Теряя Веру

Раннее, холодное утро. На улице было до того мерзко и дождливо, что если не посмотреть на календарь, то можно подумать, что осень уже наступила. Виктор спрятался на остановке и стал ждать первого трамвая. Остановка не защищала от ветра, а в ясные дни и от солнца. От дождя она защищала косвенно, поскольку если капли падали под углом, то также существовал шанс промокнуть. Но все-таки внутри была хотя бы иллюзия безопасности. За пять лет находиться на этой остановке стало так же привычно, как и дома или на рабочем месте. Остановка "Пушкина". Странно как со временем название становиться нарицательным, и никто уже не задумывается, что изначально они означали имена и фамилии реальных людей. "Лермонтова", "Чехова", "Гоголя" - теперь это только точки на карте, какие-то абстракции, которые не пробуждают в сознании ни образы писателей, ни их знаменитые произведения. Ехать нужно было практически через весь город, поэтому Виктору приходилось вставать намного раньше, чем остальным. Чтобы не терять время даром, он слушал в дороге музыку и аудиокниги, на старом плеере, купленном еще в студенческие годы. На промокшем, словно утопленник дереве, крякнула заспанная ворона. Птицам приходилось просыпаться почти так же рано как ему, чтобы добыть себе пропитание. Ворона сидела на самой верхушке и упрямо продолжала мокнуть, словно она не птица, а рыба. Но рыбы на деревьях не живут. Возможно, у нее были слишком мокрые крылья, чтобы лететь, а спрятаться от дождя под деревом ей не позволяла гордость. Вдруг рядом послышались шаги, и в остановку проник еще один человек. Эта была девушка, среднего роста, спортивная и подтянутая. Будь она не в тонком плаще и брюках, можно было бы подумать, что она вышла на привычную утреннюю пробежку. Короткие каштановые волосы намокли и облепили голову как апельсиновая кожура. Сложно было определить ее возраст, но очевидно ей еще не было тридцати. Она достала из сумочки пачку сигарет и зажигалку и закурила. Влажный холодный воздух наполнился едким запахом табака, и лицо незнакомки скрылось в белой дымке. Виктор инстинктивно скрестил руки на груди, словно кто-то вторгся в его личное пространство, практически бесцеремонно и без стука вошел в дом. За эти пять лет он настолько привык быть один, что близость девушки вызывало в нем непонятное беспокойство. Однако он не мог заставить себя отвернуться и смотрел на нее с нескрываемым интересом. Она стояла к нему боком и смотрела на дорогу и нескончаемый бессмысленный дождь, и словно не замечала его пристального взгляда. Мысль о том, чтобы познакомиться или даже заговорить была для него настолько мучительной, что он невольно начал прикусывать губу. Кисть ее руки изящно повернутая с зажатой между пальцами сигаретой практически сводила его с ума своим мягким изгибом. Он следил за ее рукой словно кобра за флейтой факира и покачивал головой с такт ее движений. Второй рукой она обхватила себя за талию, словно отчаявшись найти того кто бы мог ее обнять. Кажется, что девушка боковым зрением все же замечает, что в этот ранний час она, увы здесь не одна. По её загорелому лицу скользит легкая тень недовольства. В какой- то долгий миг они словно связанные незримой нитью стоят не в силах пошевелиться. За это время успевает приехать и уехать трамвай, ворона с пронзительным криком срывается прочь, и возможно где во вселенной несколько звёзд коллапсируют в чёрную дыру. И только на остановке Пушкина время словно остановилось, словно его и не было. - Вы, кажется только, что пропустили свой трамвай. - Сказала она так холодно и равнодушно, будто Виктор наплевал ей в душу. В нем внутри, что-то судорожно сжалось точно его кто-то клешнями схватил за желудок. Первой мыслью было бежать, но даже не за трамваем, а куда-то прочь, будто прячась от матери, которая должна наказать за какой-то проступок. - Вы же тоже пропустили свой трамвай. - Крикнул он, словно чтобы насолить этой женщине. - Да, но я не собиралась на нем ехать. Так, что мне есть за, что на вас обижаться. - Теперь мне не за что не успеть на работу! - Упорствовал Виктор, даже не понимая зачем все это говорит. - Я вас не заставляла на меня пялиться. - Я не, - тут до него дошло, что он впервые за много лет начал разговор с незнакомкой, и испугался еще больше. - Все, мне надоел этот цирк, - сказала она бросив на землю окурок и растоптав его каблуком, - вы сбили весь мой настрой. Незнакомка повернулась и быстро зашагала куда-то в дворы. Когда человек тысячу раз повторяет одно и тоже действие и налаживает свою жизнь до автоматизма, то достаточно дуновения ветра или маленького толчка, чтобы выбить землю у него из-под ног. Сегодня Виктор впервые за несколько лет опоздал на работу и смог побороть свою робость и застенчивость, чего от себя абсолютно не ожидал. Поэтому когда он воскликнул: "Постойте!" и ноги сами понесли его вслед за этой девушкой он практически не удивился, хотя ему казалось, что он наблюдает за всем этим со стороны, как во сне. Он ещё раз окликнул её, а потом догнал и схватил за локоть, его сердце выскакивало из груди то ли от резкого бега то ли от страха, того что может произойти. - Чего тебе, - сказала девушка, резко обернувшись, словно фигуристка на коньках. В следующий миг он заметил, что с другой стороны лица, которую он не видел у неё от уголка губ тянется, будто мрачный узор тонкий шрам. От этого ему почудилось, что у неё улыбка тянется почти до ушей. Словно два лица были сшиты в одно, будто два разных человека в одном теле, словно одним глазом на тебя смотрела жизнь, а другим смерть. Шрам нельзя было назвать исключительно безобразным, но вместе с тем было в нем, что-то такое зловещее и одновременно пленительное, что Виктору не хотелось отводить взгляд. Будто он стоит на крыше и земля внизу с каждой секундой манит его все сильнее. Она вдруг рассмеялась и пропела чужим хриплым голосом: "Безобразная Эльза - королева флирта!" А потом, набросилась на него: - Ну, что, что страшно! Страшно тебе? Катись на свою работу жалкий обыватель! - она колотила его своими маленькими хрупкими руками с такой свирепостью, что Виктору представилось, что он попал в одну клетку с размеренной пумой. - Это не правда! Неправда! Неправда! - закричал он, прикрываясь от града ударов, - ты красивая! - Придурок, мерзость, тупой меланхолик, - продолжала она атаку, - что тебе известно о красоте жалкий девственник, тупая подстилка! Он собрал последние силы и бросился вперёд, пытаясь её поцеловать, но она цапнула его за губу своими мелкими как у кошки зубами. Вот каково это когда прикусить губу до крови, подумал Виктор, когда отшатнулся от неё и почти потеряв сознание от страшного гула в ушах, ноги казались ватными протезами и почти перестали его удерживать. Он чувствовал, как кровь сочится из ранки и попадает в рот наполняя его привкусом страха и ржавчины. Его лицо просияло улыбкой умалишенного, а передние зубы окрасились в алый цвет. Виктору казалось, что он выпил стакан водки, и будто пьяный шатается и не понимает, что с ним произошло. В следующий миг незнакомка подхватила его под руку не давая упасть, а потом, поддерживая как тяжело больного повела куда-то вперёд. Она одной рукой спешно достала из сумочки бумажную салфетку и приложила к его губе. На удивление он не почувствовал боли, казалось все ощущение покинули его и он парит над асфальтом. Они зашли в какой-то незнакомый ему дом, а потом она с силой воткнула его в лифт словно грузчик бросающий тяжёлый мешок. От резкого движения вверх, а может от непривычного вкуса крови, Виктор почувствовал подбирающейся приступ тошноты. К счастью лифт остановился, и он вылетел из него жадно глотая ртом воздух. Девушка открыла одну из дверей и ввела его на негнущихся ногах в квартиру. Там уже они вместе рухнули на диван. Оба тяжело дыша, незнакомка от физической нагрузки, Виктор от последствий панической атаки. Она кое-как встала и достав из холодильника бутылку водки, наполнила ей стограммовую рюмочку и почти с силой влила ему в рот. Виктор встрепенулся, водка обожгла его рану, горло, желудок и казалось даже корни волос. А потом по телу парня разлилось такое приятное тепло и расслабление, словно он снова попал в утробу матери. Он даже не заметил, как погрузился в спокойный сон. Когда он проснулся через несколько часов, то малейшего понятия не имел где он и как сюда попал и только когда машинально попытался прикусить губу почувствовал резкую боль и события калейдоскопом пронеслись у него в голове. Противный вкус крови во рту сменился не менее отвратным послевкусием водки. Первой его мыслей было попробовать бесшумно выскользнуть из квартиры. Но не успел он пошатываясь сделать несколько шагов, как его окликнул женский голос. - Даже не поцелуешь на прощанье? - спросила она издевательски саркастичным тоном. Виктор вздрогнул и попятившись чуть не споткнулся о низенький газетный столик. В комнате, как и на улице, стоял зловещий полумрак, словно в склепе Дракулы. - Что, что вам от меня нужно? - запинаясь, спросил парень - Мне? Это же не я гналась за тобой, так, что это ты мне должен ответить? - проговорил голос из темноты, откуда он доносился так и не было понятно. - Это недоразумение! - запротестовал Виктор. - Скорее это ты семьдесят пять килограмм сплошного недоразумения! - голос в это раз прозвучал так зловеще и строго, что парню захотелось забиться в какой-то отдаленный угол, но к несчастью он не мог сориентироваться, как его найти. Внезапно темноту прорезал столб света, показавшийся ему переходом в иной мир. На его фоне появилась вся та же девушка теперь одетая в длинный до пят махровый халат и начала извлекать из столба света какие-то продукты, и лишь тогда до него дошло, что это холодильник. - Ты, наверное хочешь есть? - Спросила она смягчившимся голосом, наполненным искренним состраданием, - извини, но в мои планы больше не входил приём пищи. Виктор немного расслабился, но все еще был настороже, хотя не представлял, что будет делать, если она на него накинуться. Она явно была сильной, раз дотащила его сюда. Девушка зажгла настольную лампу, в свете которой было отчетливо видно лежащий на столе кухонный нож. Парню, замерзшему посреди комнаты он показался исполинским мечом, которым его можно проткнуть с другого конца комнаты. Но к счастью нож был применен, для нарезки чего-то белого и твердого. - Ты любишь сало? - Спросила она так беззаботно, словно у них тут первое свидание, а не совершенно непонятная ситуация. - Я наверное пойду, -осторожно проговорил Виктор,- я же совсем не голоден, возможно я ещё успею на работу. - Исключено, - запротестовала девушка, оборачиваясь через плечо, - сегодня ты мой гость. Поэтому бери стул и присаживайся. Парень опять замер в нерешительности, но подумал, что женщину с ножом лучше не злить, поэтому продвинул к кухонному столу тяжелый, словно из литой стали стул. Его уже ждали скромные угощения: порезанное сало, лук, чеснок, соль, и несколько ломтиков сухого ржаного хлеба. Хозяйка налила обоим по полной стопке водки, коей еще оставалось примерно полбутылки. - Меня кстати зовут Вера, - представилась она, а тебя как величать? - Виктор - промямлил парень, - но я не пью, сказал он, покосившись на стакан. - Ну тогда за знакомство - сказала девушка, будто не слышала его последнюю фразу. Она подняла стопку и посмотрела на него так вопросительно, что уже через мгновенье он держал свою порцию на изготовке. Они чокнулись, и Вера махнула стакан, который пошёл как в сухую землю. Виктор же едва допив начал кашлять и задыхаться. - Воды, - прошептал он. - Ты закусывай, давай, - проговорила девушка со ртом набитым салом и чесноком, - водку никто не запивает. Пришлось давиться бутербродов из черствого хлеба и сала, однако вторая пошла уже намного легче. - Вторая за друга, - объявила девушка, - теперь мы с тобой друзья! Вера сидела за столом так, что изуродованная часть её лица оставалась в тени, словно обратная сторона луны. После второй она закурила прямо в комнате, и остатки её лица были поглощены белым дымным туманом, словно поверхность реки ранним утром. Виктор пытался придумать, как выпутаться из всей этой истории, но оглушенный спиртным мозг отказывался работать. Единственным рациональным выходом казалось плыть по течению, впрочем, это была его обычная реакция на трудности. Вера разлила по третей. Она не выглядела пьяной, но казалась чересчур возбуждённой, будто ученый, готовящийся к научному прорыву. - В этот раз, - молвила она, - мне хочется выпить за смерть. Да за ту смерть, которую ты у меня сегодня отобрал, но которую ты мне обязан вернуть! Слышишь обязан! Ты должен поклясться! Она вопрошающе взглянула на Виктора, который был погружен в свои мысли. Не дождавшись ответа она резко схватила его за волосы и пригнула голову к столешни, а потом вонзила в неё нож все в нескольких сантиметрах от его лица. - Теперь ты меня слышишь,- заорала Вера, - ты должен поклясться! - Клянусь! - простонал бедняга, на его лбу мгновенно выступили капли пота, он видел свое отражение в лезвии ножа, и ему чудилось, что за спиной у него уже стоит смерть. - Вот и чудно, - проговорила девушка, как не в чем не бывало, - извини я не хотела тебя напугать. Просто мне было очень важно, чтобы ты меня услышал. Она машинально заложила прядь волос за ухо, и затушила окурок о синтетическую пленку, в цветочек которой был накрыт стол. По комнате распространился слабый запах жженого пластика. Виктору подумалось, что так странно было бы умереть в этой тёмной комнате занавешенной тяжёлыми вишневыми шторами и так и не увидеть рассвет. Хотя если разобраться жизнь ли это вообще? Постоянный страх, отчуждение, повторение одного и тоже, это ли не ад? А если так, то значит, он уже и так умер, ведь двум смертям не бывать, чего же тогда ему бояться? Из размышлений его вырвал стук в дверь, причём такой силы, что казалось она вот-вот слетит с петель. - Вера! Вера! - послышался грубый бас из-за дверей, - открывай, твою мать! Она отворила дверь и на пороге возник здоровый бородатый мужчина больше всего походивший на какого-нибудь байкера. - Ты не отвечаешь на звонки, не даёшь о себе знать, пропадаешь невесть где. Как это все прикажешь понимать? Байкер сложил руки на груди и загородил весь дверной проем, так, что даже при желании мимо него нельзя было проскользнуть. Из-за легкой седины его можно было бы принять за её папашу, но скорее всего это был просто велико возрастной любовник, коих молодые девушки достаточно часто заводят, подсознательно замещая отца. - А это ещё, что за чмо? - он переводит взгляд на Виктора, но тот не подает вида и стараться раствориться в воздухе подобно водному пару. - Саша, Саша, - говорит наконец-то Вера, хранящаяся до этого молчанье и хладнокровие, - ты верно двери попутал? Заведи себе жену и выноси ей мозг, а от меня отьебись наконец-то, извини не умею говорить полутонами. В следующий миг, Александр заносит громадную как газета руку, чтобы отвесить девушке пощечину, но Виктор сам не понимая почему хватает со стола рюмку с недопитой водкой и мечет ее прямо в глаза байкера, затем воспользовавшись его замешательством хватает Веру за руку и выбегает с ней на улицу, преодолев несколько этажей без помощи лифта. Все это произошло настолько быстро, что только сейчас он заметил, что девушка выбежала на улицу в халате и мягких домашних тапочках. Тем ни менее на улице продолжается дождь поэтому, немного отдышавшись, Виктор, тащит Веру в сторону своего дома. Как ни странно она не сопротивляется , и молчит словно рыба об лёд. На её лице появляется еле заметная улыбка, которая из-за шрама, кажется заметно шире. Возможно, водка или выброс адреналина придал Виктору мужества, но он продолжает вести Веру за руку к своей квартире, хотя раньше единственной его отрадой были случайные прикосновения к девушкам в транспорте, хотя даже в этих случаях он жутко смущался. А ещё он никогда бы не рискнул выступить против такого амбала как Саша, но внезапное желание защитить девушку со шрамом пробудили в нем какие-то давно забытые инстинкты предков. В его комнате царил ужасный бардак, впрочем, учитывая, что особи женского пола были здесь такими же редкими гостями как дождь в Сахаре это было вполне оправдано, ведь пару часов назад он о таком даже помышлять не мог. - Оу, какие хоромы. - Саркастически отметила Вера, стоя возле дверей. От чего парень покраснел как спелый помидор. - Я думаю, тебе стоит переодеться, - сказал он, не поднимая глаз, - возможно, я смогу найти что-то подходящее. Но девушка, пропуская все мимо ушей направилась к холодильнику. - Фрукты, овощи, - начала перечислять она, - а где мясо, где водка? Ты, что веган? - Вот возьми, это мои старые кроссовки, может слегка великоваты, но других нет. - А деньги у тебя, хотя какие-то есть? Нам позарез нужно кое-чем затариться. - Немного есть... - Отлично, тогда шуруй в магазин, а я напишу тебе список того, что нужно купить, а я тем временем у тебя здесь освоюсь, заодно и одежду подберу. Или ты имеешь, что-то против? Ты может, думаешь я у тебя, что-то украду? Твою коллекцию аниме-фигурок? Или может комиксы о "железном человеке" которые у тебя здесь разбросаны в каждом углу? Не волнуйся, это не то, что может меня заинтересовать. Виктор согласно кивнул сидя возле кучки вещей, которые он вывалил из шкафа. - Вот и отлично, - она вырвала из какого-то блокнота листик, и отыскав там же на столе ручку написала список всего необходимого. А потом торжественно вручила его парню. - Держи, - ухмыльнулась она, - почувствуй себя мужем на час. Когда Виктор вернулся с магазина с полными сумками еды и выпивки, Вера сидела на подоконнике у открытого настежь окна и курила. А возможно просто подумывала о том, чтобы спрыгнуть вниз. Дождь, высокие этажи, алкоголь - почти идеальный коктейль, чтобы уйти из жизни, не хватало только неразделенной любви. Убрав со стола давно не мытую посуду парень, молча принялся раскладывать, то что удалось достать по списку: несколько видов колбасной нарезки, плавленные сырки, курицу гриль, балык, банку огурчиков, шпроты, кусок масла, ржаной хлеб и пару бутылок водки. - Хвоста за тобой не было? - спросила девушка, свесив одну ногу вниз. Теперь она была одета в синие джинсы и серую футболку, которые висели на ней словно кожа на похудевшем толстяке. - Что? - переспросил Виктор, пытаясь открыть банку со шпротами. Он намеренно взял такую которая открывается на подобие пива если потянуть за специальное кольцо, чтобы не прибегать к помощи консервного ключа или ножа. Девушка бесшумно соскочила с подоконника внутрь комнаты и не глядя, бросила через плечо окурок. Тот полетел вниз имитируя падающую звезду и погас, окунувшись в грязную лужу под окном. - Я говорю, никто тебя не видел, когда ты шел сюда? - сказала она нарочно громко, словно говорила со слабослышащим, - например тот же Саша или еще кто-то? - Вроде бы нет. - Промямлил парень. Ему вдруг вспомнилось, как в детстве его ругала мать за какую-то невинную шалость, и показалось, что Вера сейчас отвешает ему подзатыльник. Но она прошла мимо и сев за столом стала открывать бутылку с водкой. - Не важно, - бросила она равнодушным голосом, разливая напиток по пластиковым стаканчикам, - хочешь я скажу, о чем ты думаешь? Ты думаешь, какого черта все это со мной происходит и почему я это все делаю. Тебе кажется, что это какое-то недоразумение или страшный сон и не можешь дождаться, когда он закончился. Правда? Но это только часть правды. Вторая часть состоит в том, что это тебе нравиться. Ты живешь обыденной, пресной, трезвой жизнью и не видишь ничего: ни света солнца, ни сияния звезд, ни даже грязи у себя под ногами! Ты не видишь этой жизни, и тебе кажется, что других людей даже не существует. Что ты один в этом мире, а остальные только декорации к твоему бессмысленному существованию. Тебе горько, больно? Тогда садись и выпей со мной. Водка тоже горька, но после этой горечи становиться легче, словно ты выговорился, будто очистился от всего того дерьма, что внутри. Они, молча выпили. Виктору казалось, что он прожег в желудке какую-то дыру и начал запинаться едой, чтобы заполнить внутреннюю пустоту. Но она казалась бесконечной и холодной, словно бескрайние ледяные пустыни Арктики. Вырванный из кокона своего быта, своих повседневных правил и привычек он казался себе голым и беззащитными ребенком, оторванным от груди матери. Виктор начал незаметно погружаться в себя под тяжестью полного желудка, тяжелых переживаний и воспоминаний сегодняшнего утра. Казалось, что все это тяжелым грузом было привязано к его ногам и обволакивало куда-то глубоко на дно. Его тело размякло словно после долгой варки, и он, откинувшись на спинку стула смотрел куда-то в потолок. Потом он вдруг перевел взгляд на Веру, она снова сидела в пол оборота, чтобы левая сторона лица со шрамом оказалась не видна. Интересно она стеснялась его, или просто не хотела, чтобы ее жалели, хотя скорее ненавидела свое уродство, а вместе с ним и целый мир. Так иногда бывает, когда человек обижен судьбой, то старается испортить жизнь другим, выместить на них свой гнев, хотя на самом деле он скорее нуждаются в сострадании и поддержке, но чрезмерная гордыня не позволяет в этом признаться. - Я готова поспорить, что ты девственник, - говорит девушка, поглощая бутерброд со шпротами, - ты ведь из тех, кто ни за, что не подойдет к девушке. Латентный гомосексуалист не иначе. Виктор пытался было что-то возразить, но его с головой накрыло апатией и безразличием. Внезапно Вера подхватила его под руки и броском через бедро закинула на кровать, словно тряпичную куклу. Все произошло так быстро, что поначалу парень даже не понял, что с ним произошло. В следующий миг девушка уже вскочила на него словно кавалерист на лошадь, он пытался оттолкнуть ее руками, но она схватила его запястья и прижала к кровати. Его глаза округлились от какого-то невообразимого ужаса, будто он проснулся среди ночи от крика: "Пожар!" Потом она навалилась на беднягу всем телом и стала целовать, попутно пытаясь избавить его и себя от лишней одежды. Он лежал на спине, словно раздавленный мощным прессом не смею пошевелиться. Поцелуй оказался с привкусом одновременно шпрот, чеснока, водки и сигарет, было противно, тошно, но одновременно, так необычно и волнующе, что ему это почти понравилось. Ее губы оказались нежными и горячими, словно расплавленный воск они охватывали его собственные и это казалось почти нереальным - касаться других губ своими. Она сжала его рукой в области паха так сильно, что парень почти закричал, но Вера прикрыла ему рот второй рукой. Через миг они оказались до пояса голые и девушка с силой ввела его член в себя. Там было горячо и влажно, словно в тропическом лесу в сезон дождей. Внутри нее мягкость сочеталась с упругостью или даже с некоторой жесткостью. Вдруг она начала трахать его с такой силой, что у него потемнело в глазах. Виктору казалось, что он несется на американских горках с бесконечными подъемами и спусками. Но она даже не пыталась снизить оборотов, напротив войдя в раж, она сбросила с себя футболку, и парень увидел, что имела маленькую аккуратную грудь с темными крупными ореолами. Сложно было сказать получала ли она от этого хоть какое-то удовольствие, это было скорее актом насилия, способом выпустить пар, даже не снять напряжения, а просто согнать злость. В глазах Виктора практически стояли слезы, он совсем по-другому все это себе представлял. Внезапно она выхватила из под его головы подушку и закрыла ему лицо. Возможно, Вера просто не хотела, чтобы он на нее смотрел, но ему показалось, что она его пытается задушить. От этого все ощущения стали еще сильнее и острее, близость смерти оказалась еще более возбуждающей, чем сам секс. Он попытался сбросить подушку, но девушка вновь навалилась на него всем телом и прижалась к нему максимально близко, продолжая бешеные движения тазом. Каждая секунда становилась длинною в вечность, смерть и жизнь как никогда были близки друг к другу, как день и ночь во время солнечного затмения. Виктор метался от боли до наслаждения от страха к высшей степени блаженства, будто подпрыгивал на гигантской раскаленной сковороде. И когда ему уже показалось, что пришел конец, девушка соскочила с него и отбросила подушку в сторону. Практически одновременно с этим он кончил, и начал жадно хватать ртом воздух. Он снова был жив. Вера, не одеваясь подошла к столу и сделала несколько глотков водки прямо из горла, потом закусила маленьким корнишоном и закурила сигарету. По ее телу струйками сбегал пот, комната внезапно раскалилась, словно там взорвалась звезда. Дождь закончился, и выглянуло нещадное летнее солнце. Было душно и противно, запах пота, смешался с запахом табака и возбуждения. Виктора начало мутить, ему казалось, что он проехался в пригородном автобусе по разбитым деревенским дорогам. Он перегнулся через край кровати и его стошнило. Это была мерзкая жижа из не переваренной пищи, водки и желудочного сока. Вера смерила его взглядом полным отвращения, и стала одеваться. Потом смахнула в пакет остатки еды и положила не вскрытую бутылку. - Вставай, давай, - крикнула она, отвесив ему пощечину, - тут воняет, и жарко как в сауне, мы пойдем в место, где прохладно и под ногами не валяется блевотина. Они вышли на улицу. Виктор плелся сначала позади, но потом девушка взяла его под руку будто они влюбленная пара. - Теперь ты чувствуешь себя настоящим мужчиной? - спросила она довольно дружелюбным тоном и почти без издевки. - Скорее использованной вещью. - Ответил он поникло, но с каким-то вызовом. - Тебе, наверное хотелось большой и чистой любви? Да? Нежности, верности, возвышенности? - она остановилась и развернула его так, чтобы он смотрел ей прямо в глаза. Они были темные и жесткие, словно высечены из гранитной породы. В них отражался он сам, жалкого болезненного вида человек без будущего. - Я открою тебе огромный секрет, - она приблизилась к самому его уху, - это все бред из книжек и в реальности его не существует! - А может я не хочу жить в реальном мире! - крикнул он неожиданно громко. - Но теперь тебе придется! Ты побежал за кроликом и упал в нору, впереди тебя ожидает безумное чаепитие и встреча с "красной королевой". - Красная королева, это ты. - Произнес он голосом исполненным безысходностью. - Нет, я чеширский кот. У меня такая же неотразимая улыбка. - Сказав это она нарочно подставила свой шрам под лучи солнца, будто надеялась, таким образом, его исцелить. - Ладно, пойдем, уже почти полдень, хотя дорога не близкая в транспорте тебя опять может стошнить. Поэтому нам придется тащиться пешком. Прогулка должна пойти тебе на пользу. Было непривычно находиться в городе в рабочее время. Людей было мало, и те немногие шагали медленно с какой-то мечтательной беззаботностью. Они старались пробираться в тени деревьев и домов, но даже это не спасало, от бездушной духоты в которой утопали улицы. Вся выпавшая вода стремилась обратно в небо, словно там был ее истинный дом, или возможно она просто хотела возвыситься и властвовать над миром. Под ногами у них была разноцветная брусчатка, этакая стоклеточная шахматная доска жизни по которой медленно передвигались прохожие. Кто-то делал маленькие шаги, кто-то большие, кто-то по прямой, другие по диагонали, иные маневрировали между других фигур при помощи замысловатых зигзагов. Только как понять где белые, а где черные, и чей сейчас ход? Возможно это знал только тот кто затеял партию, но очевидно он давно уже потерял к ней интерес. Мимо прошла беременная девушка, держащая за руку маленькую девочку трех-четырех лет. Живот был уже ярко очерчен и казалось, что она проглотила огромный мяч. - Посмотри на нее, - начала нашептывать Вера, - не может остановиться, долбанная свиноматка, я уверен, что она будет продолжать в том же духе. Рожать! Рожать! Им это никогда не надоедает, для них это тоже самое, что для мужчины отслужить в армии. Ты служил в армии? Шучу, слепому понятно, что ты бы подох там, или сломался. Ты можешь сломаться даже от обычного секса, некоторые люди просто не созданы, чтобы жить. - А ты значит создана? - шевеля самими губами, спросил Виктор. - Возможно, но я ненавижу этот мир и все это дерьмо, людей, машины, деревья и даже саму себя. Единственного, что может желать человек от своей жизни это получить максимальное удовольствие до того как отойдет в мир иной. Хотя всякие умники и попы утверждают, что у нас есть бессмертная душа, на самом деле есть только тело, причем вполне смертное. Ему обязательно придется болеть, страдать, стареть и умирать. И каждый из этих пунктов по-своему ужасный, каждого хотелось непременно избежать. Голуби вспорхнули с городской площади словно оживший снег. Фонтаны включали только на выходных, поэтому сейчас они выглядели как опустевшие бассейны под открытым небом. С каждым шагом эта прогулка в никуда казалась еще более мучительной и страшной. Дебют был сыгран и игра переходила миттельшпиль, фигуры уже развиты, но сложно определить в какое русло все повернется, эта неопределенность как всегда страшнее всего. Старые дома, свидетели многих судеб и хранители тайн. Теперь в их внутренностях уютно разместились магазины, офисы, адвокатские конторы и много всего прочего. Каждый старался выкрасить свой уголок в особый цвет, каждый укладывал оригинальную брусчатку. Смешнее всего, что так было только на первом этаже, а все, что выше оставалось таким же убогим и обшарпанным. Именно там жили обычные люди, со своими проблемами и невзгодами, а облезлые стены были прекрасным индикатором того, что на самом деле происходило внутри. Но на первых этажах манекены в модных нарядах таращились на прохожих из прозрачных витрин, заставляя их невольно почувствовать себя обделенными и несчастными. Через некоторое время они вышли на мост. Его ремонтировали уже второй год, но успели сделать только правую половину, на левой до сих пор продолжали трудиться рабочие. Сваривали арматуру, устанавливали крепления для фонарных столбов, заливали бетон, что-то резали, сверлили, переносили, однако все это происходило настолько медленно, что про точную дату завершения работ говорить не решались. На открытой стороне установили временные перила, они были сделаны с говна и палок, вернее труб связанных алюминиевой проволокой. Это казалось идеальным местом для самоубийства, но на практике все обстояло иначе. Видя всю хрупкость конструкции, потенциальные суицидники не решались прыгать, ведь на такой шаг легче пойти, когда ты отталкиваешься от надежных бетонных поручней, а не железок болтающихся на ветру. Человеку всегда нужна крепкая опора, даже когда он собирается свести счеты с жизнью. Иногда Виктор прогуливался пешком по этому мосту, и всегда со страхом смотрел на темные неприветливые воды. Стоило только глянуть вниз, как его тут же тянуло туда, будто гигантским магнитом. Он не умел плавать и с ужасом представлял, какая это должна быть ужасная смерть - захлебнуться водой, и в последние секунды видеть мир сквозь мутную, плотную жидкость, которая давит на тебя со всех сторон. Поэтому если для других река была способом спасения от летнего зноя, то ему она виделась исполинским всепожирающим змеем, несущем только смерть и разрушение. За мостом находился довольно крутой спуск, который выходил к самой воде, пляжа та не было, вместо этого весь берег был покрыт травой и камышами. - Мне надо вскупнуться, иначе я не дойду. - Объявила Вера, вытирая со лба пот. Ее волосы были такими же мокрыми и слипшимися, как и ранним утром когда он увидел ее впервые. Внезапно парня пробрала дрожь. - Я не полезу в воду! - категорически отрезал он. - А тебе никто и не предлагает, - ухмыльнулась девушка, - разве я, что-то говорила о тебе? Ты будешь сидеть, и сторожить одежду. Не смотря на это заверение, он продолжал нервничать пока они спускались к берегу. Однозначно от этой чудачки можно было ожидать чего угодно. Она могла заманить его в воду и начать топить, а потом списать все на желание научить его плавать. Он знал такой тип людей: они считают, что единственный действенный способ научить плавать - это выбросить человека посреди реки, а потом еще отталкивать несчастного веслом от лодки. Но к его удивлению, Вера ничего такого не стала делать, просто спустилась, разделась догола и окунулась в воду. Из-за проливных дождей река стала полноводной, а из-за жары покрылась тонкой пленкой микроскопических водорослей, между которыми словно островки проступали заросли водной лилии. Несколько престарелых рыбаков затерянных в зеленых зарослях без особого энтузиазма наблюдала за нагой купальщицей, единственной их заботой было не пропустить поклевку. Неожиданно Виктору захотелось просто убежать, довольно этого фарса, она же не побежит за ним без одежды? Или даже спрятать одежду, а пока она разберется, что к чему лететь, что есть духу, в надежде, что она его больше не найдет. Хотя теперь ей было известно, где он живет, но решиться ли она опять к нему наведаться? Неожиданно, она подплыла к самому берегу, но оставалась в воде, окликнула его. - Эй! У меня там, в кармане сигареты и зажигалка, дай мне одну сигу и подкури. Парень нашел все необходимое, и со страхом протянул сигарету, слегка наклонившись над водной гладью. Кожа девушка окрасилась в зеленый цвет, и теперь она походила на сказочную русалку, на ум невольно пришло пушкинское "Лукоморье". Однако зажечь огонь ему никак не удавалось, зажигалка уперто не хотела слушаться, по правде парень больше думал, как не свалиться в воду. Тогда девушка выхватила ее и подкурила сама, а после бросила назад на берег с презрительным взглядом. Потом раскинула руки и легла на воду, периодически делая затяжки. Она дрейфовала некоторое время подобно одинокому айсбергу, такая же холодная с торчащими из воды кончиками сосков. Казалось ее совсем не волнует, что могучий водный дракон может увлечь ее за собой не оставив ни единого шанса на спасение. Наконец-то она выбралась на берег и прилегла на траву, чтобы просохнуть в лучах солнца. Прекрасная нимфа, или может ужасное чудовище, или просто человек, сбившийся с пути? Это было абсолютно невозможно определить, хотя он уже и сам не знал кто он такой. Она приподнялась на локтях, согнув одну ногу в колене, будто принимала солнечную ванну, или скорее ловила телом горячие поцелуи светила, которое, не стесняясь облизывало ее своими горячими языками. Ее плоский пленительный животик приподнимался при каждом вдохе, словно морская волна. Ему хотелось к нему прикоснуться к нему своей ладонью, но это казалось сродни тому, что окунуть руку в горячую лаву. Она лежала возле него в считанных сантиметрах, но казалась одновременно далекой и недосягаемой как полярная звезда. Она абсолютно не стеснялась, и наверное даже если тут собрался весь город она не выказала бы ни капли смущения, казалось она слилась с природой, стала ее частью, просто зеленой травинкой, одной из многих. Потом она перевернулась на живот, выпятив свои небольшие, но упругие ягодицы, по которым даже взглядом скользить, было необычайно волнующе. Она вновь приподнялась на локтях, выгнув по-кошачьи изящную, гибкую спину. На Виктора нахлынула такая волна возбуждения, что он закрыл глаза руками, хотя вид ее тела отпечатался золотым тиснением на его подкорке. Неизвестно сколько он так просидел, но когда вновь открыл глаза, то вера уже оделась, и была готова идти дальше. Как-то не сговариваясь, они решили не поднимать назад вверх, а пойти низиной, в которой росли в основном акации и березы, тропинка все равно вывела бы их обратно на дорого, но зато им удалось бы обойтись без утомительного подъема. Здесь воздух казался немного чище, почти не было слышно гула машин и городской суеты, казалось, что они попали в какой-то сказочный лес, оазис зелени и спокойствия. А был ли сегодняшний день со всеми его приключения, или они здесь встретились впервые на берегу этой древней, могучей реки? Теперь они шли рядом, слегка соприкасаясь тыльной стороной руки, словно девушка уже не боялась, что Виктор сбежит. А в действительности, почему он должен бежать? Возможно, он уже прошел ту самую точку невозврата? Впрочем, реку они уже преодолели, чем не импровизированный Рубикон? Некоторые деревья здесь оказались безжизненными и сухими, но еще продолжали тянуть свои мертвые костлявые пальцы к небу, словно там было какое-то спасение. Другие были поглощены вечно зеленой омелой, они погибали медленно и мучительно, и не было ни единого шанса их спасти. Были еще и те, которых сломило во время последней бури, им больше не суждено было подняться с земли, почувствовать на себе освежающую прохладу дождя, или солнечное тепло, дать плоды, услышать пенье птиц или дуновение ветра. Почему мы так безжалостны к деревьям, ведь они так же одиноки, как и мы. Между деревьев была небольшая поляна заросшая полынью и тысячилетником. Запах трав смешанный с ароматом цветущей бузины очаровывал и пробуждал воспоминания давно минувших дней. Про каникулы в деревне, звездные ночи, первые поцелуи и много чего другого, что сидит глубоко внутри нас и способно пробудиться лишь в определенные минуты. Футболка висела на девушке свободно, словно черный балахон, что придавало ее образу какую раскрепощенность и расслабленность, будто она не шла вовсе, а продолжала плыть только теперь в безводном пространстве. Хотя со стороны она могла показаться бездомной, которая странствует по миру не имея собственного пристанища. Они вновь вышли на дорогу, зеленый мир остался позади, уступив миру сотканному из стали и бетона. Смешно, но пещерные люди не жили в пещерах, а современные воздвигли каменные монументы и поселились в них забыв о том, что они дети прерий и равнин. - Ты хочешь мороженного? - спросил Виктор, увидев на углу улицы передвижной ларек. В ответ она посмотрела на него так будто это было в высшей мере непристойное предложение. Но вскоре ее лицо растянулось в загадочной улыбке. - Ну, что же лето, жара, поесть мороженного вполне логично. Но ты меня напугал, - добавила она, - я уже вдруг подумала, впрочем, неважно. Через минуту они уже шагали, держа в руке по красивому белому рожку и со стороны могло показаться, что это обычное свидание или прогулка влюбленной парочки. Удивительно как одна деталь может преобразить всю картину, замени мороженое на пирожки с капустой и все бы стало выглядеть куда банальнее и прозаичнее. Человек заложник своего воображения, которое старается додумать то чего нет, чтобы получилась целостная картина. Внезапно на переходе в них влетает не весть, откуда взявшаяся машина. Веру подсаживает на капот, а потом с грохотом сбрасывает на горячий, раскаленный, словно до бела асфальт. Упавшее мороженное с вишневой начинкой плавиться, и растекается, словно кровь с молоком. Виктор стоит ошарашенный, вцепившись в продуктовый пакет пакет словно это последняя спасительная соломинка. Ступор длиться всего несколько секунд, но в его голове проходят целые столетие, время замедляется, словно вблизи сверхмассивной сингулярности и уперто не собирается возобновлять свой ход. Но все-таки поборов смятение он делает над собою усилие и подбегает, чтобы выяснить, что с ней. В тот же миг как он склоняется над ее телом могучая рука отбрасывает его прочь словно скомканную бумагу. Теперь на его месте возвышается, Саша, огромный и свирепый как Черная Борода, на его левом глазу красуется повязка. - С тобой я потом разберусь щенок, - рычит он, а потом переводит взгляд на девушку, которая лежит на боку с закрытыми глазами. Вставай и перестань притворяться, ты думаешь, будто я поверю, что с тобой что-то случилось? Вера не издала ни единого звука, он с недоверием наклонился над девушкой. Она тут же изловчилась и ударила его ногой в пах. - Ах ты долбаная сука, тупорылое падло, - завопил он скуля от боли, - я тебя сейчас придушу нахрен! Неожиданно Виктор нащупал в пакете чудом уцелевшую бутылку водки, а потом подбежал и со всей силы ударил стоящего на коленях Сашу. Бутылка мгновенно разлетелась на мелкие осколки, окатив их терпким запахом алкоголя. Здоровяк неожиданно ойкнул и завалился на бок, по его виску потекла тонкая струйка крови. Улица словно вымерла, и казалось единственным свидетелем разыгравшейся драмы оказались уличные фонари, безмолвно нависающие над ними. Вера кое-как встала, и хромая подошла к Виктору. Он все еще не шевелился, сжимая в руке отбитое горлышко. - Жаль, что ты разбил водку - сказала девушка, тихим и спокойным голосом, - теперь придется купить еще одну. Она разжала его руку, и остатки стекла звонко упали на асфальт. - Похоже, я ошибалась, - произнесла она увлекая парня за собой на другую сторону улицы, - теперь это больше похоже на "Одиссею", по крайней мере одного циклопа мы уже завалили. Наконец-то они добрались к пункту назначения, крутая лестница вела к двери полуподвального помещения, которое располагалось в одном из неприметных серых домов, которые ютились на небольшой изогнутой улице. Виктору показалось, что они спускались в преисподнюю или комнату пыток. Возможно, здесь эта чудачка мучила и убивала сотни людей, по крайней мере, он бы этому не удивился. Только когда они спустились к самой двери, стала заметна небольшая вывеска: "Парикмахерский салон "Миура". Девушка уверенно толкнула дверь, и они вошли внутрь. Небольшая комната утопала в свете искусственных ламп. На стенах красовались постеры с которых улыбались девушки и парни с самыми замысловатыми прическами, окрашенными практически во все цвета радуги. Одна из стен являла собой огромное зеркало, под которым размещался узкий закругленный стол, на котором размещались разные принадлежности: электробритвы, ножницы, расчески, толстые кисточки для смахивания волос, фены для сушки волос, плойки, а также много чего другого, что и можно было ожидать найти в таком месте. Ближе к входу стояла вертикальная вешалка, а за ней кожаный диванчик, возле него стоял низкий столик с разными модными журналами, чтобы посетители могли скоротать время пока наступит их очередь. Теперь на нем восседало две девушки, одетые в пестрые цветастые кимоно, очевидно выполнявшие роль униформы. Одна из них была со стрижкой под каре, которая подчеркивала ее длинную шею, на которой красовался достаточно широкий ажурный чокер, который походил на отпоротую тесьму от кружевного белья. Ее волосы были выкрашены в черный цвет с фиолетовым отливом, и переливались в искусственном освещении. Вторая девушка была немного выше и возможно от этого казалась более худощавой. У нее были длинные, прямые русые волосы и пронзительные голубые глаза. Завидев нас они вскочили со своих мест, и сразу же побежали обнимать. - Верунчик! - завопила девушка с короткой прической, каким-то фальшиво низким голосом, - как я давно тебя не видела! - Подруга, ты, где пропадала! - манерно произнесла длинноволосая целуя ее одними щеками, чтобы не размазать помаду. - Даже не спрашивайте, - отмахнулась Вера, явно радуясь такому радушному приему, -но главное, что теперь снова вместе! - Это точно, - согласилась коротковолосая, - а, что это за парниша с тобой? - Да вот привязался, - небрежно бросила, девушка, - тащиться за мной с самого утра, как потерянный котенок. - Котят я люблю, они такие милые, - напущено, проговорила худышка, - а, что это на тебе за обноски? - Так вот, от этого милого котика достались, - саркастически сказала Вера, - даже не спрашивайте при каких обстоятельствах. - Разве тут могут быть какие-то варианты, - заговорщически подмигнула девушка с чокером, - небось, уже успела разбить сердце бедняге? А ведь я могла бы его утешить. - Лучше сердце чем морду, - мудро заметила Вера, - кстати, познакомься, это Игорь и Глеб. Виктор который до этого понуро стоял при входе в салон, теперь стоял, вытаращив глаза и казалось не верил собственным ушам. Да и вряд ли кто-то мог бы заподозрить, что на само деле это парни, по большому счету их мог выдать разве, что голос, хотя и то не факт. Ведь человеческий мозг всегда старается подтасовать факты, чтобы не впасть в когнитивный диссонанс. - Зачем, же ты ему все так сходу рассказала, - наигранно возмутился Глеб, - ведь мы могли бы еще с ним поиграть, поводить за нос. - Смотри, он так шокирован, что даже не слышит нас. - Расхохотался Игорь. Потом обе псевдодевушки подошли и обняли парня с двух сторон, словно он салонный денди. - И как нас зовут? - сказал игривым голосом Глеб, шагая большим и средним пальцем по его груди, словно маленькими ножками. - В-в-виктор. - Промямлил он в ответ. - Девчонки, - прервала их Вера, выхватив из рук Виктора пакет, - у нас тут есть немного закуски и водка. Водку они все же купили на последние деньги в магазине неподалеку. Через считанные мгновения стол уже был накрыт, а салон закрыт на неопределенное время. Виктор снова почувствовал опаляющий вкус алкоголя, уже в который раз за сегодняшний день. В комнате пахло лаком, ацетоном, духами и табаком, это дурманило не меньше чем выпитая водка и погружало в какой-то особенный мир измененного восприятия. Очертания предметов стали плавными и размытыми, все острые углы скруглились, голоса стали похожими на далекое эхо. В голове постепенно начали всплывать далекие образы прошлого. Его настигло, то чего он так боялся и от чего постоянно прятался, вся та боль, печаль, обиды и разочарования, которые он пытался закопать поглубже в саду своей памяти, поднимались из земли, словно воскресшие мертвецы. Первая школьная любовь, наивная, чистая, самоотверженная и безответная. Трепет души, пение сердца, бабочки в животе, помутнения разума, все как у всех, но в тоже время интимное и эксклюзивное, то о чем можно рассказать только очень близкому и важному человеку. Ее звали Елена. Она приехала издалека из тех краев, где он никогда не был, и никогда не будет, там вздымаются вверх бесконечные, чадящие терриконы и люди опускаются в глубокие шахты, чтобы добыть себе счастья. Он писал ей стихи, первые несмелые душевные порывы, облеченные в сухую тетрадную бумагу и вызвавшие впоследствии только кривую усмешку любимой и горечь, которая навсегда осталась в его глазах. Потом был еще не один отказ, словно тяжелые удары под дых следовали они один за другим и казалось, что следующей попытки больше не будет. Так продолжалось пока он полностью не потерял веру, пока не решил закрыть свое сердце навсегда и для всех, превратить его в гранитную глыбу, неподвижную и нерушимую как небо. Кто-то включил радиоприемник, стоявший не небольшой стеклянной полке, оттуда сразу же заорала "Монетка" со своим бессмертным "Каждый раз". Девушки сразу же принялись подпевать и двигаться в такт песне. Виктор вслушивался в слова песни, и ему почудилось, что поют именно о нем - человеке о котором никто не думает, и которого никто не любит. Неожиданно в его мысли ворвалась Вера. Девушка, которая одновременно пугала, и волновала его, заставляла страдать и чувствовать себя живым, девушка-загадка, вызов самому его существованию, полная противоположность, параллельная, которая никогда не должна была с ним пересекаться. При каких-то других обстоятельствах, он бы ни за что не покинул девушку, лишившую его невинности, но сейчас он не понимал, как поступить в этой ситуации. И, что по-большому счету в нем поменялось после первого секса? Он пока не чувствовал каких-то изменений. Он стал мужчиной? Ему растущему без отца все равно не было до конца понятно, что это означает, да и не когда он об этом не задумывался, а сейчас как-то появилось нужное время и место. После последующих событий все, что случилось утром, казалось таким далеким, практически нереальным. И когда закончиться этот день, сколько еще будет продолжаться это безумное чаепитие и к чему оно, в конечном счете, приведет? Если бы только можно было вырваться из этой ловушки и бежать прочь, куда глаза глядят! - Чего ты так загрузился? - спросил именующий себя Глебом. Он присел вплотную к Виктору, в то время как Игорь, что-то жарко обсуждал с Верой. Настала та фаза каждой пьянки, когда люди разбиваются на пары для общения о жизни и всему прочему. Вдруг они становятся, словно связанны какой-то невидимой нитью, у них появляются общие интересы и темы как у старых друзей, такой себе пьяный резонанс недаром говорят: "Vodka connecting people". - Да ничего, - пространно ответил парень, - наверное, я просто не умею веселиться. - Скорее ты не умеешь расслабляться, ты чересчур напряжен, чересчур в себе. Тебя и так, что-то гложет, а ты еще сам подливаешь масла в огонь постоянным самоедством. Рефлексия это путь к саморазрушению, а не к самосовершенствованию. Очень легко дойти в своих умозаключениях до того, что ты никому не нужен, и не для чего не годишься и единственным решением является покинуть этот жестокий мир. - А разве не так? - Послушай, я думаю, просто в твоей душе смятение. В этом нет ничего необычного. Раньше, я часто задавался вопросом кто я: мужчина или женщина? Бывали дни когда это было абсолютно непонятно, совсем другие ощущения. Чувствуешь, что в тебе струиться какая-то нежность, теплота, смешанная с меланхолией, хочется опереться на чье-то крепкое плечо, почувствовать себя бесконечно защищенным, поплакать, ощутить горячий поцелуй на губах. А потом ты начинаешь себя ненавидеть за эту слабость, хотя на самом деле это все остальные ненавидят и не понимают тебя, а ты потакаешь их скудоумию и ограниченности. Можешь не понимать себя, но ненавидеть не смей! Другие тебя любить не обязаны, и понимать тоже, поэтому даже когда ты в самой шумной компании ты на самом деле всегда один. И даже когда у тебя есть парень или девушка это по большому счету ничего не значит, никто не заглянет в твое сердце и не увидит там россыпь алмазов, пока ты не сделаешь это сам. - Никогда об этом не думал. - Признался Виктор. - Далеко не все об этом думают, и не всем это нужно. Для многих это вещи сами собой разумеющиеся, как дыхание, или то, что утром восходит солнце. - А как ты, - Виктор запнулся, - как у тебя это все началось. - Это? - Глеб провел руками по своему телу, - мне тяжело об этом говорить. Это был отчим, он в детстве насиловал меня... - Извини, я не знал. - Испугано произнес парень. - Да шучу я! - трап расплылся в улыбке, - нет никаких причин, чтобы ты был тем или другим. Ты просто тот, кто ты есть, человек со странностями или недостатками, с безумными идеями или глупым внешним видом, как бы там ни было, это не должно пугать или напрягать тебя. Тяжело понять кто ты на самом деле, на это может уйти вся жизнь, жизнь, которая тем временем пройдет и не оставит следа. А жить нужно здесь и сейчас! Иначе, в конечном счете все, что тебе останется это оплакивать, то что ты не успел сделать. Время все заберет с собой, оно как вор, не оставляющий ничего кроме воспоминаний. - Хватит там шептаться! - крикнул Игорь, слегка обижено и игриво, - идите к нам! Как оказалось, они уже успели выйти с Верой из-за стола и начать танцевать. Вера обхватила трапа одной рукой за талию, а другой притянула за шею к себе и начала страстно целовать. Их губы и языки сплетались, словно нити в веретене, порождая томный эротический узор. - Ты его не ревнуешь? - Вдруг спросил Виктор. - К Вере? Нет. Она нам как сестра. Кроме того мы оба с ней спали. - Значит... - Да, я честно говоря, не знаю тех, кто мог бы перед ней устоять. Есть в этой девушке, что-то такое, что не позволяет остаться равнодушным. Про иных людей можно забыть через пять минут, а она оставляет какой-то непонятный след в душе. Она как боль и наслаждение, все в ней перемешалось, и ничего нельзя сказать определенно. Иногда с ней тяжело, иногда даже хочется плакать, но когда она уходит, то вновь хочется ее увидеть. Возможно, ты сам уже это понял, или поймешь. Она ведь и с тобой спала верно? Это некий обряд инициации, чтобы потом не оставалось каких-то недомолвок и секретов. Тело это только оболочка, храм похоти и желания, оно имеет с нами столько же общего как прожорливая зеленая гусеница, с прекрасным разноцветным мотыльком. Малыш ты хочешь меня поцеловать? - Я не знаю. - Перепугано сказал Виктор. - Видишь, ты еще не готов разорвать связь своего тела и разума. Тело говорит, что перед тобой девушка, а разум твердит, что под ее личиной скрывается парень. Мне, например не важно кто передо мной, мальчик или девочка, если мне нравиться человек, то я просто подойду и скажу ему об этом. Например, ты мне нравишься. Но я не собираюсь делать что-то против твоей воли, иначе твой мозг просто взорвется. - Но разве не лучше когда дело и разум работают в унисон. - Конечно лучше, - оживилась псевдодевушка, - но для этого нужна любовь. Событие столь редкое, что с конкретным человеком оно может не произойти за всю жизнь, поэтому я предпочитаю получать удовольствие и ждать, что когда-то это чудо произойдет. - Так, значит у вас с Игорем не любовь? - Мне с ним приятно, - пожал плечами Глеб, - иногда это значит даже больше чем любовь. Он меня понимает, не пытается сделать из меня того кем я не являюсь. Пока меня все устраивает и я не собираюсь форсировать события. Вся наша жизнь настолько шатка и зыбка, что в ней практически нет места для такого хрупкого и мимолетного явления. Может это и к лучшему, лучше тихое счастье, чем боль разочарования, которая неизбежно придет после. - Так, что может все-таки пойдешь с нами потанцуешь? - Нет, из меня плохой танцор. - Как знаешь. Только будь хорошим мальчиком и не грузись по пустякам. Глеб присоединился к танцующим, и теперь они стали похожими на три грации, богини веселья, радости и жизни. Классическая композиция, Вера спиной, а двое трапов лицом к Виктору. Кажется, они находились в полной гармонии с собой и миром, то чего ему никогда не удавалось достичь и даже приблизиться на расстояние вытянутой руки. Или может это была просто иллюзия? Лицо девушки отражалось в зеркале, там оно совсем не казалось радостным, напротив бледным, безжизненным и потухшим. Возможно, они были схожи сильнее, чем могло показаться на первый взгляд, а может это была просто игра теней и света, иллюзия созданная зеркалом и парами алкоголя? Парень наблюдал за ними и казалось, уплывал куда-то вдаль, его качало в такт с ихними телами будто на детской колыбели. В какой-то миг все стало совсем нереальным, совсем неважным, совсем чужим. Как незаметно к нам приходит сон, тихо на кошачьих лапах, без лишней суеты и возни, ты просто прикрываешь на долю секунды глаза и вот ты уже совсем в другом месте, ином измерение, иногда в незнакомом теле, в декорациях минувшего дня или причудливых декорациях порожденных неустанной работой подсознания. И вот ты уже идешь дорогой страхов, комплексов, желаний облаченных в изысканные одеяния образов, полунамеков, полутонов. Все нелогичное станет логичным, все нереальное реальным, все запретное само плывет в твои руки. Полететь, оторваться от земли, почему это сниться абсолютно всем и каждому? Подсознательное желание, несознательный страх, скрытая сила или потребность вырваться из оков земного тяготения? Но Виктору видятся совсем иные образы, убийство, кровь, расплата, смерть, камера, все сумбурно и непонятно, но от этого еще страшнее. Все реальное, все настолько реально, что страшнее даже самой реальной реальности. И кто после этого посмеет утверждать, что реальность существует независимо от нашего сознания? Мы можем тысячу раз переживать опасность смерти, интимную близость, страх или радость, но только во сне все происходит настолько остро, настолько пугающе, настолько неумолимо. Так возможно совсем не то мы называем сном? Возможно, весь день мы только то и делаем, что спим, просто не понимаем этого? А просыпаемся только ночью, когда на нас не давит груз ответственности, свод правил и норм поведения, все то, что делает из нас культурных и порядочных людей, но зато таких неестественных, таких ненастоящих. Виктор проснулся с криком и в холодном поту, в комнате было также душно и невыносимо, что даже странно как он не задохнулся. Он вытащил глаза и оглядывался по сторонам, все остальные как будто тоже перепугались и искоса смотрели в его сторону. - На выпей, - Вера протянула ему рюмку с водкой, - выпей и все пройдет. - Что именно пройдет? - Чтобы это ни было. Парень отпил и закашлялся, к этому вкусу невозможно было привыкнуть или быть готовым, каждый раз она обжигает и заставляет корчить лицо в гримасе. Наконец-то он заметил, что все были одеты совсем не так как до этого. Вера была одета в черное облегающее платье, а-ля Коко де Шанель, выреза практически не было, но мягкая ткань нежно обтягивала голые груди от чего они казались в сто раз сексуальнее. В то же время Глеб облачился в в цветастую юбку-колокол и белую блузу, а Игорь в короткие шорты и женскую рубашку со связанными на пупке уголками. - Мы тут собрались на дискотеку, - улыбаясь, сказал Борис, - но поскольку вход бесплатный только для девочек, а лишних денег у нас нет, то придется тебе стать на вечер одним из нас. - Что за шутки? - Возмутился парень. - Мы разве похожи на шутников? - сказала Вера и испытующе посмотрела ему в глаза. - Больно не будет, - ухмыльнулся Игорь, - резать ничего не будем кроме волос. - Короче садись в кресло, - командным тоном заявила Вера, - а девчонки все сделают. - А еще лучше, на вот, - она наполнила еще одну рюмку и подала ее парню, - накати для храбрости. Будь, в конце концов, мужиком. Опрокинув в себя еще одну рюмку "горькой" Виктор на негнущихся ногах подошел к стулу, на котором обычно размещались клиенты салона. Он не до конца понимал, что произойдет, но по телу его невольно пробежала дрожь. В глазах читался немой страх, смешанный с отвращением, когда он присел, то ему на миг показалось, что сейчас его будут казнить на электрическом стуле. С зеркала на него смотрел какой-то совсем незнакомый парень, испуганный и растерянный. Глеб взял его за голову, ухоженными пальцами с розовым маникюром, и профессиональными движениями повернул вправо, влево, приподнял, опустил. От него веяло сладким запахом духов и приторным ментолом сигарет, поверх одежды он вновь накинул кимоно. - Нет, - он поцокал языком, - постричь, конечно, можно, но толку не будет, лучше использовать парик. С него сняли верхнюю одежду и укрывают парикмахерским пеньюаром, который обычно используют для защиты от волос. Потом он принялся вместе с Игорем наносить макияж. Помада легко скользнула по губах, превращая их из ничем не примечательного участка кожи в пленительные горячие уста. Видеть их на своем лице было необычно и чем-то даже приятно. - Сейчас будет немного больно, - в руках Глеба угрожающе сверкнул пинцет, - попробуем разобраться с твоими зарослями. Тут же его словно ударило током в бровь, он встрепенулся как раненая птица и часть помады размазалась по лицу. - Ну, вот, теперь все начинать сначала. - Обиженно произнес Игорь. - Похоже наркоз не подействовал, - Вера налила еще водки, и насильно влила ее в рот Виктору, - так то будет лучше. - Я еще совсем чуть-чуть, - успокаивающе заговорил Глеб, - просто, чтобы немного окультурить лужайку над твоими глазами. В принципе сейчас толстая бровь опять возвращается в моду, но все-таки у тебя она выглядит не слишком женственно. - А может, я просто не куда не пойду? - взмолился парень. - А может ты заткнешься, и будешь сидеть спокойно? - злобно проговорила девушка. В итоге он успокоился и смирился с неминуемым. Все как всегда, плывешь беспомощно по течению жизни, радуясь уже тому, что тебя не захлестывает волной и не затягивает с головой под воду. Хотя тут нужно быть осторожным, поскольку если затянет в водоворот, то последствия могут быть самыми плачевными. Водка притупляет боль, чувство стыда, иногда даже волю к жизни, вот и теперь в руках трапа мелькает пинцет и нет ни сил, ни желания, чтобы препятствовать его вероломству. Потом на то, что осталось после прополки он наносит тушь, гель для фиксации, и кое-что дорисовывает карандашом. Несмотря на, то что изменения совсем не большие, Виктор уже с трудом узнает свое лицо, он начинает трансформироваться подобно доктору Джекилу, только в этот раз не в мистера, а мисс Хайд. Дальше в ход пошли тени для век, румяна, карандаши для подводки, тушь для ресниц, тональные крема и много чего другого. Они не просто наносили макияж, а реально рисовали новое лицо, словно хирурги после страшной аварии собирали его по кусочкам, создавая, что-то новое и невообразимое. Всего лишь игра света и теней и ты не просто другой человек, у тебя другой пол, другой уровень привлекательности. Ты можешь еще этого не осознавать, но для других ты вдруг превращаешься в объект влечения, в источник сексуальности. Не нужно даже доводить свой вид до совершенства, мозг сам все додумает, все объяснит и поставит на место недостающие элементы головоломки. После того как был одет парик, пышная юбка, лифчик с подкладками и блузка с декольте, превращение практически закончилось. Ребята превзошли сами себя: волнительные губы, широкие пленительные глаза, шикарные брови, одним только лицом можно было сводить мужчин с ума. Кроме того в конце добавили черные колготки, клипсы и кое-что из бижутерии, а также накладные ногти для довершения гламурного образа. - Прекрасно, - объявила Вера, - просто супер-детка! Теперь тебя будут звать...скажем Вика, думаю не слишком сложно запомнить, и вдруг, что можно выкрутиться. Осталось только наскрести денег на такси и можно выдвигаться вперед за приключениями! Все загрузились в длинный темно-синий пассат. Виктор намеренно сел сзади в самом уголку опасаясь своего разоблачение. Тем не менее, даже если водитель, что-то заподозрил, то виду не подал, хотя парень шел к машине спотыкаясь, поскольку пришлось натянуть туфли пускай не на самом высоком, но все же каблуке. Золотистые, блестящие туфли немного жали, даже не смотря на то, что ребята покупали их под свою мужскую ногу. Виктор абсолютно не знал как себя вести, куда положить руки, как говорить низким голосом, если его, что-то спросят - чистая авантюра, и уже не первая за этот день. Ему казалось, что водитель постоянно пялиться на него в зеркало заднего вида, будто он сидит там абсолютно обнаженный и беззащитный. Бедняга боялся, что если прикоснется к своему лицу, то весь макияж мгновенно размажется, словно акварель под дождем. Не помогал даже выпитый алкоголь, страх и адреналин отрезвляли быстрее ведра холодной воды опрокинутого на голову. Игорь и Глеб мило болтали рядом о своем, о женском, давно ко всему привыкшие, без капли смущения и дискомфорта. Вера сидела возле таксиста, курила, лениво стряхивая пепел в открытое окно. Абсолютно спокойная, уверенная в себе, словно высеченная в камне. Камне, который треснул на солнце но еще не утратил былую силу и величие. Вечерний город приветствовал ее обрывками фраз, сигналами машин и последними отблесками заката. Воздух был еще терпким и горячим, но казалось, что вечерняя прохлада уже не далеко возле самого порога. Бесконечные изогнутые улицы, сейчас, когда они передвигались по ним в автомобиле пролетали мимо, словно прожитые годы, остаются позади как старые воспоминания, оставляя за собой только размытый шлейф разочарования. Жизнь дорога, извилистая, скользкая, сплошь усеянная осколками разрушенных надежд, засохшими ростками чувств, колодцами полными слез, орошающими мертвую землю, с редкими оазисами любви и дружбы. Дорога короткая, но на преодоление, которой приходиться мобилизовать все свои силы, а иногда даже занять у родных и близких, если такие найдутся. Машина остановилась возле ночного клуба "Авокадо". Зеленоватая неоновая вывеска со стилизованной под тропический плод буквой "А", манила к себе людей словно бабочек. Здание, которое он занимал раньше использовалось как цех трикотажной фабрики, которая канула в лету более двадцати лет назад. После чего тут дислоцировались разные госучреждения, а со временем и частные конторы. Но из-за того, что здание уютно располагалось в глубине дворика, который можно было использовать под стоянку, его облюбовал некий бизнесмен, который пять лет назад решил, что этому городу пора дать достойные развлечения. В начале правда клуб назывался "Бастилия", однако через пару лет было решено провести ребрендинг и реконструкцию, после чего он обрел свои современные очертания и популярность. Серые как сама сущность бытия внешние стены были отделаны светлыми, декоративными пластиковыми панелями с претензией на модернизм. Вход представлял собой некую пристройку напоминавшую куб из стеклянных витрин с множеством белых дверей, снабженных огромными металлическими ручками в форме серебристых цилиндров. Пол здесь был выстелен большой квадратной плиткой отделанной под мрамор и казалось, что ступая на него человек, попадал в дорогой и изысканный мир кардинально отличавшийся от мира который остался позади, и отделенного всего лишь прозрачной пластиковой дверью. За стекляшкой располагался просторный зал с дорогими кожаными диванами, изысканными бра, гардеробом и рецепцией. Здесь уже стены были отделаны декоративным кофейного цвета камнем, который покрывал колоновидные структуры и арки тянувшиеся между ними. Администратор,эффектная брюнетка лет двадцати пяти, был отделен от зала массивной дубовой стойкой, выкрашенной лаком в темно-янтарный цвет, и словно излучал строгость в купе с приветливостью. Неподалеку крутилась парочка секьюрити, один высокий и угрюмый, возможно бывший спортсмен или бандит, что в принципе каких-то пятнадцать-двадцать лет назад было практически синонимами. Второй низкий, плотный, но подтянутый, с широкой грудной клеткой мужчина, выглядел предельно сконцентрированным и вышколенным, словно все свои действия отработал до автоматизма. Возможно бывший сотрудник полиции или кадровый военный, прошедший в последствии специальную подготовку. Виктор передвигался предельно медленно, словно лазутчик кравшийся ночью сквозь лагерь врагов. Каждый неуверенный шаг казалось, приближал его к эшафоту, хотя к тому времени в висках стучало так, что он с радостью позволил бы отрубить себе голову. Он страшно вспотел и чувствовал, что еще чуть-чуть и потеряет сознание. Ноги подкашивались, а грудь сдавленная бюстгальтером вздымалась тяжело, словно кузнецкие меха. Время от времени парень делал резкие глубокие вдохи словно рыба, выброшенная на берег, Вера толкнула его локтем в бок, от чего дышать ему стало еще тяжелее. - Ты можешь потерпеть еще минуту? - прошипела она ему на самое ухо, - веди себя естественно и не пали контору. Потом она одной рукой схватила его за талию, словно привязала к себе страховочным тросом. Девушка-администратор была одета в строгий брючный костюм, смолистые волосы были связаны в тугой "конский хвост". Она казалась Золушкой вынужденной исполнять прихоти мачехи, в то время как её сестры веселились на балу. - Восемнадцать есть? - Спросила она, кивая на Виктора. - Само собой. - Спокойно ответила Вера. - Но мне бы хотелось услышать это нее самой. - Администратор сделала акцент на последнем слове. Парень пытался шевелить губами, но они не слушались, словно ноги паралитика, в одно мгновения во рту у него стало суше, чем в пустыне в полдень. Он инстинктивно попытался прочистить горло и издал такой странный звук, что охранники в недоумении переглянулись. - Ладно, - сказала Золушка на прецессии, - вижу вам не терпится промочить горло. Похоже, она решила, что обладательнице такого гортанного хрипа не может быть меньше восемнадцати и к всеобщему облегчению впустила всю компашку внутрь. - Молодчина, - захихикал за спиной парня, Глеб, - напугал их там всех. - Чуть не спалил контору! - возмутилась Вера, но в ее тоне было больше наигранности, нежели недовольства. За золотистой крупной дверью, их ожидал совершенно другой мир. Воздух, разрываемый звуковыми волнами пах агрессией и похотью. Свет прожекторов играл на телах танцующих и казалось, замедлял их движения, превращая их в безмолвных марионеток за чьи нити дергает неизвестный кукловод. В огромном зале казалось не слышно было ничего, ни слов, ни биения сердца, ни даже собственных мыслей. Виктора словно со всех сторон осыпали градом светошумовых гранат, которые взрывались ежесекундно, не давая возможности даже перевести дух. Страшнее этого была только масса народа на танцполе. Мысль смешаться с этой толпой была равнозначной прыжку в жерло вулкана. Что заставляет людей собираться в тесные, потные своры и изгибаться, повинуясь причудливым инородным ритмам? Первобытный инстинкт? Если бы в центре зала вдруг появилась туша мамонта, а возле нее яркий костер, наверное, это бы ничуть не смутило танцующих. Над толпой возвышались два небольших балкончика с танцующими go-go, которые были одеты в белое кружевное белье с небольшими крылышками за спиной. Два ангела парящих над бездной тартара, освещенные столбом света, яркие, пленительные и пока не падшие. К своим рабочим местам они пробирались через второй этаж, который представлял собой узкую прямоугольную платформу идущую по периметру танцпола на высоте трех-четырех метров. Широкая, темная лестница с металлическими поручнями позволяла забраться туда где царил запах фруктового кальяна и алкогольных коктейлей. За небольшими столиками на мягких диванчиках ютились те, кто уже устал от танцев или просто хотел расслабиться и утонуть в духмяном табачно-алкогольном дурмане. Здесь на верху они походили на зрителей колизея пришедших посмотреть на кровавую бойню, происходящую на арене внизу. За тысячи лет, увы ничего не изменилось, лозунг: "хлеба и зрелищ" не просто продолжал существовать, но и оставался краеугольным камнем общества. В этом покрытом полумраком месте практически не было где скрыться. Подниматься наверх не было особого смысла, поскольку пришлось бы что-то заказать, сидеть возле бара означало бы оставаться у всех на виду. Спуститься в зал? От этого по всему телу пробегала дрожь. Или в этом был определенный смысл? Умный человек прячет дерево в лесу, а камень в горах, почему бы не спрятаться от людей среди людей? - Пошли танцевать, - прокричала сквозь музыку Вера, и потащила его за собой на площадку, - пока здесь ловить нечего. Но позже подтянуться побольше парней готовых угостить нас выпивкой. Господи во, что она опять его втягивает? И почему он безропотно всему подчиняется? Неужели в нем проснулся какой-то внутренний мазохист, желавший, чтобы его продолжали унижать у всех на глазах? А ведь если бы она захотела, то смогла бы раскрыть его перед всей этой толпой. Но она явно добивалась не этого. Безумное чаепитие сменилось приемом у Красной Королевы, или это бал сатаны? Трудно было проследить развитие событий сегодняшнего дня, но еще труднее было предсказать их развитие. Виктор бы совсем не удивился, если бы появился Морфеус и предложил ему на выбор две таблетки, в любом случае очнуться в корабле сопротивления было бы не настолько страшно, чем находиться здесь. На танцполе царили почти исключительно женские тела. Изгибающиеся, вьющиеся, словно виноградная лоза, излучающие уверенность, сексуальность и животный инстинкт. Воздух здесь был настолько пропитан их феромонами и флюидами, что казался тягучим, сладким от запаха бесчисленных духов сиропом. Груди и бедра, всевозможных типажов и размеров, окружали парня, словно героя какого-то типического героя гаремника, волею судьбы переодетого и заброшенного в женское общежитие. Не хватало только отправиться впоследствии на горячие источники, хотя если после дискотеки они окажутся в сауне, то это будет вполне закономерным развитием событий. Неожиданно Вера, которая танцевала совсем рядом стала тереться об него своими ягодицами. Она делала волнообразные движения, словно разогретая на солнце змея, соприкасаясь поочередно то с его грудью, то с животом и пахом. Виктор, который держался до этого на последних усилиях воли, густо залился краской. Немногие присутствующие парни одобрительно присвистнули. Глеб и Игорь последовали их примеру и стали танцевать, близко прижимаясь к друг другу. Волны возбуждения пробегали по телу парня. Было желание одновременно бежать и овладеть этой искусительницей прямо здесь, в этом узаконенном храме разврата и похоти. Казалось он почти забыл, где он находиться, в чем одет, о целой толпе зевак вокруг и в целом нелепости всей сложившийся ситуации. В тот момент им овладела какая-то первобытная жажда, разожженная этой девушкой, словно впитавшей в себя тысячелетний опыт танцовщиц и искусительниц с востока. После завершения трека она потянула его в бар. Сразу же появилось несколько парней готовых угостить их выпивкой. - План сработал. - Расплываясь в улыбке, шепнула Вера. План? Ну, да конечно; но в его голове только стучал пульс, а в груди бешено колотилось сердце. Он уже готов был слиться с ней в немыслимом экстазе, но все прервалось в самый важный момент. Он закусывал нижнюю губу, и пил какой-то коктейль, которым любезно угостил ее один из тусовщиков. Он даже, что-то говорил ему, но Виктор только кивал и хлопал огромными ресницами завитыми механическим керлером. Неожиданно на выручку пришли Глеб с Игорем, и отвлекли внимания на себя. Виктор снова остался наедине со своими мыслями. Казалось, что грохот басов и динамическая атмосфера, царившая в клубе не позволит сосредоточиться, но она напротив стала некой стеной, которая отделила его от остальных. Белый шум, словно у водопада. Возбуждение понемногу начало спадать, оставляя по себе легкий, томный налет неудовлетворенности. Парня опять начали одолевать вопросы. Еще утром эта девушка пыталась покончить с собой, а теперь как не в чем не бывало, флиртовала с парнями, словно не в чем не бывало. А действительно ли она намеревалась это сделать или это было какое-то недоразумение и помутнение? И за чем она приплела во всю эту историю его? Кто он для нее? Какой-то подопытный кролик? Возможно, каждое свое утро она начинает с того, что выхватывает человека из жизни, словно улитку из раковины и превращает его жизнь в ад? В бесконечный марафон с переодеванием. И разве можно вообще искать для ее поведения рациональное объяснение? Сегодня она пыталась его убить, изнасиловать, превратить в транссвистита, втянула в разборки со здоровенным амбалом. Но все это только слова, просто констатация факта, которая не передает и сотой доли того, что он сегодня пережил. И, похоже это ему нравилось. И она ему нравилась. Сегодняшний день настолько отличался от его серых и пустых будней, что он почти не хотел, чтобы он заканчивался. Ведь возвращение к обычной жизни будет равно смерти. Может ли человек так быстро поменять мнение? Влюбиться за день? И разве это любовь, а не похоть и безумство. Возможно, от алкоголя начал разрушаться не только его мир, но и мозг? - Пошли, наверх! - прокричала Вера. Он прочел ее слова по губам, потому, что услышать что-либо в раскатах тектонической музыки было нереально. Она опять взяла его за руку и потянула за собой вверх по лестнице. Теперь они получили пропуск в высший мир, и не только из-за того, что второй этаж возвышался над толпой внизу. Чтобы здесь находиться нужно было иметь деньги, и всяким нищебродам здесь точно было не место. В скором времени был заказан фруктовый кальян, и еще какая-то выпивка. Коктейли. Они позволяли нажиться владельцам еще больше, а посетителям иметь еще более сильное похмелье, и списывать все, что они успели натворить на понижение градуса или нечто в этом роде. Парни, угощавшие их наслаждались компанией девушек и как бы невзначай поглаживали их коленки, норовя прямо здесь залезть под платья. Интересно как бы они отреагировали на то, что Глеб и Игорь не совсем девушки? Вернее не девушки вообще? И если они часто такое проворачивают, то неужели их до сих пор не раскрыли? Или же те ребята все знают и им это нравиться? Усталый кальянщик вынес свое приспособление. Возможно, он еще не устал, а просто имел измученный вид из-за того, что ему приходилось день за днем раскуривать десятки кальянов. Он был одет во все черное, вытянутое лицо венчала ухоженная короткая бородка. Сладкий аромат яблока и чего-то тропически-сладкого навис над их столиком. После первых затяжек Виктор закашлялся, что было встречено веселым смехом, на глазах невольно выступили слезы. Потом он сделал еще несколько затяжек и голова начала наливаться свинцом. Мягкий замшевый диван располагал к дальнейшему расслаблению и парень уже был не в силах сопротивляться навалившейся на него усталости. В одно мгновение его будто выключило, будто кто-то в его мозгу повернул рубильник. Но кажется никто из предшествующих ничему не удивился или просто не подал вида. Сладкое забвение. Иногда единственная роскошь в человеческой жизни, исполненной болью и разочарованием. Единственное, что может ее омрачить это кошмары терзающие душу. Но пока Виктор не видел снов. Говорят такой сон самый здоровый и полезный. Возможно, он стал следствием нехватки кислорода, или общей усталости на фоне морального и физического истощения. Да и не в этом суть. Главное, что во сне можно было спрятаться от всех проблем и невзгод, пережить любые неприятности или передряги. Спящего человека не бьют и не трогают, не засыпают вопросами, проблемами или чем-то подобным. Это простейший способ убежать от мира и от себя при этом оставаясь на месте. Сон - побег для ленивого. Выпитое подстегивало компанию возвратиться обратно на танцпол, оставив Виктора одного. Народ все прибывал, словно вода в сезон дождей, казалось, что всем им абсолютно необходимо было попасть именно сюда и именно сейчас. Стадный инстинкт, или просто подсознательное желание урвать и себе кусочек счастья, секса, вдохнуть полной грудью дурманящий аромат свободы и молодости. Или же прикоснуться, хотя бы и невзначай, случайно или вскользь, к чужому девичьему телу или даже одежде. Ощутить аромат волос, парфюмов, или чего-то еще, неуловимого, словно тень нарисованная Луной. Получить усладу для глаз, созерцая красивые пленительные лица, и тела, завернутые в праздничную обертку одежды. А кому-то даже посчастливиться сорвать его этой ночью и получить главный приз. Все кто еще не потерял надежду стремятся сюда, все кто не смог или не захотел подавить в себе желание, и отринуть все земное и плотское. Они считают, что смогут найти в этом истину, в этом бессмысленном сплетении тел, которого они все так горячо желают. Им грезиться, что во время оргазма они получат величайшее озарение, которое изменит их взгляд на мир и суть вещей. Но это всего лишь жалкие попытки проникнуть в истину, такие же бесплодные, как и употребления алкоголя или наркотиков. Истина не в вине, а на конце иглы может быть только смерть, а в объятиях незнакомца или незнакомки можно найти и того меньше. Иногда утешение, но чаще лишь разочарование, смешанное с чувством собственной никчемности. Постыдный рефлекс, заставляющий нас размножаться и искать друг друга, словно бабочек в слепой ночной тишине. И ничем мы не отличаемся от простейшего неразумного насекомого или микроба, все туда же и все о том же. Мы строим на этом свою жизнь, превозносим, обожествляем, почти канонизируем, но по сути своей это грязная попытка продлить свое бессмысленное существование. Но даже этого мы не в состоянии сделать, вычленяя из этой эволюционной ловушки только самое притягательное и интересное, что вызывает у нас азарт и стремление. Человек всегда склонен забирать из всего того разнообразия, что дала ему природа только наиболее ценное. Отбрасывая любовь и продолжения рода словно пустую породу, он оставляет плотские утехи, будто драгоценный камень который как им кажется, будет освещать их жизнь. Только ни один алмаз не сияет без солнца. Виктор проснулся от дикого желания сходить в туалет. Боль в мочевом пузыре была настолько острой, что вытеснила из головы все другие мысли, оставив единственную цель: добежать пока не поздно! Спасительная комната, увы, находился на первом этаже, у путь к ней казался дольше и сложнее чем к жерлу Ородруина. Предательски длинная лестница, преодоление каждой ступени было суровым экзаменом на силу воли и выдержку. Все, что оставалось это покрепче сжать сфинктер и зубы надеясь на лучшее. Внизу было не проще, приходилось лавировать между разномастными группами тусовщиков, которые то и дело наталкивались на парня, или пытались полапать его за задницу. Но все-таки он успел. Уже закусывая губы он снимал трусы, стоя возле писсуара, а потом с наслаждением облегчился, совершенно позабыв, что заходить нужно в комнату с буквой "Ж" на дверях! Память к нему вернулась быстро и резко, влетела в его голову обрамленная в чей-то твердый кулак и сбила с ног. - Ебаный пидар! - услышал он, робко падая на белый кафельный пол туалета. Удар пришелся в ухо и буквально оглушил Виктора. Он лежал на боку, инстинктивно прикрывая лицо и голову руками опасаясь очередного удара. - Вставай пидрила! - проревел над головой незнакомец, но голос его звучал как будто эхо из глубокого колодца. - Эй, пацаны, к нам залетел голубок, давайте-ка ему перышки оборвем! Вслед за этим послышались еще голоса, а через мгновение нога в чёрном кроссовке с размаха влетела в его бок. Из пересохшего горла бедняги вырвался сдавленный крик. - Петушок закукарекал, - ухмыльнулся один из нападавших, - сейчас ты у меня ещё не так запоешь. Страх связал Виктора, словно смирительная рубашка. Говорят, что в экстренных ситуациях человек выбирает либо борьбу, либо бегство. Похоже, он был из уникальной категории - тех кто смиренно ждет своей участи не в силах предпринять что либо для собственного спасения. Разве достоин такой человек жить? Тот, кто не видит в ней какой-либо ценности и смысла? Тысячи лет люди выживали вопреки всему, боли, ранениями, потери конечностей, смертельным болезням, а он не состоянии дать отпор кучке хулиганов? Не может даже обозначить, что он живой человек и протестует против того, что его избивают? Безвольность. Бесхребетность. Трусость. Они его к этому привели, они же станут залогом его гибели. Это конец. Не будет пробуждения какой-то убер-способности и в памяти не всплывут слова старого мудрого учителя. Дальше будет лишь тьма. - Эй, посторонись! - Послышался знакомый голос Веры, - вы че, тут блять устроили? - Бляди, а ну сьебали отсюда! - заревел мужской голос. - Сейчас ты у меня сам тут сьебнешь к праотцам! Дальше Виктор слышал только крики, звуки ударов и какую-то возню у себя над головой. И хотя бить его уже перестали, открывать глаза все равно было страшно. Внезапно кто-то схватил его за руку и начал поднимать. - Вставай и быстрее валим отсюда! - склонившись над ним, кричала Вера. Ее губа оказалась слегка разбитой, а рваный шрам на раскрасневшемся лице словно вспыхнул внутренним огнем. Глеб и Игорь в то время толкались с нападавшими, некоторые из них уже валялись на полу. - Что тут такое? - в дверь просунулась могучая голова охранника. - Психи какие-то на девушку напали, хотели изнасиловать! - Провопила девушка, и воспользовавшись временным замешательством драчунов, выскочила в дверь вместе с Виктором, через мгновенье к ним присоединились оба трапа. - Тут есть еще один выход, за мной! - Скомандовала Вера, и побежала куда-то под лестницу, волоча за собой окровавленного и оглушенного парня. Дальше только яркие всполохи и обрывки слов. Бесконечный бег, суета, милицейские сирены, резко отъезжающее такси. Лица и картины ночного города мелькающее, словно в калейдоскопе. Виктор был в состоянии пограничному между сном и реальностью, между жизнью и смертью. Ему виделось, что-то экзистенциальное, вневременное, он был на краю вселенной созерцая всю ее безграничность и мощь. Голова словно онемела и ему грезилось, что он плавал в каком-то безвоздушном почти темном пространстве, свет в которое пробивался лишь в те моменты, когда ему удавалось ненадолго открыть глаза. Наверное, нечто подобное происходило с ним когда-то давно в младенчестве, когда он еще не вполне соображал, кто он и где находиться. Он жил, дышал, его брали на руки, переносили с места на место, но все это было нереальным сладким сном. Его существование не обременялось тяжким грузом ответственности, страдания или прошлого негативного опыта. Чистый лист. И это было прекрасно. Только дураки могут желать помнить свои прошлые жизни, раз, за разом переживая смерти, измены и разочарования. Только в полном неведении и небытие можно ощутить истинное и неподдельное счастье и гармонию с миром. Виктор очнулся от холодного дуновения ветра. К нему потихоньку начало возвращаться сознание, а вместе с ним нестерпимая боль в голове и по всему телу. Он прикоснулся рукой к лицу ощупал несколько болезненных ссадин и потеков засохшей крови. Очевидно прошло не меньше часа с того момента как они покинули клуб. Без парика, с размазанным по лицу макияжем, перемешанным с кровью, он выглядел, словно жалкий оттраханный в жопу трансвистит. Он ощущал себя, жалким, слабым и беспомощным. Очередное унижение, которое он пережил за свою жизнь, не первое и скорее всего не последнее. Возможно, ли разорвать этот замкнутый круг и переписать матрицы судьбы? Вопрос даже не риторический. До него дошло не сразу, и только когда он почувствовал пронзительный порыв ветра и озноб то понял, что находиться на крыше какой-то многоэтажки, и от земли его отделяет не менее 20-ти метров. Он осмотрелся по сторонам, но возле него была только Вера. Она болтала ногами, свешенными с края крыши и смотрела куда-то в ночную тьму. Это зрелище моментально заставило забыть его о собственной боли и слабости, он зашевелился и попытался, что-то сказать, но горло предательски пересохло, словно заброшенный колодец. Вера, очевидно услышав возню позади себя, не оборачиваясь произнесла, - уже проснулся. Голос ее звучал как-то отстраненно и устало, так, что толком нельзя было понять был ли это вопрос или простая констатация факта. - А где ребята? - неуверенно, словно не своим голосом произнес Виктор. Бедняга и на самом деле не понимал толком кто он теперь, будто его настоящего и его прошлого разделяла целая непреодолимая пропасть. - Ушли, - девушка сделала небольшую паузу, - ушли, как все уходят, как и мы когда-то уйдем. Такая философия на краю пропасти показалась ему весьма опасной, и сам не понимая зачем он начал подползать к ней ближе, шурша ногами по полуистлевшему рубироиду. Странное ощущение тянущее его то ли к девушке, то ли к смертельной охватило Виктора. Возможно, в данном случае между этими двумя значениями можно было поставить знак равенства. - Может нам стоит тоже, - парень запнулся, находясь на расстоянии вытянутой руки от девушки, подобрав слова он продолжил, - может нас стоит спуститься вниз и пойти домой? - Разве тебя кто-то там ждет? - Вера многозначительно на него посмотрела, потом вновь уставилась в пустоту и продолжила, - меня например, там точно никто не ждет. Никто кроме смерти. Там, зачем заставлять ее ждать? Утруждать ее подъемом по лестнице, ведь она старая костлявая леди. Я хорошо ее знаю, ведь каждый раз вижу ее, смотря в зеркало. Виктор был уже у самого края, его била мелкая дрожь, то ли от холода, то ли от последних сказанных ею слов. Где Глеб с Игорем, как они могли ее оставить в таком состоянии? Друзья ведь так не поступают! В этой дурацкой ситуации он стал главным заложником, неспособным, что либо изменить. - Парень, в любом случае, за тобой должок, - она обернулась и посмотрела на него так пристально, что казалось само небо, упало на него, а в глазах отразилась бесконечность, - и пришло время его возвращать. Ведь ты поклялся? - Это да, - Виктор старался собрать в кулак последнии остатки мужества, и выдавить из себя, хоть что-то внятное. Послушай, но ведь, не может же быть все настолько отвратительно. Я конечно почти ничего о тебе не знаю, но у тебя есть друзья и ты сильная, ты самый сильный человек из тех, что я знаю и ты обязательно во всем разберешься и со всем справишься! - Очень приятные слова, - она криво усмехнулась и кожа возле шрама взялась складками, будто меха гармошки. Хотя больше похоже на речь того, кто совсем не разбирается в жизни. Говорить легко, писать статусы, крылатые изречения, про силу, про борьбу, про то как не надо сдаваться. Только все это слова! Все это картинки, буковки, циферки, которые с реальность имеют общего не больше чем сказки о Золушке и Прекрасном Принце! Все сплошь и рядом борются и превозмогают, ха-ха три раза! Разуй глаза, посмотри по сторонам, разве там видно что-либо кроме тьмы? Кроме бездны внизу, кроме холодного безжалостного неба над головой и смерти и тлена впереди! Разве еще что-то реально существует!? - Ну, есть как минимум еще я и ты, - дрожащим голосом произнес Виктор. - Боже, какая дешевая банальщина, - Вера звонко рассмеялась, и ее смех понесся навстречу слегка пробивающемуся сквозь темноту рассвету. Может ты еще и в любви мне признаешься? Ты бы мог, - она добродушно постучала его по плечу. Ты из таких, поэтому ты мне и нравишься. Последний романтик, до глубины костей, готовый и в омут с головой и в огонь и в воду. Я даже не исключаю, что ты действительно думаешь, что любишь меня. Ведь так просто поддаться и пропустить эту мысль себе в мозг. Дать ей прорасти, пустить корни в клетки и корни и сосать из тебя жизненные соки. Видишь как оно любовь очень похожа на кое-что другое. На рак, который по чуть-чуть отъедает мне мозг, и от которого я неизбежно умру. А знаешь, что перед этим произойдет? Я потеряю зрение, слух, обоняние, перестанут ходить, забуду про все, забуду, как думать и видеть сны. Но даже тогда я не умру. Это случиться после сотен километров ползком по битому стеклу, после сжигания живьем на костре, пытки, на электрическом стуле, только тогда, но это не точно. Вот представь, что твоя мать смертельно больна, и ты приходишь, каждый день в больницу, плачешь, умоляешь её жить. А она утешает тебя и с каждым днем тает как огарок свечи, мучается и живёт только ради того, чтобы ты смог ещё раз увидеть и обнять её. А потом когда она уже не приходит в сознания, ты все равно приходишь и смотришь на неё, плачешь, что-то говоришь, но ничего не можешь исправить, ничего не можешь изменить. А ведь ты бы мог запомнить её весёлой и жизнерадостной, а не овощем утыканным трубками. Все равно тебе не останется ничего кроме памяти. Я знаю, что говорю, я сама через это прошла и не желаю повторения. В груди у Виктора пронзительно защемило, на глазах выступили слезы, к горлу подступил комок. Это было так подло, так несправедливо, так ужасно, что в это было абсолютно невозможно поверить. Вот это и есть жизнь? Чей-то грандиозный замысел, только для того чтобы страдать, терять и умирать? Нужно было создавать целый мир, целую вселенную с одной лишь садисткой целью мучить всех до изнеможения? Наверное, вселенную создал дьявол, а доброго всевышнего придумали только для того, чтобы короткий миг существования не был таким мучительным и имел хоть какой-нибудь смысл. - Но ведь ты пока выглядишь вполне здоровой, - проговорил сквозь слезы парень, - может мы могли бы побыть еще вместе. Ведь мне действительно кажется, что я. Она поцеловала его не дав договорить. Губы заныли но эта была приятная, страстная боль смешанная со слезами. Ты всегда был один, - Вера нежно провела рукой по его волосах, - тебе не было кого любить. Ты как бездомный щенок, который бежит за ногами и считает своим хозяином каждого, кто проявит к нему ласку, снисхождение. Вот сейчас ты придумал себе эту влюбленность, ты цепляешься за нее, надеешься, что я еще немного поживу привнося в твой мир что-то новое и необычное. Но боюсь у меня для тебя еще один неприятный сюрприз. У меня не просто рак мозга, он локализован в участке где расположен так называемый центр удовольствия, который первым попал под раздачу. И теперь даже те жалкие дни которые мне остались, потеряли всяческий смысл. Понимаешь секс, курение, алкоголь или что-то еще, теперь потеряли для меня свою ценность. Никакого удовольствия, никакой отдачи, абсолютная апатия. Разве могло быть еще хуже, уже глупее? Виктор был абсолютно разбит. Его словно еще раз избили, только на этот раз основательно, до полусмерти и казалось в этот раз он точно не оклемается. Трудно было, что-то сказать, выразить словами, то, что творилось у него внутри. Действительно, теперь он стал понимать истинный смысл сегодняшних событий. Бедная девушка на пути собственному саморазрушению. Ему в кавычках посчастливилось провести с ней последний ее день, пройти частичку пути, узнать подлинную причину того, что запустило вереницу таких необычных событий. Ему почему-то захотелось обнять ее сильно сильно, прижаться к ней всем телом и больше никогда не отпускать. Он стал медленно склонять голову на ее грудь, слезы сочились из глаз как живица на раненом дереве. Сердце Веры стучало так размеренно, что он на секунду заснул и увидел чудный сон про их счастливое будущее. Рассвет был все ближе, солнце казалось вот-вот появиться из-за горизонта и брызнет на них своим красноватым светом. Вера тихо прошептала ему на ухо, - ты знаешь мне действительно показалось, что я что-то почувствовала.