Иллюзия жизни

Саймон сильнее сжимал пальцы на бутылке и слушал слова Паркера. Они доносились до него приглушенно, словно сквозь толщу воды. Гнев, ярость, желание разбить эту гадкую физиономию бились в сознании ярким спектром эмоций. Саймон всегда был чересчур эмоциональным, но с возрастом научился ловко скрывать чувства, сдерживая их. Сложно было только первые полгода. Разбитые о стены кулаки, искусанные изнутри щеки, разодранные ногтями ладони — цена ледяного спокойствия в глазах и вечной надменной полуусмешки. Эта усмешка всегда бесила окружающих, особенно директора школы, когда он в очередной раз отчитывал Саймона. Безразличный. Безынициативный. Такими словами одаривали его преподаватели. Плюет на собственную жизнь. Кривились соседи. Пофигист. Именно так окрестили его в школе. Но знали бы они, сколько усилий стоил этот пофигизм. Как прорывались наружу все скрытые эмоции, как хотелось порой кричать, лишь бы тебя услышали, разглядели, а главное — помогли. Саймон отчаянно нуждался в помощи, хотя бы чьей-нибудь. Просто поговорить, понять и попытаться принять себя таким, каким он был. Перестать ненавидеть самого себя, не скрываться за вечной иллюзией покоя. Но сейчас его умение держать все чувства под контролем пошло только на пользу. Он слушал, но не слышал Паркера, лишь вылавливая из речи этого самодовольного ублюдка крупицы нужной информации. Саймон был здесь и не здесь одновременно. В его голове крутились тысячи мыслей: о море, о книгах, о фотографиях, которые он вчера сделал на свой старенький фотоаппарат. Классные вышли снимки. Маркусу бы понравились. Мысли о Маркусе — не самая удачная идея. Но все-таки именно они успокаивали больше всего. В любой критической ситуации Саймон вспоминал их детские шалости и проделки. Причем именно Маркус был тем, кто подбивал Саймона нарушать правила. Наоборот не было никогда. Саймон всегда слишком боялся выйти за границы дозволенного. Ему было важно, как на него будут смотреть другие. После смерти отца стало жизненно важно — не упасть в грязь лицом, не испачкать в грязи имя отца. Сделать так, чтобы об отце помнили лучшее, чтобы в Саймоне видели отца. Да уж… Не вышло… — Надеюсь, ты прекрасно меня понял? — уточнил Паркер и поднялся на ноги. — И постарайся уладить все как можно скорее. — Он направился к двери, но возле порога остановился и обернулся: — Не стоит бежать к своему дружку. Я не думаю, что сыночку шерифа придется по душе то, кто ты есть на самом деле. Паркер ушел, а Саймон остался сидеть неподвижно, все так же сжимая в руках бутылку с пивом. Хотелось рассмеяться. Насколько прав Паркер в последних словах. Кто ты есть на самом деле… Вот только проблемы с наркотиками Маркуса волновали бы в самую последнюю очередь. Это точно. А ведь Саймон только решил, что все наладилось. У него даже мысль мелькнула, что они снова смогут стать просто друзьями. Да, это сложно, но все-таки Саймону удавалось сдерживаться. У него выходило скрывать чувства, а значит, был хотя бы крошечный шанс, что снова все станет, как раньше. Теперь он распался. Нет, Саймон прекрасно понимал, что угрозы Паркера — мелочь. Все-таки отец Саймона был помощником шерифа. Мелким наркоманом, покупающим травку, полиция бы заниматься не стала. Тем более, фотки у Паркера не особо хорошего качества, чтобы можно было с точностью сказать, что именно берет Саймон у парня на фото. Но репутация. Это будет очередной сильный удар по матери, Маркусу, памяти отца. Саймон снова облажался, причем в этот раз по полной программе. Одно дело, когда шепчутся и предполагают, и совсем другое, когда знают об этом наверняка. Это будет конец для его репутации, да и пара дней в участке ему в любом случае светят, а подводить Стива не хотелось. Он и так вложил в Саймона слишком много сил, времени и терпения. И вот таким замечательным способом Саймон теперь его отблагодарит? Но и вариант Паркера не подходил. Саймон бесспорно найдет кому толкнуть наркоту в школе. Он даже уверен, что сможет сделать это легко и просто. Тут как раз репутация будет на руку — к нему и так обращаются с этим вопросом. Но Маркус точно об этом прознает. Хотя, может, тогда он окончательно отвернется от Саймона? Саймон отставил бутылку с пивом на столик. Сейчас ему нужно все хорошенько обдумать и взвесить, а еще лучше: заняться машиной — это всегда отвлекало от мрачных мыслей, позволяя вернуть концентрацию и сосредоточенность.

***

— Я знал, что найду тебя здесь, и притащил пиво. Отдыхать надо, даже когда реанимируешь эту колымагу. — Маркус постучал по капоту пикапа и поставил упаковку пива рядом на пол. — Я думал, что пиво должен я. — Саймон вылез из-под машины и, вытерев руки о тряпку, лежавшую на капоте, с удовольствием взял бутылку. — От тебя пока дождешься, — рассмеялся Маркус. Саймон лишь слегка улыбнулся. Несмотря ни на что, общество Маркуса ему было приятно. Казалось, все проблемы отходили на второй план и переживать вовсе не о чем. Когда умер отец, только поддержка Маркуса и помогла Саймону держаться. Даже будучи ребенком, Маркус понимал многое. Тогда очень наивно и по-детски Маркус притащил свой любимый самолет на пульте управления и вручил его Саймону как величайшую ценность. Сейчас это казалось глупым, но для тогдашнего мальчишки — это действительно приравнивалось к подвигу. — Я не виноват, что «колымага» сломалась в самый неподходящий момент. — Это как посмотреть. Ты хоть перестал от меня бегать. — Это потому что у меня не осталось друзей. Это безысходность, Маркус. — Развел руками Саймон. — Ну, тогда за безысходность? — Маркус поднял бутылку. Саймон лишь улыбнулся и ударил по бутылке Маркуса своей. Он не мог вспомнить, когда они в последний раз пили вместе пиво — пробовали в первый раз точно вместе. Как раз лет в четырнадцать, их тогда еще унесло буквально с пары бутылок, и они отсыпались дома у Саймона. Мамы в очередной раз очень удачно дома не оказалось. Наутро дико болела голова, жить не хотелось, а вода была уничтожена подчистую. — Помнишь тот день, когда мы впервые напились? — спросил Саймон. — День смутно, а вот следующее утро — прекрасно. Твоя нехилая тушка, судя по всему, всю ночь на мне пролежала. Ох, как болело все, абсолютно все. — Я дотащил тебя до постели и упал на тебя же, — рассмеялся Саймон, — но дотащил же. — Ты всегда был более стоек к алкоголю, поэтому по пьяни все тайны выболтаю скорее я. — Не поверю, что у «мистера идеальность» они есть. В любом случае, Патрисии я твои слабые места сдавать не буду. Обещаю. — Я на это надеюсь. Саймон замолчал и погрузился в воспоминания. Почти все светлые и радостные моменты жизни были связаны с Маркусом. Может, причина и была в том, что их родители дружили, и мальчики, у которых разница в возрасте всего лишь два месяца, выросли рядом. Их дни рождения справлялись двумя семьями, даже когда лет с пяти приглашали и других детей — Саймону и Маркусу интереснее всего было вдвоем. Нет, они охотно играли и общались с соседскими мальчишками и девчонками, а после с одноклассниками, но вдвоем они всегда придумывали самые невероятные игры и истории. Придумывали то, чем делиться с другими не хотелось. — Сай, у тебя точно все в порядке? — тихий вопрос Маркуса прозвучал как-то слишком странно. Саймон мгновенно насторожился, а то, что Маркус пытался смотреть куда угодно, но не на друга, почему-то заставило нервничать. Неужели Маркус пришел не просто так? Они давно не общались просто так… Все время Маркус старался опекать и помогать Саймону, если случались проблемы, либо принимал правила тотального игнора, установленные Саймоном. Синдромом «гиперопеки» Маркус страдал лишь тогда, когда был уверен, что Саймону что-то угрожает. Как три месяца назад, когда Саймон стал чрезмерно агрессивен и ввязался в драку в школьной столовой. Маркус тогда точно также, как сейчас, превратился буквально в его тень. В итоге именно он оттаскивал сорвавшегося Саймона от одноклассника. Такие срывы были редкостью, но все же случались. Полного контроля над собой Саймон так и не получил и накапливающиеся долгое время злость, ненависть и беспомощность иногда прорывались наружу. — Кроме того, что моя старушка разваливается на запчасти? Все просто круто. — Саймон сделал большой глоток пива, надеясь, что его голос звучал убедительно. — Патрисия видела, что из твоего дома вышел Паркер. — И ты сразу примчался сюда? Только не говори, что послал свою подружку за мной шпионить? — Она была там случайно, а мне позвонила, чтобы доказать, что она права насчет тебя. Маркус был предельно спокоен, что бесило Саймона еще больше, ведь внутри него была целая буря эмоций. Противных, раздражающих и приятных. Маркус заботился о нем. Понимать, что он до сих пор небезразличен Маркусу — приятно. Но неужели он держит Саймона за мальчика, неспособного решить даже элементарные проблемы? Еще и слушает эту дуру Патрисию. — Может, она солгала тебе? Не допускал такой мысли? — Зачем? Простой вопрос, но сколько злости он вызывал внутри Саймона. Ему хотелось, чтобы Маркус вышел из себя, наорал, врезал по морде. Саймон заслуживал всего этого: ненависти, презрения, отвращения. Он заслуживал всего, что угодно, но никак не заботы. — Чтобы настроить тебя против меня, допустим, — заявил Саймон первое, что пришло в голову. — Это хреново вышло даже у тебя, а уж ты старался куда больше, чем Патрисия. Чем все окружающие, вместе взятые. — Мне не нужна нянька, Маркус, я все держу под контролем. И тебя я видеть уж точно не хочу, — отчеканил Саймон. — Минуту назад ты так не думал. Если у тебя проблемы из-за меня… — Вот в чем дело? Переживаешь, что Паркер решил распять меня за то, что я не позволил ему разбить твое лицо? Так знаешь, что, Маркус, я уже жалею об этом. Стоило помочь им, а не тебе. На секунду Маркус изменился в лице, будто его действительно сейчас ударили. Отчего-то Саймон испытал безумное злорадство. Ему хотелось, чтобы Маркусу было хотя бы отчасти так же хреново, как и ему. Но эта отвратительная, эгоистичная мысль мгновенно потонула в чувстве вины и сожаления. Это он, Саймон заслуживал всего того дерьма, что на него свалилось. Он, а никак не Маркус. — Может, и стоило, — ответил Маркус, — но ты бы этого не сделал. Маркус постоял ещё несколько секунд, вглядываясь в лицо Саймона, но, скорее всего, не увидел там то, что хотел, и, развернувшись, ушел. — Черт, — выругался Саймон и опустился прямо на пол мастерской, прислонившись спиной к машине. Заниматься ремонтом больше не хотелось. Совершенно ничего не хотелось, разве что ещё пива. Все это казалось какой-то дурацкой шуткой. Словно сегодня, именно сейчас Маркус уходил из жизни Саймона навсегда. Он добивался этого, столько времени его отталкивал, но у них все равно сохранялась пусть и иллюзия, но дружбы. Маркус все равно оставался рядом, а теперь на это можно было даже не надеяться.