Пересилить

      Гребанный Зимний Солдат стал той самой точкой, завершающей их отношения с Роджерсом. Жирной такой точкой, после которой только война. О примерении и речи быть не может. По крайней мере, так считал сам Старк. А на мнение остальных (и, в особенности, самого Роджерса) ему было плевать. Разве можно простить предательство? Хотя, о чём это он? Для Роджерса это не предательство. Расстановка приорететов. И конечно старинный друг и первая любовь приоритетней какого-то гения не первой свежести и с отвратным характером. Кто он для Роджерса? Всего лишь союзник. А союзники легко могут стать врагами.       Всё начиналось несерьёзно. С шуток и подколок, острот и двусмысленных намёков. Старк не мог удержать язык за зубами, оправдывая своё звание первостатейной язвы. Но, право слово, вид взрослого мужика, смущающегося от малейшей подколки по поводу личной жизни — это нечто. Это зрелище стоило того, чтобы нарываться на хорошую драку или длинющую нуднейшую лекцию. Тони и сам не заметил, как желание подколоть Кэпа превратилось в потребность. А простое восхищение чужим красивым телом, независимо от пола, превратилось в зависимость. Старк не хотел признаваться в этом даже себе, но новый костюм Капитана Америка стал гимном его шикарной заднице. Ну, в самом деле, грех же скрывать такую красоту! А Роджерс наивно радовался отсутствию всяческой дурацкой атрибутики. И, сам того не подозревая, позволял и Старку, и прочим окружающии безнаказанно облизываться на истинное достояние Америки.       И всё ведь шло хорошо. Роджерс подпускал Старка всё ближе, пусть и не в том смысле, в котором хотелось. Тони даже простили ошибку с Альтроном, хоть и не сразу. И он уже стал надеяться, что шанс всё-таки есть. Пусть и небольшой, но всё же. И даже несколько раз пытался выложить всё Роджерсу, как на духу, но всё никак не получалось. То не хватало решительности, то кто-нибудь мешался в самый неподходящий момент.       А потом стало поздно. «Гидра», «Озарение»... Всё это Старк благополучно прозевал, по уши утонув в бумажной рутине и проблемах собственной компании. Пеппер очень «кстати» решила напомнить, кто именно является главным директором «Старк Индастриз». А когда услышал — было уже поздно. Роджерс практически в одиночку развалял «Гидру», порушив все планы Пирса.       И, самое главное — встретил дорогого человека, которого почти семдесят лет считал погибшим. О, с каким выражением лица Роджерс говорил о своём ненаглядном «Баки»! В такие моменты Старку нестерпимо хотелось напиться до беспамятства или приставить перчатку с репульсором к виску и выжечь к чертям все поселившиеся в мозгу мысли вместе с мозгом. Просто не быть. Не думать. Не слышать, с какой нежностью и болью Стив говорит о своём бедном, драгоценном Баки Барнсе.       Заковианский договор стал попыткой переупрямить Роджерса, заставить отказаться от Зимнего, заставить подчиниться чужим правилам. Старк уцепился за него, как за спасательный круг, пытаясь хоть таким образом вновь оказаться бок о бок с Роджерсом. Вернуть хотя бы подобие прежних дружеских отношений. Хотя бы так...       Но грёбанный Капитан Америка оказался упрямей кого бы то ни было. Он противопоставил всему миру жизнь одного недоразмороженного недокиборга. Пошёл войной и против государственной власти, и против людей, которые в прошлом приходились ему друзьями. Он отбросил всё, что приобрёл после разморозки, ради спасения своей светлой любви.       И переупрямил ведь. Почти победил. Прошёлся по головам и тех, кто отказался вызволять и верить в невиновность чёртового ублюдка Баки, и тех, кто выступил за него. Баки оказался важнее всего.       Старк и в этот раз попытался, стиснув зубы, вразумить Роджерса. Но вновь потерпел поражение. То, как он заступался за Барнса, как яростно защищал его, какими глазами на него смотрел, скальпелем резало сердце Тони. В какой-то момент ему даже показалось, что арк-реактор в груди перестал действовать и шрапнель наконец дошла до сердца. Ведь не может же быть так больно только от каких-то слов? Не может же?       После записи гибели родителей вся та злость, что последние несколько месяцев копилась в Тони, прорвала все плотины и выплеснулась на того, кто послужил причиной всей этой херни.       Бывшее оружие «Гидры» не сопротивлялось, лишь уворачиваясь, но не атакуя в ответ. Это бесило ещё больше. И это раскаянное лицо, что строил Барнс... Хотелось смять его, вбиваясь закованными в металл кулаками в череп, так долго и качественно, чтобы никакая регенерация не сумела его спасти. В голове билась только одна мысль: «Уничтожить! ». Потому что, если бы не Барнс, Говард и Мария Старк спокойно бы добрались туда, куда они ехали, и вернулись бы обратно. И они все вместе бы встретили Рождество. Если бы не Барнс, Роджерс не встал бы на дыбы, не попёр бы против системы, обрывая все свежеприобретённые связи. Если бы не Барнс!..       Вмешательство Роджерса распаляло Старка ещё сильнее. В какой-то момент он просто отпустил себя, позволяя руководить собой всеобъемлющей ярости и ненависти. В полную силу атакуя того, кого хотелось любить и нежить. Кому хотелось отдаться полностью, довериться. Чьё тепло хотелось чувствовать рядом с собой.       Когда и Роджерс прекратил контролировать себя, атакуя в полную силу, Старку впервые стало страшно. Потому что такой Роджерс был готов зубами вцепляться в глотку врага, но драться до последнего. До смерти, своей или, что более вероятно, смерти врага. И сейчас этим врагом был Старк. И когда над ним был занесён щит, Тони лишь успел с горечью подумать, что умрёт по-идиотски. На какой-то заброщенной базе «Гидры», чёрте знает где затерянной в ледяной пустыне. От руки любимого человека. И даже когда вместо горла щит пробил реактор костюма, а в голубых глазах вспыхнуло ошеломление и страх от осознания того, что Роджерс едва не совершил, облегчение так и не пришло. Тони ощущал себя выжженным. Потому что всё, что он имел, развеялось прахом по ветру. Инициатива «Мстителей», которую он активно спонсировал и в которую верил, рассыпалась, как карточный домик. Заковианский договор, который он также горячо поддерживал, в итоге нагнул его самого, незаслуженно выставив героев преступниками. И Роджерс...       Да, в конце концов, на что Тони расчитывал?! Он даже Пеппер не смог удержать! Бесконечно верную ему женщину, которая, в конце концов, просто устала от его эгоизма и бездействия. Чем он мог соблазнить Роджерса? Что мог ему преддожить? Чувства? Это даже не смешно. Тем более что чувства самого Роджерса давно и окончательно принадлежали его другу детства. И, похоже, эти чувства взаимны. Вот так вот. Старку просто нет места в этой истории. И никогда не было.       Роджерс вместе со своим обожаемым Зимним растворился в закате, а Старк, собрав в кучку всё, что ещё можно было, вернулся в большой мир. Нужно ещё было освободить ребят из Рафта и анулировать этот чёртов договор. Хватит. Старк больше ни перед кем нагибаться не будет. Хватит...       Телефон от Роджерса только добавил в душу сумятицы. С одной стороны, где-то там, глубоко внутри, заплескалось что-то, отдалённо похожее на радость. Его не возненавидили. И посчитали единственным, кто достоин доверия. С другой же стороны... Зачем? Тони знал, что никогда и ни при каких обстоятельствах не нажмёт на вызов на этом телефоне. Они больше не друзья, не соратники. Никто. Так зачем Роджерс это сделал? Что ж, спишем это на неясные порывы капитанской души.       Мрачные мысли и подавленное состояние вылились в возобновившиеся запои. Днём он сверкал улыбкой перед камерами и пытался задействовать всё своё влияние, чтобы победить Росса и добиться освобождения закрытых в Рафте Мстителей. Даже за Зимнего с Кэпом замолвил пару добрых слов. А ночью накачивался алкоголем до невменяемого состояния, пытаясь забыть, не думать. Алкоголь стал его обезболивающим, как когда-то раньше. До Мстителей, до Пеппер. До Роджерса. И, как когда-то раньше, остановить его попыток саморазрушения было некому. Пятница хоть и пыталась как-то препятствовать, но старалась не очень это афишировать. Потому что сейчас Старк был на полном серьёзе готов заблокировать излишне инициативный искуственный разум. Хоть это и претило ему самому. Вижн попытался тактично намекнуть, что к добру чрезмерное потребление алкоголя не приведёт. Но, поняв, что достучаться до Старка бесполезно, капитулировал. Роуди, хоть и поглядывал с подозрением, списывал всё на усталость от судебных тяжб. Старк постепенно скатывался на дно, в бездну отчаяния и чёрной меланхолии. И ему было на это глубоко плевать.       Возвращение Пеппер было сродни пришествию Христа. Тони так и не удалось выяснить, кто его сдал бывшей невесте.       Недрогнувшей рукой она навела порядок в Башне и жизни Тони, силком вытащив из той глубокой кроличьей норы, в которую Старк сам себя загнал. В тот момент он готов был преклониться перед этой святой женщиной, которая так и не бросила сумасбродного гения, хотя и много раз порываясь это сделать. Тони не мог уже больше любить её так, как любил когда-то, до чёртового Роджерса, но она по-прежнему являлась одним из самых дорогих ему людей. Она не отворачивалась от него, когда другим было плевать. Не отвернулась и сейчас. Не смотря на то, что Тони наконец смог рассказать ей всю правду, без замалчиваний и недомолвок. И осталась рядом.       Возможно, только поэтому Старку удалось встать и пойти дальше, вновь взвалив на свои плечи заботу о мире. Капитан Америка в опале, так кому же ещё об этом заботиться? Удалось вытащить ребят из тюрьмы, удалось одолеть Росса, который, оказывается, был с большущей такой гнильцой.       И даже возвращение Роджерса он перенёс практически безболезненно. Только слегка ныло где-то за грудиной, отдавало горечью. И даже их с Барнсом отнюдь не дружеские переглядывания Старка почти не трогали. Да и не до этого было. У Тони родилась дочь. А над миром нависла новая угроза в лице лиловомордого инопланетного захватчика. И, возможно, эта угроза будет последним, что увидит Земля.       Сейчас у него есть цель — любой ценой сохранить этот мир. Для Морган. Для Пеппер. И совсем нет времени, чтобы копошиться в старых обидах и несбывшихся чаяниях. А Роджерс... Старку оставалось лишь пожелать, чтобы он со своим Баки был счастлив.       У Тони есть цель. И он приложит все усилия, чтобы её достичь. Потому что Старки не сдаются. Никогда.