Light my fire, котенок!

— Слушай, Ван Ибо, — менеджер был предельно серьёзен, — подойди к выступлению со всей возможной ответственностью. Эта заказчица — мать очень уважаемого человека, сам понимаешь, насколько вежливым и внимательным к ней надо быть. Ибо недоуменно кивнул. Раньше с ним такого не случалось. Какая-то женщина захотела, чтобы он выступил у неё на дне рождения с конкретной песней. Только надо не петь, а танцевать. И ведь умудрилась же как-то договориться, видимо, ее семья была действительно влиятельной. Чего угодно ожидал он в День влюблённых, но точно не такого заказа. Вообще-то у него уже были планы на вечер, но на тусовку можно было отправиться и после работы. Тем более, что он вряд ли задержится. Профессионально улыбнётся, душевно поздравит даму, разомнется на сцене и поедет развлекаться с друзьями. В лимузине, который для него подали, стояло ведерко с шампанским, вазочка с клубникой и крохотные шоколадные пирожные, к которым Ибо питал тайную и запретную страсть. Их глазированные помадкой верхушки глянцево соблазняли, притягивали внимание… А, плевать на всё! Он отдыхает сегодня и может позволить себе немного расслабиться. Ван Ибо сунул в рот бисквит, прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом. Закусил ягодой, запил игристым, вытянув длинные ноги. Приятно, когда думают о твоих предпочтениях. Откинувшись на спинку сидения, он мечтательно глянул в окно на проплывающие мимо огни улиц. Да, надо непременно устроить себе передышку посреди безумно загруженного графика и встретиться с кем-нибудь особенным. Чтобы болтать, смеяться, возиться, есть пирожные — просто быть вдвоем. Автомобиль остановился у одного из небоскребов, и Ибо проводили в отдельный лифт, поднимающий прямо в нужный пентхаус. Похоже, вечеринка была крайне приватной. Однако мраморный холл встретил его тишиной и пустотой. Ибо застыл, растерянно осматриваясь, но, заслышав звук приближающихся шагов, снова нацепил дежурную ласковую улыбку. — Спасибо, что приехали, господин Ван! — вышедший из-за угла мужчина в деловом костюме по-европейски протянул ему руку для приветствия, сжимая в другой у своего уха телефон. — Мать ждет в зале, после выступления вручите ей букет. Секретарь проводит вас в комнату подготовиться. Хорошего вечера. И любящий сын исчез за створками лифта. Что ж, философски подумал Ибо, подправляя стрелки перед зеркалом в мини-гримерной, каждый заботится о родителях как может, например, заказывает топовых медиаперсон. А кстати, мужчина этот был немолод… Чуть слышный шорох за расписанной журавлями бумажной ширмой, зачем-то поставленной посреди комнаты, насторожил его. Ван Ибо повернулся и шарахнулся в сторону — в щель между панелями на него смотрел черный глаз. — Пришел, айдол мой, — скрипучий старческий голос мгновенно воскресил воспоминания обо всех ужастиках про страшные дома и призраков. — Не утерпела я, решила глянуть, не соврал ли сыночек. Ну, не мешаю тебе, не мешаю, готовься. И черная тень зашаркала к двери, сопя не хуже моржа, которого Бо однажды видел в пекинском зоопарке. Нет, это что, шутка какая-то? Ну серьезно! Он набрал телефон менеджера и гневным шепотом потребовал объяснить, что происходит. — Ой, всё, Ибо, что ты как маленький! — менеджер был явно занят делом более интересным, чем переживания своего подопечного. — Мужик заработал кучу бабла, привез мать из деревни, а та насмотрелась телика и решила на старости лет насладиться молодым телом. Ну, визуально, конечно. Ты там не смущайся, быстренько разберись с делами и можешь гулять. Он отключился, оставив Ван Ибо нервно хлопать глазами. Сколько же юаней предателю отвалили за это? Приходилось только гадать. Танцевать предстояло под EOEO, однако элементы стрип-пластики нужно было смягчить ввиду сложившихся обстоятельств. В самом деле, не трясти же перед пожилой женщиной своим достоинством, хоть и в штанах. Ибо задумчиво нахмурился, собираясь с мыслями. Значит, в третьем припеве будет замена движений на вариант из первого. Прокрутив еще раз в голове обновленный рисунок танца, он решительно толкнул дверь и вошел. Это был небольшой кинозал со сценой: пара мягких кожаных диванчиков по сторонам, невысокий подиум ярко подсвечен, а прямо перед ним за круглым столиком в полутьме одиноко устроилась хозяйка вечера. Седые кудряшки трепетали от движения веера с портретом Ван Ибо в ее лапке, глазки нетерпеливо поблескивали, и… Стоп, усики?! Ибо отвёл взгляд, изобразив горячий интерес к сцене. Растительность под длинным старушечьим носом его нервировала. Нет, он не был ханжой, но… Кругом на стенах были расклеены постеры с его изображением, а на самом видном месте располагался плакат из «Неукротимого», где присутствовал также Сяо Чжань. — Давай, Ибоша, жги! Я готовая! — каркнула бабуся, нацепив висевшие на веревочке на шее очки-лупы, и Ван Ибо, глянув тоскливо ещё раз на дорогое сердцу лукавое лицо с фирменной родинкой под губой, встал в позицию. Тело двигалось легко и плавно, повторяя давно заученные движения. Прыжок, поворот, тягучая волна. Три минуты он жил в другом измерении, пропуская музыку через себя. Затем, подхватив букет свежих алых роз, плавно устремился к юбилярше, восторженно хлопавшей в ладоши. — В этот прекрасный вечер хочу поздр…- поднятая рука бабули прервала его заготовленную заранее учтивую речь. — Подожди-ка, котенок. А где это «иу-иу», когда футболку закусываешь? Я клип видела, все движения знаю! — она погрозила скрюченным пальцем. — Давай еще раз, как положено, с обнаженкой. И поактивней. Ван Ибо это заявление просто вогнало в ступор. То есть… — Вы хотите танец, как в клипе? Но… — Ну не смогла я сказать, что не то пляшешь, — бабуля виновато пожевала нижнюю губу. — Засмотрелась на тебя, уж прости. И она провела кончиками пальцев по стройному животу офигевшего Ибо. — Секси. У меня ведь тоже пресс есть, сейчас бабушка тебе покажет, — она трясущимися руками стала шарить у себя под шалью, и Ибо торопливо потупил глаза. — Не надо, я вам верю, — о, как он был благодарен судьбе за роль Лань Чжаня. Натренировавшись держать лицо в любой ситуации, гораздо проще реагировать на подобные выходки посторонних людей. — Я станцую заново, не беспокойтесь. Он вернулся на сцену, слегка разозленный пошлостью всей ситуации. Ну что ж, если она хочет, Ван Ибо покажет этой извращенке кое-что горячее, пусть задымится, старая перечница! Толчок бедрами, еще, резче, сильнее. Он знал, что от его четких и соблазнительных движений невозможно оторвать взгляд. Знал, как сносит крышу у зрителей его владение телом. И танцевал как дышал. Но, похоже, перестарался — под самый занавес бабку заклинило. Она хваталась за поясницу, охала и сопела, словно сию минуту откинется. — Вам плохо? — Ибо придержал ее под локоть, опасаясь, что придется вызывать скорую. — Не усидела на месте, такой ты горячий… Решила тоже костями потрясти, да спину прострелило, — прокряхтела именинница, и внезапно в ее руке появилась купюра. — Вот порадовал меня. Купи себе мороженое, да друзей угости. И сунула 10 юаней ему за пояс штанов. Как какому-то стриптизеру. Старушечьей лапой. А потом расхохоталась тюленьим знакомым смехом, согнувшись пополам. — Бо, ну и лицо, ах-ха-ха! Какое выражение, ой, не могу! — С-Сяо Чжань? — Ибо никак не мог прийти в себя, ошалело моргая. Так это всё-таки шутка?! — Не убивай меня! — паршивец, подвывая от восторга, скинул парик и швырнул его прямо в начинающую сжимать кулаки жертву розыгрыша. — А ну стой! – Ибо схватился за развевающуюся шаль, которую тот тут же сбросил, улепетывая по залу. Чжань нагнул его дважды: в образе бабки и собственной персоной. Знал, что уважение к старшим перевесит в Ибо недоверчивость. Прекрасно понимал, как сбить его с толку так, чтобы он не заметил очевидного прямо под своим носом и продолжил вестись, как бычок на веревочке. Нырок, подсечка, и запутавшийся в юбке засранец уже лежит, хихикая в ковролин. — Как легко издеваться над порядочными людьми, да, Сяо Чжань? — Ибо рывком повернул и придавил его, захлебывающегося от хохота, к полу. — Я тебе отобью охоту к таким шуткам. — Ты бабушке колготки порвешь, ирод! — Чжань-гэ уже просто булькал, не в состоянии угомониться. — Разбудила зверя. — Я тебя сейчас ими задушу! — Ах, помру под Ван Ибо, не жалко, — прошамкал довольно провокатор, сладко закатив глаза, и терпение Ибо наконец лопнуло при этом заявлении, высказанном в столь бессовестно игривой манере. С гортанным рычанием он яростно затряс бесстыжего Чжань-Чжаня за плечи, желая то ли выбить из него всю дурь, то ли прикончить на месте. Хотелось сжать его тонкую фигуру в объятиях и сдавить так, чтобы у того моргалки из орбит полезли. — Подожди, гэгэ, — Сяо попытался прикрыться фанатским веером. — Не станешь же ты лупить по этому нежному и приятному лицу? Но Ибо уже дошел до той стадии бешенства, когда треснуть шутника по шее оставалось единственным способом выплеснуть злость. Поэтому он перехватил несчастный веер и врезал им хорошенько Чжаню по бедру. — А-а-а, Бо, больно! — тот попытался высвободиться и уползти, но сопротивление завело Ван Ибо еще больше, и довольно чувствительные удары посыпались на задницу воспитываемого. — Ай-яй, как ты со старшими обращаешься! Где уважение? — А ты веди себя как старший! — У меня послезавтра съемки, меня нельзя бить! — Раньше надо было думать! Вся прелесть драк с Сяо Чжанем заключалась в том, что он, будучи слабее, но коварнее, мог выкинуть что-то неожиданное в самый неподходящий момент. Вот и сейчас… Извернувшись и ткнув пальцами в ребра Ибо, который щекотки боялся как огня, Чжань с победной усмешкой быстро спихнул с себя брыкающегося противника, и это уже была битва на равных. Сдаваться никто из них не собирался, конечно. Они катались по полу, сплетясь в борьбе, валяли друг друга до тех пор, пока не выдохлись. — Зараза, — Сяо Чжань, пыхтя, распластался на спине, уже не в силах столкнуть с себя задавившую его тушу. — Заткнись, снимай свой дурацкий грим, — скомандовал Ибо, дернув за раздражающие его усы, — и шуруй на сцену. Теперь я на тебя посмотрю. — Эй, знаешь же, что я не танцую. — А мне на это глубоко параллельно. Ты все движения из клипа помнишь, вот и покажешь, фанат. — Не понимаю, почему люди считают тебя милым. Ты просто тиран, Бо, — Сяо Чжань уже преобразился в привычного себя, разве что над верхней губой осталась розовая полоска. — Совсем недавно я был котенком, — мстительно напомнил Ван Ибо, усевшись за стол и толкнув ногой к сцене отряхивающегося негодяя. Тот глянул недовольно, однако не сказал ничего, встав под софитами. И, томно улыбаясь, начал с запоротого элемента. — Это что за халтура? — крикнул едва расслабившийся Бо. — Ты как димсам шлепнулся! Плечи ниже опусти! — Я делаю в точности как ты! — оскорбился новоиспеченный рэпер и продолжил махать руками. Покачивания же бедрами заставили Ван Ибо разрываться между желанием ещё раз хлопнуть по заднице скачущего, как макака по прерии, Чжаня и рассмеяться в голос. — Так, стоп-стоп! Давай я тебя научу, — он остановился напротив запыхавшегося друга и внимательно оглядел его. Сяо Чжань стоял, приоткрыв губы и высунув сбоку кончик языка. Весь потрепанный их недавним боем, он всё еще тяжело дышал, и влажная челка слегка завивалась. Вид был потрясающий. — М-м-м, ноги немного согни, и когда будешь делать свой любимый элемент с футболкой, держи спину, — Бо похлопал его по боку, и Сяо Чжань послушно кивнул, подняв темные глаза. Эта податливость зашумела хмелем у Ибо в голове. — Я тебя направлю, просто доверься моим движениям, — он притиснулся к замершему в напряжении Чжаню сзади всем телом, с удовлетворением подмечая его судорожный вдох. — Чувствуешь, как надо встать? — А-ха, так понятнее, — тот никогда не упускал возможности ответить провокацией на провокацию, прогнулся, вжавшись ягодицами, вырывая у Бо ответный вздох. В следующую секунду они уже целовались, развернувшись друг к другу, и жаркий рот Чжаня, наконец-то не болтающий всякий вздор, нетерпеливо раскрылся, впуская в себя настойчивый язык. Ладони жадно скользили по спине, по затылку, привлекая ближе, требуя больше. — Можешь пригласить меня на свидание в следующий раз традиционным способом, — хрипло шепнул Ибо между поцелуями, когда они уже перебрались на диван. — Я? Традиционным? Не, не могу, — выдохнул ему в губы Сяо Чжань, и нежные и хитрые искорки зажглись в его шалых глазах. — Хочу заморачиваться для тебя, хочу покупать пирожные для тебя, хочу удивлять тебя… — Не уверен, что получится не оставлять следов, — Ибо словно снесли все стоперы, и он впился поцелуем в сводящую его с ума родинку. — Я тоже скучал, Бо, очень скучал, — искреннее признание достигло его уха, и он застонал, теряя остатки разума. Он также хотел выложиться для Сяо Чжаня по полной, но признаваться в этом пока не собирался. Сначала он его как следует помучит, заставит кричать и биться в волнах накатывающего невыносимого удовольствия, разукрасит лиловыми метками места, где никто, кроме Чжаня, их не увидит. И, может, только к рассвету, в переплетении дрожащих рук и ног, не выпуская из объятий свое сокровище, он наберется смелости и спросит: «Сяо Чжань, ты будешь наливать мне чай вечно?» Залюбленный до потери пульса Чжань, конечно, сразу не догадается, о чем идет речь. Будет сонно моргать, бормотать, что Бо постоянно болтает глупости под утро. А когда поймет… Когда он поймет, Ибо поймает его. Насовсем.