Шумани

Ночная темнота извне просочилась тёплым морским ветром сквозь приоткрытое окно. Потрепала тюлевые занавеси, несмело качнула керосиновую лампу, запуталась в рыжине девичьих волос. Да так там и осталась, неспешно расчёсываемая гребнем с каплей бирюзы*. Одиннадцать раз* – дева обязана считать – прошлись зубцы по густым волнам. Одиннадцать раз – так было заведено – на улицу звали шумани*. Встать с мягкого табурета. Глубокий вдох. Где-то внутри осели запахи трав, ветхой бумаги и пепла. Медленный выдох. Прямая спина в родинках на смуглой коже, ничем не прикрытая грудь, на бёдрах ткань со звонкими монетками, юбка в пол. У двери барышня повернулась, в последний раз оглядывая свою обитель. В углу мягкие подушки с одеялами, напротив стол с перевязанными бечёвкой листами, склянками, ворованными ножами, ступкой и пестиком. По стенам травы в мешочках, на полу огромный сундук с книгами. И всё рыже-рыже-рыже от света лампы под невысоким потолком, так и хотелось остаться тут подольше. Нельзя. Девица, шумя браслетами на запястьях и монетами на бёдрах, позволила улице принять себя. Только её босые пятки, прекратив скрипеть по двум ступеням цыганского фургончика, коснулись ещё тёплого песка, полилась музыка. Две гитары и скрипка мерным ритмом колыбельной. На лицах кочевников, стоящих и сидящих, мерцали яркие отблески костра. Благоговейный взгляд. Дева плавно раскачивалась в ритм музыке, монеты позвякивали, придавая мелодии колорит. Три такта спустя не удержалась кареглазая девчонка из толпы и, резким жестом разведя руки, пустилась в пляс. За ней парнишка примерно того же возраста. И ещё один, и барышня, и крепкий старичок, и чья-то мать... Немногочисленная толпа смешалась в заштопанных юбках, ярких платках, выразительных усах, щегольских картузах, подвязанных на поясе рубашках. Казалось, все забыли и про ведьму, и про суть гуляний. Остались только танцы, плавные движения от души, насыщенные чем-то не из этого мира. Да только никто не удивлялся, когда в руках оказывался цветок или пучок трав, в кармане амулет, на щеке или губах поцелуи, а лицо преображалось осознанием от тихого шёпота в ухо. Никто не остался без знаний. Музыка стихала, отведённое время кончалось. Поодаль от костра, в темноте ночи, на песке лежала юбчонка, платок с нашитыми на него монетами да чуть позвякивающие на ветру браслеты. Где-то в морской глубине разрастался розовый коралл*.