Кукла Колдуна

Вот уже несколько дней мне ничего не снилось. НИЧЕГО, поймите! Что, скажете, хорошо? Ничего подобного. Как будто я каждую ночь умираю, и меня нет на этом свете, а потом утром я просыпаюсь, и на меня обрушивается моя жизнь сразу, без призрачного перехода из мира грёз в мир реальный. Да, я не видела по ночам кошмаров, но кошмар был на самом деле, и были у этого кошмара зелёные наглые глаза и руки, которые… ох, руки… Все эти недели мне казалось, что я сплю. Это ощущение усугублялось тем, что когда я спала на самом деле, я снов не видела. И потому жила как в тумане, всей душой желая проснуться и понять, что всё, происходившее за последнее время – только иллюзия. Местами жуткая, местами… очень даже приятная (что тут скрывать, все свои). Но, несмотря на последний указанный мною факт, власть, которую имел надо мной Маракулин, по-прежнему вызывала во мне мистический ужас и желание избавиться, наконец, от этой пагубной и, возможно, опасной для моей жизни власти. Когда около десяти вечера раздался звонок в дверь, в моём сердце возникли два вроде бы взаимоисключающих чувства: счастье и страх. Оба они были вызваны предположением, что снова явился Маракулин. Он уже несколько раз бывал в моей квартире ночью. Нам, в принципе, было о чём поговорить (днём, при ребятах на репетициях, да и после репетиций у кого-нибудь в гостях мы довольно мило беседовали). Но в эти ночные встречи разговор не клеился совершенно. Порой у меня даже возникала шальная мысль, что днём в этом теле живёт Саша Маракулин, а ночью – каким-то образом вселившийся в него Клод Фролло. Однако, я ещё не настолько сошла с ума, чтобы верить в эту чушь, и потому всякий раз с раздражением отметала эту бредовую идею. Итак, я услышала звонок. Мелькнула мысль не открывать, прикинуться, что меня нет дома. Но ноги уже сами несли меня к двери, затем руки сами отрывали дверь… — Ты чего не спрашиваешь: «Кто там?» - широко улыбаясь, спросил… Макарский. Сердце от разочарования ухнуло вниз. — Кто там? – ошарашено повторила я, как попугай, вызвав радостный хохот Антона. – А ты что так поздно? — Ты не слишком рада меня видеть, как я вижу. Сейчас скажешь: «Что, даже чаю не попьёшь?». — Да нет, проходи, я рада. Антон шагнул в прихожую, театральным жестом выбросил вперёд правую руку с букетом белоснежных роз, которую до того держал за спиной. — Ох… - поражённо выдохнула я. – Спасибо, конечно, но… в честь какого события? — А что, для того, чтобы подарить красивой девушке цветы, нужно обязательно какое-то событие? – лучась очарованием, спросил Антон. Я растерянно пожала плечами и ушла за вазой на кухню. Антон двинулся за мной. Чай пили не в тишине, но и в моей и в его речи звучала какая-то принуждённость. Я опасалась, что Антон ждёт от этого вечера нечто большее, чем просто дружеское чаепитие. И его взгляды показывали, что моё предположение верно. Однако когда я в пятый или шестой раз с тревогой взглянула на часы, стрелки которых сходились на 12, Антон вздохнул и поднялся. — Пожалуй, мне пора? – полувопросительно произнёс он. — Да-да, наверное… - неловко ответила я. Я проводила его до двери. Он потянулся ко мне с явным намерением поцеловать меня, но я отстранилась. — Н-не надо… — Ладно, извини. Я, должно быть, тороплю события. До скорого. Антон ушёл, а я осталась в полном недоумении. События приобретали странный оборот.