Медный грош

Неровный обломок песчаника с глухим скрежетом скользил по тонкому лезвию, то и дело высекая жгучие искры. Губитель сердец провисел на стене ни один год и остро нуждался в хорошей заточке, отчего сир Джорах Мормонт провёл ни один час, счищая с него рваные выщерблины. Обхватив меч одной рукой, он развернул его остриём вниз и упёр в каменный пол. Добрая сталь, утонувшая в ножнах из красного дерева, изящная гарда и рукоять, что ложится в ладонь, как покорная дева, — поистине лучший из его мечей! Но даже сейчас, видя перед собой одно из чудес оружейного дела, он предпочёл бы ему Длинный коготь, уступающий по своей красоте и убранству любому из валирийских клинков. Из окна повеяло ледяным холодом, и рыцарь почувствовал, как порывистый ветер принёс со стороны залива солоноватый запах бурлящего моря, сгнивших водорослей и ветвей можжевельника. Он рос лишь на Медвежьем острове, и Джорах знал — так пахнет его дом. Отложив меч в сторону, он сделал глубокий вдох и закрыл глаза. Сейчас ему нет и пяти. Он снова в Великом чертоге Медвежьего замка, где сильные руки отца держат его на коленях. Жёсткая борода старого медведя едва тронута сединой, и Джорах недовольно щурит глаза, когда она царапает его румяные щёки. В чугунной жаровне стрекочет огонь, и пунцовые языки пламени тускло отражаются от лезвия Длинного когтя, что лежит поперёк большого трапезного стола. Он прекрасен и волнует Джораха каждый раз, когда его отец неуклюже снимает клинок с пояса. Сейчас его мало заботит холодная сталь, а вот белый медведь на резной рукояти — совершенно другое дело. Он тянет к нему свои детские руки, и Джиор добродушно смеётся. — Потерпи, маленький лорд, — он треплет своей большой ладонью по льняным волосам Джораха. — Наступит день, когда ты станешь достойнейшим из мужчин, и Длинный коготь будет принадлежать тебе. Достойнейший из мужчин… Джорах горько усмехнулся, вспоминая о том, сколько стыда и бесчестия он навлёк на свою семью в прошлом. Фамильный меч, чью рукоять теперь завершает резной лютоволк, признание отца и даже любовь его жизни — всё то, о чём он когда-либо мечтал, ныне принадлежит мальчишке-бастарду, в ком лорд Командующий увидел мужчину, которым не смог стать его сын. — Что за чудная ночь, — голос, возникший из ниоткуда, вывел рыцаря из размышлений. — Жаль, что завтрашним утром она станет лишь воспоминанием… Как и все мы. Обернувшись, Джорах увидел в густом полумраке невысокий сгорбленный силуэт и узнал в нём Тириона Ланнистера. В его мелких ладонях дребезжал большой латунный кувшин, а в золочённой чаше плескалось хмельное вино. Мормонт с шумом выдохнул и отвёл взгляд в сторону. Не сказать, что присутствие лорда-десницы казалось ему тягостным бременем — оно, скорее, его утомляло. Он всегда глубоко уважал пытливый ум и политические таланты младшего Ланнистера, но, порой, ровно также хотел, чтобы он замолчал. — Вам стоить умерить свой пыл, лорд Тирион, — Джорах кивнул в сторону кубка с вином в его руках. — Ещё пара бокалов, и Вы едва ли сможете пережить грядущую битву. — Не будьте занудой, Мормонт! — карлик сделал щедрый глоток, и густая багряная жидкость потекла по его мягким усам. — Возможно, сегодня последняя ночь в моей жизни, и если мне не суждено сдохнуть в постели со шлюхой, то пусть хотя бы вино заполощется у меня в животе! Джорах промолчал и, убрав заточенный меч в тугие ножны, поднялся на ноги. Из Великого чертога доносились приглушённые голоса, и, взглянув в его сторону, Тирион продолжил: — Присоединяйтесь к нам. Нет ничего лучше выпивки и пары военных историй перед славным боем… Или Вы хотите провести эту ночь здесь, в одиночестве начищая свой меч? Джорах задумался. Неужели пустые промозглые коридоры Винтерфелла — это и впрямь то место, которое он хотел бы увидеть последним? Его взгляд упал на большую дубовую дверь, что вела в покои кхалиси. Он провёл здесь не одну холодную ночь, охраняя тревожные сны Дейенерис, и порой, когда данные некогда клятвы уступали место мужскому желанию, он представлял, как за этой дверью её обнажённое тело, поддетое слабым ознобом, томно растягивается на медвежьей шкуре. Её длинные волосы, отливающие серебром, скользят по ладоням Мормонта и осыпаются густым водопадом на её покатые плечи, когда Джорах прижимает кхалиси к себе. За окном завывает холодный северный ветер, и он согревает её своими губами, лаская руками округлые бёдра и голую спину. Сир Джорах тяжело вздохнул и вновь перевёл взгляд на Тириона. Заметив это, Бес понимающе улыбнулся. — Вино подождёт, — похлопав Мормонта по плечу, он поклонился и направился прочь, на что тот благодарно кивнул. Джорах был рад, что сегодняшней ночью обычно болтливый карлик оказался чрезвычайно немногословен.

***

В нерешительности Джорах замер у входа в покои принцессы, и несмело постучал по деревянной поверхности костяшками пальцев. Ответа не последовало, и он настойчиво толкнул дверь вперёд, отчего она протяжно заскрипела. Оказавшись внутри, он осмотрелся вокруг. В комнате звенела густая, тяжёлая тишина, и было слышно, как за окном наперебой стрекочут цикады. Заметив у большого камина неясный силуэт Дейенерис, он медленно подошёл ближе. Казалось, будто она полностью растворилась в пугающей ночи, и если бы не её искрящиеся локоны, Джорах и вовсе бы решил, что в покоях нет ни души. — Кхалиси, — он неловко поклонился, и Дени бросила через плечо осторожный взгляд. — Сир Джорах, прошу, скажите это, — не двинувшись с места, произнесла Дейенерис, и её тихий чарующий голос заполнил собой всё пространство. — Что Вы хотите услышать, Ваше Величество? — он непонимающе посмотрел на силуэт принцессы, утопающий в бархатном сумраке. И хотя Мормонт не видел её лица, он очень хорошо понимал, что сейчас она испытывает то, с чем боролась всю свою жизнь — страх. — Что Вы тоже не в восторге от идеи возглавлять кавалерию… — она замолчала. — Я приказываю Вам спуститься в крипту, вместе с Тирионом Ланнистером и остальными. — Боюсь, это невозможно, — голос Мормонта был тих и рассудителен. — Дотракийцы — бесстрашные воины, но даже им нужен контроль. Вам не понаслышке известно, что без должного командования даже непобедимый кхаласар превращается в стадо дикарей. За исключением Вас, я единственный, кто говорит на их языке, кхалиси, и быть там — это... — Самоубийство, — не дав ему договорить, грозно произнесла Дейенерис и покачала головой в знак несогласия. Приглушённый свет упал на её белоснежную кожу, и Джорах почувствовал, как сердце его остановилось. Даже в моменты особой суровости, очевидная красота королевы проявлялась в её мягких чертах и плавных движениях. — Они — кровь моей крови, и я не могу бросить их там, — Джорах знал, как много значат для неё эти слова. Это был запрещённый приём, и он намеренно прибегнул к нему, понимая, что кхалиси не станет перечить. — Будь у меня ещё один дракон… — едва слышно продолжила Дени. — Будь у Вас ещё один дракон, он ни за что не подпустил бы меня к себе, — прервав её, несмело сказал Джорах. — В моих жилах — медвежья кровь, и мне не место рядом с Вами и… Джоном. Известие о том, что теперь Дейенерис не единственная драконья всадница, ранила Джораха до глубины души. Он был весьма проницательным, чтобы не отметить того, как покорно строптивый Рейгаль подставил свою спину новому наезднику. Эти звери слишком умны и своенравны, чтобы позволить себя оседлать кому-то не от крови дракона. Но северный лорд превзошёл его и в этом. — И, тем не менее, — кхалиси тяжело вздохнула. — Вы — мой самый доверенный советник, самый ценный полководец и ближайший друг, я не позволю себе рисковать Вашей жизнью. — Сегодня я не умру, кхалиси, — он достал из грудного кармана небольшой предмет и протянул его Дейенерис на раскрытой ладони. — Монета? — она удивлённо посмотрела на Джораха. — Не просто монета, а медный грош, который не раз вытаскивал меня с того света, — Мормонт одним лёгким движением перекатил кусочек неровного металла между пальцев. — Он был при мне за стеной и в бойцовой яме… Если я смог пережить всё это, переживу и долгую ночь. — Сотни тысяч живых мертвецов приближаются к стенам Винтерфелла, а Вы всерьёз уповаете на судьбу? — Однажды, скитаясь по горячим пескам пустынного Эссоса, я увидел, как беззащитная девочка вошла в огонь с тремя окаменелыми яйцами. Следующим утром, когда пламя потухло, я ожидал увидеть лишь её обгорелые кости на седом пепелище, — на мгновение Джорах замешкался, вспоминая животный страх, что ему довелось испытать, когда хрупкая Дени шагнула в костёр. — Но я увидел Вас, живую и невредимую, с тремя новорожденными драконами на руках. Разве после этого я могу не верить в судьбу? Дейенерис повернулась к окну и, обхватив руками свои тонкие плечи, уставилась вдаль. Там, в захудалом дворе Винтерфелла, беспрерывно гудели люди, взволнованно фыркали лошади и шли последние приготовления к обороне замка. Джорах видел, как беспокойно подрагивают её напряжённые скулы, а вместе с ними и некогда сильная женщина, которая прежде не ведала, что такое страх. — Когда всё закончится, — тихо произнесла она, не оглядываясь. — Что будет со всеми нами? — Вы наконец-то вернётесь домой, кхалиси, — Джорах неслышно подошёл ближе, и его рука осторожно коснулась плеча Дейенерис. — Займёте железный трон и построите мир, о котором так сильно мечтали. — А где будете Вы, сир Джорах? — с этими словами она развернулась к нему и, подняв голову, окинула взглядом лицо Мормонта. Её ресницы едва заметно дрожали, а лихорадочный румянец, вспыхнувший на щеках, выдавал её возбуждение. Джорах молчал, не сводя глаз со своей кхалиси. Он знал об исходе битвы — лобовая атака, безуспешный план и один валирийский меч на орду дотракийцев не давали им шанса сдержать оборону. Вероятнее всего, к утру он погибнет, но она не должна была этого знать. — А я буду там, где должен — за Вашим плечом, — Джорах помедлил. — Хоть и не правым. — Сир, — видя глубокую боль на его лице, Дейенерис виновато покачала головой. С тех пор, как преданный рыцарь узнал, что его королева предпочла ему другого не только в сердечных делах, но и делах государства, он потерял всякую надежду добиться расположения Драконьей королевы. — Мне так жаль. — Не стоит, — он успокаивающе улыбнулся. — Вы приняли верное решение, назначив Тириона Ланнистера своим десницей. Он много пьёт и болтает, но всё ещё остаётся умнейшим из мужей. Внезапно ладони Дени робко легли на гордые плечи Мормонта, а его сильные руки сомкнулись на её пояснице. И хотя в камине всё ещё тлели бурые угли, он почувствовал, как холодны её тонкие пальцы. Великая сильная женщина, которая произвела на свет трёх огромных драконов, повела за собой несметную армию и освободила от рабства тысячи людей, оказалась беспомощна перед свирепостью северных холодов. Непривыкшая к ним, она всегда как можно плотнее куталась в меховой воротник, а вечерами Мормонт замечал, как в покои принцессы относят особенно много дров. Вот и сейчас, когда объятия рыцаря были единственным, что согревало её этой ночью, он понимал — север не место для хрупкой кхалиси, знавшей лишь долгое лето. — Возможно, если бы Вы были моей правой рукой, Винтерфелл встретил бы меня гораздо теплее… - она уронила свой взгляд на каменный пол. - Мне здесь не рады. — Северяне косны и упрямы, но наступит день, когда и они обязательно полюбят Вас, как полюбили все эти люди за Узким морем… как полюбил Вас я, — он неуверенно посмотрел на принцессу и увидел, как затрепетали её мягкие пухлые губы. Они были мучительно близко, и желание поцеловать Дейнерис обуревало Мормонтом особенно остро. Обхватив бледными пальцами подбородок кхалиси, Джорах осторожно приподнял его выше и едва ощутимо дотронулся губами её приоткрытых губ. Он уже крепко сжимал королеву в своих медвежьих объятиях, когда ощутил на щеках горячее прикосновение её руки. Обняв ладонями его щетинистое лицо, она мягко, но настойчиво притянула его к себе и поцеловала в ответ. — Дейенерис, — хрипло прошептал рыцарь, отстранившись. Последний раз сир Джорах произносил её имя, когда стоял перед ней на коленях в одной из больших пирамид Миэрина, моля о прощении. Тогда она отослала его прочь, запретив когда-либо вновь прикасаться к себе, и Мормонт безропотно подчинился воле кхалиси. Он покинул город, так и не сказав ей о своих чувствах, но сейчас, когда её тонкое тело покорно прижалось к его крепкой груди, а в спину дышала гнетущая смерть, всё было иначе. — Я любил Вас в день нашей первой встречи, люблю Вас сейчас и буду любить до самого конца, — сказав это, он неуверенно посмотрел на принцессу и увидел, как её аметистовые глаза расширились, точно от испуга, а взгляд стал совершенно иным. В ту же секунду по её румяным щекам скатились две крупные капли, и дрожащие губы Дени зашевелились: — Мне страшно, — едва слышно прошептала она. — Ну же, кхалиси, — он бережно провёл пальцами по её лицу, вытирая с него молчаливые слёзы. — Вы сильнее всех, кого я когда-либо знал. И я не допущу, чтобы Вы пострадали. — Вы так ничего и не поняли, сир Джорах… — она тяжело выдохнула в его бледные губы. — Один добрый друг сказал мне однажды, что никто не может выжить в этом мире без помощи. Когда я верну себе Железный трон… — Я буду нужен Вам рядом, — закончил он за неё. Уголки его губ едва дёрнулись в нежной улыбке, и Мормонт погладил кхалиси по волосам, отметив, что запрещённые приёмы подвластны не только ему. Соприкасаясь лбами, они нежно обнимали друг друга, и только треск медленно дотлевающих в камине дров напоминал о том, что время не остановилось. Дени осторожно припала к его груди, глаза её были закрыты, а дыхание — спокойным и размеренным. Его влажные губы все ещё горели, обожжённые поцелуем Дейнерис, и когда вдалеке протяжно прогудел сигнальный рог, Джорах подумал о том, что умереть здесь, на её руках, когда белокурые локоны беспорядочно ласкают его лицо, — не самая худшая смерть.

***

Когда рыцарь покинул чертог, в воздухе пахло снегом и раскалённым обсидианом, а голые верхушки деревьев, подхваченные внезапным порывом студёного ветра, грузно качались над головой. Вдалеке послышался неожиданный шорох, и Джорах остановился, прислушиваясь к нему. Обернувшись на звук, он увидел Дрогона, дремавшего неподалёку от Богорощи. Его крупное туловище было изрядно припорошено снегом, и каждый раз, когда белые хлопья падали на его морду, дракон недовольно фыркал. Заслышав приближающиеся шаги Мормонта, он беспокойно зашевелился, шелестя своими огромными крыльями. В ту же секунду большая звериная туша нависла над рыцарем, заслоняя собой свет туманной луны. — Тише, дружище, — Джорах успокаивающе выставил перед собой обе руки. — Это я. Дрогон настороженно прищурился, и его ноздри зашевелились. Принюхавшись к рыцарю, словно дворовый пёс, он узнал в нём своего славного друга и осторожно свернулся подле его ног, позволяя Мормонту к себе прикоснуться. Большой, непокорный зверь подставил шершавую морду под ладонь Джораха, и тот осторожно погладил драконий нос. Он был тёплым и влажным, а из крупных ноздрей густыми клубами валил обжигающий пар. Ощутив мягкое прикосновение рыцаря, дракон довольно заурчал и потёрся о его холодную руку в знак благодарности. — Береги её там, наверху, — тихо прошептал Джорах, обнимая чешуйчатую шею Дрогона. — Если со мной что-нибудь случится, никто не сможет защитить её лучше тебя. Возле его уха раздался жалобный стон дракона, и Мормонт услышал в нём всю боль своей кхалиси, что мучительно отозвалась в его взволнованном сердце. И хотя уставший медведь не обладал даром предвидеть будущее, в одном он был точно уверен — что бы ни случилось, сегодняшней ночью его королева останется в живых.

***

Следующим утром, когда всё вокруг стихло и сердце Мормонта остановилось навсегда, Дейенерис услышала, как звеня и переливаясь на солнце, из плотных складок её шубы выпал медный грош…