы одно рождество. Огни там настолько ярки, красивы и многочисленны, что непонятно — глаза слезятся то ли от освещения, то ли восхищения. Но, определенно, этот опыт стоит любых неудобств.
От музыки невозможно было спрятаться. Она доносилась если не из громкоговорителей, так из небольших кафе, тех немногих, что решили работать в новогоднюю ночь, и была такой завлекающей, что хотелось пуститься в пляс. А затем, устав, слушать что-то спокойное и медленно покачиваться в такт с закрытыми глазами, положив руки на плечи незнакомых людей в кругу, как время от времени дети делали в лагерях или во время семейных походов с одним лишь отличием, что вместо костра в центре находилась нарядная рождественская ёлка.
Представив это, Питер улыбнулся чуть шире и на секунду зажмурился, прогоняя с ресниц слезинки. Его разум был свободен. В голове играли лишь праздничные песни, а мысли о великолепии этого места и от хорошего настроения великолепии мира в целом, были приятны и мимолетны. У прогулки не было определенного места назначения, и Питер не чувствовал себя обремененным, вдохновляясь радостью незнакомцев.
— Хорошо здесь, правда? — спросила Мэй тихо, будто и не хотела вовсе, чтобы племянник ее услышал.
Питер лишь утвердительно хмыкнул. Не хотелось сбивать настрой разговорами.
Через некоторое время они вновь вернулись к центральному парку, дойдя почти до пятой авеню, где ненароком встретили подруг Мэй. Женщины разговорились, а Питер, какое-то время простояв рядом, слушая красочные описания новогодних подарков от напавших на него их маленьких детей, заскучал. Предупредив, что продолжит прогулку чуть поодаль, парень двинулся в обратную сторону, чтобы затем свернуть налево, где еще не был ранее.
И внезапно он замер. В окне одного из кафе Питер увидел Квентина, сидящего за самым отдаленным столом в углу у стекла. Мужчина смотрел в зал, будто кого-то высматривал, и Питер задумался — будет ли иметь смысл зайти внутрь? Один ли Квентин там? Если нет, тогда с кем он встречает новый год? Питера в грудь уколола, даже скорее толкнула, ревность, да так сильно, что щеки покраснели.
Он отошел в сторону, чтобы было видно диванчик напротив Квентина, и отчего-то удивился, никого там не увидев. Ревность сразу же отступила и даже мысль, что возможный спутник мужчины отошел в туалет, ее не вернула.
Питер зашел внутрь. Его тут же обдало теплым воздухом из обогревателя над головой и, пока никто из персонала не среагировал на нового посетителя с предложением найти ему столик, Питер двинулся в сторону Квентина, попутно стягивая с себя шарф.
Сев напротив, спиной к залу, он стал ждать, когда мужчина, теперь что-то увлеченно читающий в своем телефоне, его заметит. Когда это случилось, и тот поднял глаза, то вздрогнул.
— Как будто призрака увидел, — Питер коротко сжал губы, подпер подбородок рукой и уставился в окно. Он мысленно убеждал себя в собственной непоколебимости, но не смог проигнорировать факт, что судорога какого-то радостного возбуждения свела его мышцы от присутствия Квентина рядом, и лодыжки пришлось скрестить, пряча ноги под стул.
— Так и есть, — улыбнулся тот. — Появился тут из ниоткуда.
Квентин смотрел пристально и, почувствовав это, Питер отвернулся от окна. Они не могли оторвать друг от друга глаз, одолеваемые сильными, но нежными чувствами, пока парень вдруг резко не привстал с желанием поцеловать мужчину через стол, вспомнив о сегодняшней взбучке от Флеша лишь после того, как угол стола врезался ему в живот. Питер тихонько запричитал, медленно опускаясь обратно на стул.
Квентин тут же вскочил с места.
— Господи, Питер, как всегда.
Квентин наклонился через стол и сам удовлетворил общую потребность в поцелуе.
— Главное, что лицо целое, — сказал Питер, потирая ушибленное место и смущаясь странности сложившейся ситуации. — Разбитая бровь не в счет.
Боль пусть и стала меньше, но не отступила, и тогда Питер лег правой щекой на стол. С наслаждением закатил глаза, почувствовав приятный холодок слэба и чужую руку в волосах. Квентин стал перебирать прядки между пальцев.
— Угораздило же тебя, — пусть голос его и был мягок, Питер знал, что Квентин зол. На себя, на Флэша, может быть, даже на него немного. Ситуация в целом бесила мужчину, но несмотря на это, Питер все-таки не жалел о своем выборе рассказать ему о произошедшем. Это и Квентина касалось тоже, потому что делиться своими проблемами с дорогим человеком — абсолютно нормально, а порой даже необходимо. К такому выводу пришел парень.
Желая сменить тему, он спросил:
— Что ты здесь делаешь?
— Гуляю, — просто ответил Бек, пожимая плечами. — Подумываю пойти в отпуск в честь праздника. Пришлось сделать много работы наперед, чтобы совесть потом не мучала. Устал ужасно.
Поработать Квентин любил, это точно. Питер улыбнулся с тихой усмешкой и мимолетно взглянул в телефон, а, удостоверившись, что Мэй его не потеряла, вновь вернулся к прежнему занятию. Стал провожать глазами ходящих за окном незнакомцев.
— А ты здесь почему? — спросил Квентин в ответ. — Думал, в этот день ты будешь помогать тете с праздничным ужином. Неужели оставил ее дома одну?
Питер махнул на него рукой.
— Я бы так не сделал, ты же знаешь, — сказал и коротко взглянул на Квентина, заметив после этого его ехидную улыбку. Дразнит, как обычно. Просто обожал это дело. Питер улыбнулся тоже.
И вдруг рядом с их столиком оказалась молодая официантка. Ставя перед Квентином кружку с кофе, она чуть наклонилась, и Паркер почувствовал приятный запах ее цитрусовых духов. От наслаждения он даже на секунду прикрыл глаза.
Официантка поинтересовалась, будет ли для них что-то еще, и Квентин вопросительно посмотрел на Питера. Когда тот отрицательно качнул головой, вкусно пахнущая девушка ушла.
— Может, и мне такими пользоваться? — спросил Бек прямо, наблюдая за провожающим взглядом Питера.
— О чем ты говоришь?
Парень приподнял бровь, поворачивая голову обратно к Квентину.
— Духи, — пояснил тот. — Смотрю, тебе понравилось.
На мгновение они замолчали. Питер не знал, что ответить, в мыслях его был ветер. Вдруг сообразив, он выдал:
— Ты что, приревновал?
Квентин отвернулся. Он прекрасно знал о любви Питера к вкусным запахам. Они, пожалуй, имели для него особое значение, отличное от других. По запаху, казалось, Питер строил свое мнение о людях. Мог безошибочно назвать подходящего к нему человека, даже не видя его и не слыша, только лишь раз когда-то ощутив запах.
На заданный вопрос Бек не ответил и молча сделал глоток из принесенной ему кружки. В груди Питер почувствовал тепло и слабо улыбнулся, тут же вытирая рот рукой. Пусть и без того знал, что поведение это яснее некуда, парню не хотелось показывать ему свою улыбку.
Они молчали, пока Питер прогонял остатки своей вдруг вспыхнувшей любви.
— Не думаешь, что для кофе уже слишком поздно? — спросил он затем, без спросу отпив из чужой кружки. Крепкий.
— Для кофе никогда не бывает поздно.
Еще некоторое время они сидели в этом темном кафе за круглым столиком в углу друг напротив друга, наслаждаясь компанией и непринужденными разговорами, пока телефон Питера вдруг не зазвонил. Это была Мэй.
Они коротко поговорили, Питер обозначил своё местоположение, заверил тетю, что все в порядке, и отключился. Наконец, вспомнил, что так и не ответил на вопрос мужчины, чем занимается в центре города.
— Мы с Мэй гуляли неподалеку, — объяснил он. — Она встретила своих подруг, они разговорились, а я и решил пойти дальше. Потом заметил тебя в окне, подумал, почему бы не зайти.
Квентин коротко кивнул.
— Уже потеряла тебя?
— Ага, думаю, пора возвращаться. Я сказал, чтобы она никуда не уходила. Все равно это рядом, долго ждать не придется.
Питер встал, взял со стула свой шарф и, подойдя к Квентину, наклонился к нему за поцелуем. Они прижались губами буквально на мгновение и, отстранившись, мягко друг другу улыбнулись.
— С кем думаешь праздновать Новый год? — напоследок спросил Питер, и Квентин пожал плечами.
— Не знаю, — ответил честно. — Не то чтобы выбор был велик.
Питер отчего-то почувствовал себя виноватым, пусть и знал, что не обязан быть рядом с мужчиной в этот праздник, даже понимая, что Квентину бы больше всего на свете хотелось, чтобы это случилось. Он бы не решился его уговаривать. Мол, не дело это — бросать семью ради отношений, и верил, что Паркер считал точно так же. Однако в тот момент в мысли парня закрались сомнения.
Мэй человек общительный: у нее много одиноких подруг, она знакома со всеми соседями. Ну неужели не найдется хотя бы двух-трех людей, которые захотели бы отпраздновать Новый год в компании друзей или знакомых? Это ведь ничего, если всего один праздник родственники проведут врознь, учитывая, что ранее их все они справляли вместе?
Питер тут же достал из кармана телефон. Набрал номер и немного отошел в сторону, ничего не сказав. Мэй подняла трубку через три гудка. Объяснив ситуацию, но умолчав о настоящем спутнике и соврав про друзей, Паркер ждал ответа с замиранием сердца, потому что молчала тетя добрые тридцать секунд. Он даже телефон от уха отнес, чтобы узнать точное время. Когда Мэй отвечала, в голосе ее была слышна улыбка. Она согласилась.
Возвращался Питер к столу в прекрасном, даже возбужденном настроении. Он рассказал о сделанном Квентину и готов был поклясться, что никогда еще не видел такой счастливой и благодарной улыбки на его лице. Казалось, стоит мужчине встать, как он тут же поднимет Паркера на руки.
Расплатившись, они вместе вышли на морозную улицу и, держась за руки, двинулись по заснеженному тротуару вперед, улыбаясь как-то слишком весело. Будто произошло что-то такое, на что не хватало нервов, а смех был их защитной реакцией.
— На самом деле, я соврал, — сказал вдруг Питер, робко поднимая на Квентина глаза. — Я зашёл не из-за того, что хотел поздороваться. Точнее, не только поэтому. Сначала мне показалось, что ты не один.
Чужая рука на мгновение сжала пальцы Питера чуть сильнее, и Квентин кашлянул, прочистив горло.
***
Гуляли они недолго. Около двадцати минут. Так и дошли до дома Квентина медленным шагом, не думая ни минуты, прежде чем зайти внутрь. Поднялись в теплую квартиру и начали целоваться прямо с порога. Контраст холодных рук и горячего тела получался отменный.
А вот целовались долго. Остановились лишь после того, как Квентин начал подминать Питера под себя, и мужчину пришлось тормозить.
— Больно или не хочешь? — спросил он.
— Не хочу.
Они разделись, сходили в душ и переоделись в домашнюю одежду, а поскольку у Питера с собой ничего не было, пришлось одеться в чужую. Еще и футболку такую выбрал, Господи. Только выбрасывать. Растянутая, вся в катышках, с отвалившимся на половину названием какой-то группы, Квентин и сам уж забыл. Никогда не фанател по музыкантам.
— Она пахнет тобой, — поделился сидящий с ногами на диване Питер, накрывая колени пледом, пока Квентин включал какой-то новогодний фильм. В руке у парня был бокал шампанского, который он поднес к уху и стал слушать, как оно шипит.
— Фу, — буднично, без какого-либо настоящего отвращения сказал Квентин, стоя рядом с диваном с пультом в руках. «Фу»? Дразнит, что ли? — В книжном магазине ты, наверное, тот самый тип людей, нюхающих книгу перед покупкой.
Питер засмеялся. В точку.
— А мне нравится.
Найдя нужное, Квентин полностью погасил свет и сел рядом с Питером, который охотно поделился частью пледа, с удовольствием устраивая голову на чужом плече.
Бокал за бокалом Питер подливал себе шампанское, а Квентин, растягивающий удовольствие, ничего и не говорил — праздник все-таки. Забрал бутылку только после того, как Питер, захотев в туалет, чуть не упал, когда вставал с дивана.
— Я не настолько пьян, — сказал он, мягко отталкивая появившуюся слева руку для страховки и становясь ровно. — Немного голова кружится, но рассудок я сохраняю.
До туалета он дошел сам, не шатаясь, но по пути врезался в угол дважды от общей слабости. Квентин пообещал его не провожать, но все равно тихо пошел следом на случай, если Питер начнет блевать.
Так оно и случилось. За дверью туалета мужчина услышал сначала кашель, а потом усталое рычание, когда поток рвоты прекратился, и появилась возможность вздохнуть.
Он тихо зашел внутрь, закрыл за собой дверь и сел на корточки слева от Питера. Положил руку ему на спину и принялся гладить, как парня вдруг снова вывернуло. Квентин тут же отвернулся в сторону двери.
— Ты, и правда, совсем не умеешь пить, — сказал он со вздохом, чувствуя перед Питером вину, что не остановил его. — Неужели никогда не ходил на тусовки с друзьями?
Откашлявшись и чуть успокоившись, парень положил руку на стульчак и лег на нее щекой, чтобы смотреть прямо на Квентина. Его по-прежнему тошнило. Он один выпил почти целую бутылку.
— Только однажды, — ответил устало и прикрыл глаза, когда Квентин отодвинул его взмокшие волосы и оставил ладонь на лбу. — Почти ничего оттуда не помню, но, говорят, блевал сильно.
Квентин вздохнул вновь, и Питер тут же согнулся в приступе рвоты.
***
Когда его отпустило, доходило двенадцать часов. Почти новый год. Квентин дал Питеру таблетку и посадил обратно на диван, гладя его измученного по голове. Убрал в стороны мешающую челку и поцеловал в самую макушку.
— С такой переносимостью завтра тебе будет очень плохо, — тихо сказал Квентин, продолжая успокаивать прижавшегося к его груди парня.
Питер промолчал. А затем внезапно сказал такое, отчего сердце мужчины замерло, и земля ушла из-под ног. Неужели обязательно было об этом вспоминать именно сейчас?
— Помнишь вырванные из блокнота листы? Я нашел один из них. На нем твое имя.
В комнате резко стало тихо, будто кто-то выключил телевизор и шум на улице, который ранее было слышно из приоткрытого окна. Квентин впервые не знал, что сказать, пусть Питер и выглядел, словно совсем забыл о буквально мгновение назад сказанных собой словах, продолжая ластиться. Мужчина чувствовал, что обязан ответить. Он давно знал, что однажды Питер об этом спросит, но, на удивление, не подготовился заранее. То ли он был излишне самоуверен, то ли продолжал хранить глубоко внутри надежду, что Питер не придаст бумажке большого значения, Квентин не знал.
Мужчина отодвинул от себя Питера за плечи и сел поудобнее.
— Что такое? — устало спросил парень. Он уже засыпал.
И тут до Квентина дошло. Обмануть Питера сейчас — раз плюнуть. Он может сказать любую бессмыслицу, и Питер согласно кивнёт головой. А к моменту, когда дело дойдёт до серьёзного разговора, когда никто из них не будет пьян или одной ногой во сне, Квентин уже будет подготовлен. Будет иметь логичный ответ.
Мужчина уже было открыл рот, но тут же его прямо-таки захлопнул. Им овладел стыд и появилось невыносимое чувство вины, когда Питер слабо улыбнулся, а его полузакрытые веки дрогнули, готовые в любую секунду сомкнуться.
Пути назад больше нет. Квентин не посмеет его обмануть.
— Знаешь, Питер, по правде сказать, — Квентин запнулся. Он взял руки Питера в свои и, не став поднимать с них глаз, продолжил говорить, мягко поглаживая чужую костяшку большим пальцем. — Я точно знаю значение записей в блокноте и то, что я говорил тебе насчёт него до этого — абсолютная ложь.
