San Diego

Прозрачные капли заставших в глазах слез затуманивают видимость, гортанный стон практически раздирает горло, а непрекращающаяся тряска завладевает телом. Головная боль стискивает виски, кислород перестаёт поступать в легкие, а пронзающая насквозь боль внутри словно разбивает девушку на миллионы крошечных осколков, глубоко вонзаясь, царапая и разрывая каждую клеточку тела. Соленые дорожки слез медленно стекают вниз по лицу, как будто напоминая о произошедшем пару часов назад. Грубые слова безостановочным вихрем прокручиваются в голове, с каждым разом все сильнее въедаясь внутрь Лили, раздирая в клочья сердце. Громкий всхлип раздаётся на весь номер отеля, пока холодный сумрак заполняет все помещение, растворяясь в водовороте тягостных мыслей. «Мне надоело, Лили! Все это! Ты мне надоела!» Слова, навсегда застрявшие в подсознании девушки и которые причинили невероятно сильную боль. Слова, брошенные в порыве злости Коулом, мгновенно въелись в каждый дюйм тела, разрывая изнутри абсолютно все внутри, заставляя Рейнхарт сидеть на полу насквозь пропитанного страданиями номера ночного Сан-Диего, захлебываясь собственными слезами и жалостью к себе. Жалкая, никчёмная, надоедливая. Надоедливая. Именно это сказал Коул той во время их ссоры, после чего просто хлопнул дверью, оставив Лили одну. Ведь она надоела ему. Рейнхарт хмыкает, откидываясь на стену и прикрыв глаза, подавляя в себе очередной гортанный стон, так и норовивший вырваться наружу. «Я ему больше не нужна,» — проносится болезненная мысль в голове Лили, когда новый поток слез одолевает ее, а коленки подкашиваются, не сумев удержать девушку. Усталость берет верх, после чего Лили окончательно скатывается по стене, желая больше не чувствовать этой боли, переполняющей ее сполна. «Это конец.» Множество сообщений от Камиллы и Мэделин разрывают телефон, один за другим приходя на гаджет, надеясь привлечь внимание Лили. Как жаль, что Рейнхарт плевать. Она слишком истощена, чтобы что-то отвечать им. Лили Рейнхарт просто хочет заснуть и не проснуться. Резкий звук открывающего звонка двери доносится до неё, разносясь на всю комнату, после чего она раскрывает глаза, принимая сидячее положение, тут же принявшись вытирать опухшие от нескончаемых слез глаза. Она прекрасно догадалась, кто это. Лили жила с Коулом в одном номере. И больше ни у кого нет ключа от номера. Только у Спроуса. Звук открывшейся двери и быстрые шаги пугают, заставляя все внутри замереть от ужаса, приготовившись к самому худшему. Прохладный воздух и размеренное дыхание парня врываются в помещение, мгновенно доносясь до ушей Лили, которая в данный момент, кажется, даже не дышала. Комната неожиданно наполняемся ярким светом, проясняя абсолютно все, пока Спроус медленно осматривает номер, останавливаясь удивленным взглядом на сидящей на полу девушке с опухшими глазами, что явно говорило только об одном. Лили плакала. Его малышка плакала из-за него. Какой же он придурок. Коул хмурится, старательно игнорируя ноющее чувство вины где-то глубоко внутри, напоминая себе, что они оба виноваты в их ссоре. Он ревнивый мудак, а она маленькая дурочка. Лили медленно поднимается, всячески игнорируя заинтересованный взгляд парня, на ватных ногах добираясь до двери, сталкиваясь со Спроусом. — Куда собралась? Сейчас глубокая ночь, — грубый голос Коула на секунду останавливает Рейнхарт, когда та сжимает руки в кулаки, заранее натянув маску безразличия. Лили закатывает глаза, порываясь выйти из номера, как мужская рука останавливает ее, притягивая и поворачивая лицом к себе. — Я задал тебе вопрос. Куда ты собралась ночью? Девушка тяжело вздыхает, чувствуя нарастающий гнев. — Это не твоё дело. Я взрослый человек и могу пойти куда угодно. Конкретно сейчас я хочу пойти и напиться в каком-нибудь грязном клубе, поэтому отпусти меня сейчас же, — безразлично отвечает та, наблюдая за тем, как глаза парня темнеют от ярости, а челюсть напряжена от злости, которая четко отражалась на лице Спроуса. — Ты никуда не пойдёшь. Ты не выйдешь из этого номера, пока я здесь. Рейнхарт зло хмыкает, прожигая его яростным взглядом. — Ты не будешь решать за меня. Я сказала, что хочу пойти в клуб, значит, я пойду в клуб. Ты мне не мамочка, — гневно прошипела та, пытаясь освободиться от сильной хватки парня. Тот в ответ лишь хищно ухмыляется. — Ошибаешься, дорогая. Если мы с тобой поругались, это не означает, что ты можешь ходить в клубы одна. Ты моя и только моя. И без меня ты точно никуда не пойдёшь, — с яростью в голосе прошептал тот, одним рывком притягивая девушку к себе и тут же прижимая к стене, на ходу захлопывая дверь. Лили пихает лишь Коула, пытаясь как можно быстрее освободиться из его хватки. Полчаса назад она мечтала о том, чтобы снова увидеть его, но слова Спроуса разозлили ее. Какое он имеет право кричать на Лили, говоря о том, что та ему надоела, а после заявлять свои права на неё? — Я не твоя, Спроус. Я перестала быть твоей, когда ты сказал, что я тебе надоела, — прошипела она, не прекращая отпихивать парня, которому, казалось, нравилась ее злость. Спроус довольно ухмыляется, без труда перехватывая вторую руку девушки, окончательно прижав ту к стенке и нависнув над ней. — Снова ошибаешься, любимая. Ты моя, потому что больше никто не знает, как сделать тебе хорошо. Ты моя, потому что только я могу дотрагиваться до тебя и целовать. Именно по этой причине меня бесят все парни, которые трогают тебя. Даже твои партнеры по съёмкам, — с отвращением сказал тот, после снова повернувшись к ней и заведя колено ей между ног, высокомерно улыбнувшись, почувствовав сквозь трусики влагу, полностью пропитавшую нижнее белье и оставившую след на брюках Спроуса. Настолько Лили была возбуждена. — Ты моя, потому что я постоянно трахаю тебя, — прошептал на ухо тот ей, медленно двинув колено назад, а затем вперёд и довольно улыбнулся, как только почувствовал, как его девочка задрожала в его руках. Пусть они и поссорились, но она всегда возбуждается, находясь рядом с ним. И этого не изменить. Сбивчивое дыхание Лили и затуманенный рассудок возбуждают Спроуса, который слегка расслабляет хватку, переплетая свои пальцы с ее. — После этого ты смеешь заявлять, что не моя? Да ты же течёшь только от моих слов. Как думаешь, что с тобой будет, когда я войду в тебя? — нахально заявляет он, положив руку на талию той, после одними рывком притягивая девушку за шею, без разрешения завлекая в страстный поцелуй. Горечь от наступившего возбуждения обжигает изнутри, пока дрожь одолевает все тело. Легкие сжимаются от недостатка воздуха, пока Коул грубо проталкивается своим языком в рот девушки, сплетаясь языками в голодном поцелуе. В комнате становится невыносимо жарко, возбуждение наполняет каждый дюйм тела, пока трепещущее тепло щекочет рёбра. Коул обхватывает Лили за бёдра, подхватывая на руки, заставляя вскрикнуть от неожиданности и ухватиться за плечи парня, на секунду потеряв самообладание и позволив себе зарыться пальчиками в густые волосы парня. Ловкие пальцы расстёгивают темный топ с блестящими пайетками*, открывая себе взор на полную грудь Лили. Спроус голодным взглядом осматривает ее, прекрасно зная, что не отпустит ее. Протяжный стон слетает с приоткрытых губ девушки, стоило Коулу стянуть бюстгальтер, освобождая грудь Рейнхарт. Мокрый язык Спроуса втягивает сосок, когда наслаждение вихрем разносится по организму, а возбуждение затмевает абсолютно все, превращая мозг в лужу. — Ты самое прекрасное, что есть в моей жизни. Я мудак, который сказал тебе эти слова. Прости меня, любимая, — шепчет он, покрывая россыпью мелких поцелуев шею той, уже принявшись стягивать такого же цвета юбку. — Подожди, Коул, — сквозь стон произносит девушка, с трудом открывая глаза и пытаясь выровнять дыхание. Коул на секунду замедляется, пытаясь игнорировать ноющую боль в боксерах, что давалось невероятно трудно. — Ты говорил, что у тебя закончились презервативы, — задыхаясь, говорит она, терпя боль внизу живота, пока липкая влага стекает по ноге, создавая табун мурашек на коже Рейнхарт. Коул прижимает Лили к себе, заставляя прижаться голой грудью к его торсу, на что тот удовлетворенно закатывает глаза, сквозь футболку почувствовав ее затвердевшие соски. — Закончились, но презервативы — это последнее, что волнует меня в данный момент, — прорычал тот, дойдя до кровати и кинув Рейнхарт на неё, сразу раздвигая ее ноги в стороны. Спроус одним движением руки освобождает Рейнхарт от юбки, оставляя ту в розовых трусиках, которые были уже абсолютно мокрыми. Довольная улыбка расстилается по лицу парня, и тот лаково проводит рукой по трусикам, позже одним рывком стягивая их. — Пожалуйста, Коул, не мучай меня, — проскулила Лили, чувствуя жгучее желание, сдерживать которое она уже не могла. Коул улыбается, в одну секунду полностью освобождая себя от одежды. — Я люблю тебя, малышка, — сказал он, сразу после погрузившись в неё, сделав грубый толчок и обхватив ту за бёдра. Оглушительный стон, полностью пропитанный удовольствием, слетает с уст Лили, и Спроус делает очередной толчок, врываясь в неё до основания. Коул глухо простонал, чувствуя насколько она горячая и тугая. Она создана для него. — О Боже, Коул, — закатив глаза, простонала Лили, пока обжигающий кипяток эмоций растекается по артериям, а сердце лихорадочно бьется. Как же хорошо. Ей до боли в сердце, в рёбрах нужно было ощутить его в себе. До ломки в теле нужно было помириться с ним, переступая через свою гордость. Коул подаётся назад, затем входит до основания, сполна наполняя Лили собой. Та охает, вонзаясь совершенно не острыми ногтями в спину парня, оставляя красные полосы. В комнате жарко. Невыносимо душно. Запах секса, смешанный со страстью, наполняет все помещение, смешиваясь с приглушенными стонами Спроуса и громкими стонами Рейнхарт, погрузившихся в водоворот любви и похоти. Они слишком тосковали друг по другу и слишком отчаялись, чтобы остановиться. — Коул, не останавливайся, прошу тебя, мне так хорошо! Коул переплетает их пальцы, грубо вколачиваясь в тело Лили, ощущая, как напряжение во всем теле достигает высшей точки, что означало приближающийся оргазм. — Коул, я сейчас... — Кончай со мной, сладкая. Сладостный стон Лили раздаётся на весь номер, когда перед ее глазами все обрывается, рассыпаясь и раскалываясь на миллион маленьких кусочков, пока она проваливается в неизвестность, позже ощущая, как нечто тепло заполняет ее внутри, окончательно расслабляя. Коул делает пару толчков, прежде чем с гортанным рыком опустошает себя внутри любимой. — Прости меня, детка. Я полный мудак, что так обращался с тобой сегодня весь день. Я люблю тебя. Лили окидывает его усталым взглядом, заглядывая в любимые глаза. — Я уже давно простила тебя. И я тоже тебя люблю, — произносит она, затягивая того в долгий поцелуй, который растворяется в сумраке ночного Сан-Диего.