***
Сегодня Чанбина окружило куда больше людей, банда будущих заключенных росла, благодаря своей кучности они даже смогли нанести пару ударов, а некоторые неплохо так бегали, но никто не знал так хорошо «дом», как он. С помощью обходных путей он быстро добегает до двери на крышу, толком не отдышавшись, он заходит и закрывает дверь на ключ. Держась за ручку и не оборачиваясь, он восстанавливает дыхание, и, когда последний глубокий выдох сделан, оборачивается и видит Джисона, ходящего по краю небольшого ограждения, отделяющего от пустоты, падения. Он смотрит на Чанбина, на его лице никаких эмоций, просто наблюдает и продолжает ходить туда-сюда. Со начинает нервничать, в его памяти всплывают слова: — Если я спрыгну, тебя обвинят? Чанбин начинает двигаться ближе к нему, Хан немного удивляется и перестает ходить, уставившись на то, как медленно расстояние между ними сокращается. У Чанбина учащается сердцебиение, его охватывает волнение, но он не дает этому проявиться, точно не в этой ситуации. Джисон же приходит в себя и начинает совсем мелкими шажками отходить назад, что не укрывается от Со, который срывается на бег. Время будто замедляется, а перед глазами начинается отсчет в пять секунд. Он видит, как медленно падает Джисон, его удивленное лицо, неожиданные попытки за что-то ухватиться. Вот Чанбин уже близко, пытается взять парня за руку, не хватает доли секунды, и пальцы проводят по пальцам того — мимо. Отсчет заканчивается, исчезает время возвращается в свое привычное движение, он слышит удар, быстрые удары собственного сердца и биение, отдающееся в висках, и вместе с тем в голове проносятся давно сказанные слова: — Ты ведь меня спасешь?Часть 1
27 мая 2020 г. в 03:15
Чанбин хорошо прятался, с самого детства, когда родители предложили ему сыграть и быстро, чуть ли не тараторя, объяснили правила. Он понял правила, как и то, что что-то явно происходит. Раньше он не слышал такой интонации в голосах родителей, но мальчик был послушным и выполнил то, о чем его просили. Выбор места, как своего укрытия, пал на мамину гардеробную с кучей вещей, будучи ребенком, там было как джунглях из плотных листов ткани, шерстяных кустов и легких камней разнообразной формы.
Он помнит, как зарылся в шубы, закрыл глаза и уши и сильнее их прижимал, когда услышал звук выстрелов, будто фейерверков.
Больше родителей мальчик не видел, только если их, уже пустующий дом, где ему больше нельзя было находиться, и так как этот дом перестал им являться, ему открыли двери в новый, где больше жителей, меньше места и меньше возможностей играть в прятки, хоть довольно часто просто необходимо скрыться от взглядов и мыслей вслух.
В более сознательном возрасте Со понял, что был из весьма состоятельной семьи и его родителей не просто так убили. Когда ему аккуратно рассказывали о всей ситуации со смертью родителей, у него не было никакой реакции, "просто неважно", сопровождал все го спокойный голос и безразличный взгляд. Эта тема закончилась после его слов:
— Можно идти?
Его часто ждали, по разным причинам, но с одним умыслом. Один раз попал — больше не влезал, прятался, как обычно, пока все не затихнет.
Одним из его любимых мест для пряток была крыша. Мало кто знал, что когда-то давно один из жителей «дома» украл ключ, но так и не сумел им воспользоваться, пора было прощаться. Тогда он решил спрятать ключ, и так сложилось, что Чанбину повезло найти его и заодно место, где не только можно спрятаться, но еще и побыть в тишине, подышать свежим воздухом и, в случае чего, сбежать.
В один из дней, когда ему нужно снова спрятаться от насилия в свою сторону, в его привычном, уединённом месте появился гость. Он стоял практически на краю и рассматривал бесконечные верхушки деревьев, за которыми, предположительно, был небольшой городок.
Когда незнакомец заметил Со, улыбнулся и показал ему ключ.
— Хочешь узнать, как я его получил? — с этих слов началась их тайная дружба.
Джисон был новичком. Сначала можно было подумать, что он готов рассказать все свои секреты. Но историей про то, как он смог незаметно взять запасной ключ, и парой утвердительных предложений о том, что родители от него отказались, все и закончилось.
Они часто встречались на крыше, но толком и не разговаривали. О буднях «дома» знали все, а о собственном прошлом и причинах попадания сюда большинство предпочитало умалчивать, для всех это была больная тема, но новый собеседник с улыбкой сказал, что его сюда бросили, — будто и не расстроен совсем.
На самом деле, по выражению лица Джисона трудно было сказать, что он чувствует и о чем думает, вечно спокоен, постоянно беззаботно улыбается и смеется. По большей части от того, как Чанбин часто появлялся на крыше. Со казался забавным такой интерес к его персоне, но выяснять, почему так он не собирался.
Перемены начались в тот день, когда сосед по крыше, пожалуй, впервые, не улыбался и был скорее задумчивым, чем беззаботным, и выдал свои мысли.
— Если я спрыгну тебя обвинят? — начал Хан размышления вслух. — Даже если и нет, то за крышей точно начнут следить и тебе некуда будет прятаться от тех ребят, — после этих слов Джисон слабо улыбнулся, ему все еще казалось забавным, что его друга не против избить некоторая часть жильцов «дома».
— Думаешь, у меня нет других мест? — спросил Со, игнорируя намек на скорое самоубийство. — Я здесь стал часто бывать, только чтобы ты тут одиночества с ума не сошел, хотя ты уже.
— Как-то слащаво для тебя, не находишь? — Джисон положил голову на его колени. — Неужели у тебя есть сердце и даже эмоции? — усмехнувшись, Хан вытянул руки и потянулся к лицу Чанбина, драматично выдав: — Мой принц, спасите меня, я падаю, — и, немного приподняв голову, — ты ведь меня спасешь?
— Конечно, принцесса.
Чанбин притягивает его ближе к своему лицу, расстояния практически нет. Несколько секунд они не отрываясь смотрят друг на друга, и Со мягко целует его, довольно недолго, хоть и медленно отстраняясь.
В ответ он получает:
— И это все? — недовольно отвечая, Джисон немного отстраняется. — Я уж думал ты профи, не ожидал вернуться в детский сад.
— Какой концепт — такой и поцелуй, — спокойно отвечает Со, будто ничего и не случилось. — Не ной, принцесса.
— Справедливо, — неожиданно Джисону становится весело и прорывается смех, который он не может остановить, нервный смех.
— У тебя ужасное чувство юмора, — отмечает Чанбин.
— Точно, — сквозь смех отвечает парень.
После этого толком ничего не изменилось, но это было первым шагом к тому, что произошло и вышло в итоге.
Со часто начал появляться на крыше просто так, без какой-либо причины, хотя одна все же была — провести время с Джисоном.
Никто из них так и не начал делиться рассказами о своем прошлом и нынешними секретами. Но они чувствовали некоторую близость и защищенность, несмотря на то, что было вполне очевидно, что никто из них не полезет защищать другого.
Они никогда не говорили напрямую о своих проблемах, либо обесценивали и превращали в шутку.
В этот день было довольно пасмурно, ветрено и холодно, а позже пошел дождь. Ветер был настолько сильным, что деревья сгибались под его силой, а некоторые листья срывались и неслись за ветром.
Они молча наблюдали. За день парни еще не выдали ни одного слова в сторону друг друга, что было довольно привычно, но в этот день это будто душило. Только Джисон, привычно положив голову Чанбину на плечо, напоминал, показывал, что, в общем-то, все как обычно, но, все же, что-то не то, нет улыбки, одиноких предложений, нередких продолжительных поцелуев — неполный комплект. Но Хан был не собой, если бы в очередной раз что-нибудь не выдал, выбравшись из своих тяжелых мыслей.
— Давай сбежим, — без какого-либо энтузиазма предлагает он.
— Неспокойно сегодня, — только и отвечает Со, проигнорировав предложение.
Джисон вздыхает.
— Пожалуйста, или я сделаю это без тебя.
Чанбин ничего не отвечает, продолжая смотреть на лес.
Хан медленно встает и спокойно направляется к выходу, ничего больше не говоря.
С того дня Чанбин его не видел, ни в «доме», ни на крыше, будто исчез. Продолжал привычно жить, будто и забыв, что когда-то существовал человек, с которым он был близок.
Замечает Джисона через месяц, с ссадинами, перебинтованного в некоторых местах и обклеенного пластырями на лице и руках, с безэмоциональным взглядом, не замечающим ничего. И, кажется, Чанбин даже волнуется. Не стал бы человек просто так спрашивать у тех, кого раньше игнорировал, что произошло с одним из жителей. Те были удивлены не меньше, но ответили, сказали, что побили из-за кое-чего, причина на уровне слухов, и несколько недель Хан пролежал в больнице.
— Говорят из-за связи с тобой избили, чего-то выбить хотели. По твоей заинтересованности можно сказать, что слухи правдивы.
— Какие слухи?
— Так ты не знаешь…
Оказалось, что кто-то заметил, куда Со вечно прятаться идет, и хоть и не сказал местоположения преследователям, но выдал, что видел их «особые» отношения. Джисону досталось не только по причине такой связи, но и за то, что отказался, как и Чанбин, хоть как-то контактировать с другими обывателями дома, ведь кто не следует за главной толпой, недостоин и рядом существовать.
Чанбин не хотел это просто так оставлять, злость заполонила его сознание, ему хотелось отомстить, также хотелось отмотать время и согласиться с совершенно необдуманным предложением сбежать, и неважно было бы, как они смогли устроиться в новом мире за пределами «дома», главное — вместе и в безопасности от находящихся здесь людей.
Хан после инцидента и последующего восстановления, так и не вернулся на крышу и будто совершенно не замечал существования Чанбина, ничьего существования. Как только заметил, как Со пытается с ним поговорить, догнать, начал сознательно избегать. Чанбину это совершенно не нравилось.
«Дом» не такой уж и большой, так что довольно быстро он смог его поймать. Держа за предплечье, Со смотрел прямо в глаза, ему отвечали тем же. После паузы в пару секунды Хан улыбнулся, но это была натянутая улыбка, отражающая всю моральную боль и вызывающая аналогичную душевную боль у смотрящего человека. Дышать стало тяжело, а пауза продолжалась, будто нечего было сказать. Только Чанбин решился хоть что-то произнести, как Джисон убрал чужую руку со своего предплечья и, оторвав взгляд, продолжил идти туда, куда шел. Со не стал его останавливать, в его сердце образовалась пустота, и это было чем-то новым, совершенно непривычным, оно заставило замереть. Он решил, что это конец.
Все осталось прежним, только у каждого появилась новая рана из теперь уже прошлого и меньше времени до выселения из «дома».
Они больше не существовали друг для друга, только редкие зависания на созерцании друг друга напоминали, но и они быстро сошли на нет.
Чанбин заметил, что Джисон на самом деле вообще не улыбается, ни с кем не общается. Это было вполне очевидное заключение, ведь он и раньше ни с кем не контактировал, кроме него и проводил все свободное время на крыше, как и Со.
Казалось бы, все пришло в норму, но у всего есть конец, и их история была еще не закончена, развязка пришла неожиданно для Чанбина и ожидаемо для Джисона.