***
Трясущимися руками Леви стянул платок с шеи. В какое-то мгновение воздуха перестало хватать - он даже сам не понял, что произошло, - легкие сдавило с невероятной силой. Едва дойдя до кресла, Леви с размаху бухнулся в него, откидывая голову на спинку. Совершенно невероятная мысль (хотя, если честно, вполне вероятная, но довольно неожиданная) посетила темную голову: с Эрвином случилось что-то плохое. Нехорошее предчувствие перед отъездом Смита с отрядом совершенно точно дало ему понять, что эта экспедиция отличится от предыдущих. Она стала первой экспедицией, когда рядом с Эрвином не было его, Леви, когда он не мог защитить своего командора и быть уверенным, что с тем ничего не случится. Эрвин строго-настрого запретил Леви участвовать в миссии, оставляя присматривать в Тросте за пастором Ником. Таким бесполезным капитан не чувствовал себя ни разу в жизни, и ни минуты не прошло, чтобы он не побеспокоился об Эрвине. Он отгонял от себя дурные мысли, считая их лишь наваждением и бесконечно уверяя себя в этом. Но тревоги от этого меньше не становилось. После распития чая в присутствии командора Пиксиса Леви, пожаловавшись на головную боль, заперся в своих временных покоях, считая часы, минуты, секунды до возвращения разведки со спасенным Эреном - и, конечно же, живым и здоровым Эрвином. Из-за этой непонятной боли в груди он не мог заснуть, не мог заняться какими-либо полезными делами, и даже уборка не приносила ему никакого удовольствия, да и с поврежденной ногой управляться было в разы труднее. "Эрвин…", - тихо позвал про себя Леви, сжимая в руке шейный платок. Он будто старался достучаться через десятки километров до любимого, говоря, что все еще ждет его. "Эрвин…" Голос стал еще тише, а Леви вжался носом в платок. В носу сильно защипало, и Леви держался изо всех сил, заставляя себя не огорчаться раньше времени. "Все будет хорошо", - повторял он, хотя ни одна экспедиция не заканчивалась хорошо… Но на этот раз…***
На этот раз все закончилось хуже некуда. Вот уже вторые сутки Леви безвылазно сидел у кровати Эрвина, которому медсестры тщательно обработали все раны, а также плотно перевязали обрубок руки. Разведкорпус прискакал в тот же день поздней ночью, везя в одной из повозок бессознательного Эрвина Смита. Леви был в первых рядах встречающих, надеясь увидеть как всегда находящегося во главе строя командора, но вместо него строем солдат управлял какой-то подбитый офицер, печально опустив глаза в землю. И в этот миг та самая земля, которую прожигал разведчик взглядом, ушла у капитана из-под ног. Он медленными шагами направился к нему, чтобы выяснить, что именно произошло. Голову посещали самые дикие, безумные мысли, в которые верить свершено не хотелось. - Эрвин?.. - тихо произнес он. В ответ голова мужчины мотнулась в сторону телеги рядом. Закрытые глаза с бешено бегающими зрачками, словно Смиту снился самый страшный сон, покрытый испариной лоб, говоривший о том, что в сильном теле температура поднялась слишком высоко, и, самое главное, истекающая кровью, отрубленная по плечо рука - вот именно таким Эрвин лежал рядом с трупами солдат. Но он все еще был жив… Врачи в считанные секунды забрали полуживое тело в медкорпус, запрещая кому-либо приближаться к командору. Леви не находил себе места, кружась вокруг палаты, перебирая в голове все самые плохие развития событий. Не в его характере было наводить панику, но все-таки беспокойство взяло верх над всегда рассудительным капитаном. И за эти двое суток Леви так и не смог сомкнуть глаз, непрерывно, словно вечный страж, охраняя своего командора. Вдруг вот прямо сейчас что-то произойдет, и Эрвину снова потребуется помощь, вдруг ему станет хуже, вдруг он, наконец, откроет глаза? Сжимая в пальцах зеленый камушек командорского галстука, почти не моргая, не замечая своей усталости, Леви наблюдал за ровно дышащим и чересчур спокойным Эрвином. Временами даже казалось, будто тот неживой: эта неестественная бледность и темные тени под глазами делали картину еще более устрашающей. И только мирно вздымающаяся грудь говорила о том, что перед Леви еще живое тело. Тонкие пальчики коснулись выступающей скулы, поднимаясь к такому красивому, аристократичному, с небольшой горбинкой носу Смита. Грустные, уставшие серые глаза пытались уловить хотя бы малейшее изменение на лице Эрвина, но тот как лежал мумией, так и продолжал лежать. Всего лишь раз без него на поле боя - и командор получил серьезнейшее ранение, лишаясь руки. Рядовые успели ему рассказать, как Эрвин попал в пасть титана, и одного взгляда на отрубленную конечность Леви хватило, чтобы понять, что Эрвин сам полоснул себе мечом по захваченной зубами руке. Он обещал вернуться к Леви, обещал, что не умрет… Но вряд ли на поле боя он думал об этом. Зная, что Эрвин не бросит среди титанов разрозненных рядовых, капитан понимал истинные мотивы его выживания. Ведь все они здесь ради единой цели. Или же… Ханджи пыталась оторвать Леви от командорской кровати, на что получила новую порцию тумаков, которых на нее капитан не пожалел. Сейчас бы, наверное, Майк с Нанабой не преминули заглянуть к своему другу, но вот их уже нет в живых, и лишь изредка заходящая Зоэ напоминала о своем существовании. - Эрвин… Идиота кусок… - указательный палец остановился на кончике носа, ощущая легкое касание теплого дыхания. – Не дам тебе закончить эту жизнь вот так… Попробуй умереть только, я за тобой в ад спущусь! – коротко выдохнул капитан, кладя голову на покрывало кровати. Его пальцы коснулись бледных пухлых губ. "Надо же, сухие", - подумал он про себя, продолжая исследовать теплое лицо. – "И щетина отросла…" - Леви коснулся слегка колючего подбородка. Он еще около часа неотрывно наблюдал за спокойным лицом Смита, пока сон окончательно не утянул Леви за собой.***
Эрвин проснулся от ощущения чужого присутствия и теплого дыхания, щекочущего плечо. "Леви", - спросонья подумалось ему, но он тут же отогнал эту мысль: раньше Леви никогда не оставался на ночь в его постели. Только на пару-тройку ночей до и после 57-й экспедиции изменил своему правилу, но ведь это не значило, что он будет делать так всегда. И, конечно же, это не значило, что он ответил или ответит взаимностью на чувства, всколыхнувшие сердце Эрвина. Так рассуждал командор прежде, чем открыть глаза. Когда глаза его привыкли к темноте, он смог разглядеть растрепанную черноволосую макушку, прикорнувшую на кровати справа от него. "Да, действительно Леви", с улыбкой подумал Эрвин и поднял руку, чтобы по привычке зарыться пальцами в волосы, провести кончиками за ухом, зная, что тот не проснется... Культю прострелило болью, и она лишь беспомощно трепыхнулась на постели. Эрвин раздраженно цыкнул, поджимая губы. К горлу подступила легкая тошнота, а от боли в руке ("у тебя нет руки, Эрвин, привыкай") закружилась голова. Только сейчас он обратил внимание, что кровать была куда уже его собственной в штабе, и рядом лежала только голова Леви. Это означало только то, что тот сидел на полу рядом с его койкой - сколько? Часы? Дни? - и, лишь провалившись в сон, уронил голову на постель. Прислушавшись, Эрвин понял, что тот дышит ровно и спокойно, как при глубоком сне, и сам не заметил, как дыхание убаюкало и его.