***
Ночью парню сделалось совсем плохо. Началась головная боль, легкие разрывал сухой, надрывный кашель, по сравнению с вечером температура повысилась еще сильнее. Лави что-то невнятно бормотал еле ворочающимся языком и с трудом узнавал не на шутку встревоженного Аллена. Первым порывом паренька было сию же минуту, сквозь вновь разразившуюся грозу, бежать на другой конец городка за местным доктором. От этой идеи его отговорил хозяин гостиницы, сказав, что в такую погоду он едва ли найдет нужный дом. Вместо этого он принес все имеющиеся лекарства и несколько чистых тряпок для компресса. Аллену предстояла тяжелая ночь у постели друга. Самого же паренька в тот момент раздражала просто отвратительная в данной ситуации невозмутимость Канды. В то время как Лави пытался справиться с очередным приступом кашля, японец, отвернувшись к стенке, спал сном праведника. Такое поведение для Уолкера было дикостью и расценивалось как предательство. Уж от кого, а от Юу он такого не ожидал: свой долг, как товарища, тот всегда честно выполнял до конца. Но размышлять об особенностях характера мечника времени не было — Лави опять начал метаться в бреду.***
Канда лежал на боку и чувствовал, как время от времени его пронизывал полный немого укора взгляд серо-стальных глаз. Взгляд, с успехом заменивший притихшую совесть. Но, как это ни прискорбно, Канда даже под страхом лишения Чистой Силы не смог бы встать и помочь обладателю этих глаз нести ночную вахту у постели больного. Юу пребывал в бешенстве. Его бесила собственная омерзительная слабость, его бесил так не вовремя свалившийся Лави, но больше всего его бесил этот гребаный стручок, который именно из-за книжника носится сейчас по гостинице, как подорванный, гремя тазом с водой и склянками с лекарствами. И самое поганое, что именно стручок являлся причиной того, что он, Юу, позорно отлеживался в постели, ловя на себе эти выбешивающие, полные осуждения взгляды. Но как бы мечник себя ни ругал, каких бы сильных мысленных пинков себе ни отвешивал, нечто могущественное и необъяснимое, что делало его постыдно-слабым, не позволяло подняться и помочь шпенделю. В эту ночь уделом Канды было смирнехонько лежать на кровати и умирать от презрения к себе и ненависти к треклятому гороховому стручку.***
— Молодой человек. Молодой челове-ек, очнитесь! Аллен вздрогнул и открыл глаза. С трудом сфокусировав взгляд, он разглядел перед собой высокого худощавого мужчину. — Вы кто? — Язык еле ворочался. — Я — врач. Мне сказали, что тут находится тяжело больной. Аллен поморгал и потихоньку начал приходить в себя, налаживая связь с внешним миром. Он вчера, вроде, всю ночь провел, борясь со сном, у постели Лави, правда, момент, когда коварный Морфей его таки одолел, вспомнить не получалось… Так. Стоп… А… — А кто же вас позвал сюда? — Уолкер с трудом разогнул затекшую спину и уставился на врача. — Да вот, пришел тут ни свет ни заря, один вопиющий грубиян в черном плаще. Грозился увечить, если сию минуту не приду сюда. Абсолютно невоспитанная личность! Аллен резко обернулся, бросил взгляд на пустую, аккуратно застеленную кровать и широко улыбнулся. Все-таки Канда — это Канда. До последнего будет мандячить кислую мину, но в итоге поступит так, как надо. Юному экзорцисту стало даже немного стыдно за вчерашние мысли, касательно нелюдимого товарища. Однако предаваться самобичеванию некогда: в организме явственно чувствовалась нехватка питательных веществ, и, оставив Лави на попечении доктора, Уолкер спустился вниз. Канду он увидел сразу. Тот сидел в самом дальнем и темном углу, скрестив на груди руки и напоминая угрюмую хищную птицу. Не понятно почему, но по отношению к мечнику Аллен просто физически не мог быть белым и пушистым. Хотелось язвить, подкалывать, выводить из себя, получая странное удовольствие от того, как стремительно эмоции сменяют одна другую на этом всегда бесстрастном лице. Вот и сейчас, увидев Канду в позе не-тронь-змею-пока-она-тебя-не-укусила, Уолкер с обреченностью понял, что просто сказать «спасибо» уже не получится. — Эй, Канда! — заорал Аллен через переполненную таверну, находившуюся внизу гостиницы. — Спасибо! Я всегда знал, что в глубинах твоей глубокой души еще сохранилось человеколюбие!!! Голоса завтракающих постояльцев разом стихли. Все с любопытством стали вертеть головами и вытягивать шеи в поисках неведомого Канды. Мечник грязно выругался сквозь зубы и медленно поднял голову, встретившись с задорным взглядом серых глаз Аллена, до которого задним числом дошло, что уж теперь его точно будут бить. Может быть даже ногами. Но это в лучшем случае. — Убью, мелкий, — скорее прочел по губам, чем услышал Уолкер. Мечник резко поднялся на ноги и, заломив рога, рванул к лестнице. Потенциальная жертва, мгновенно спав с лица, стартанула наверх с такой скоростью, что тушканчики за углом вешались от зависти. — А ведь он его прибьет, — раздалось в воцарившейся тишине, когда стих топот. — Как пить дать, — согласились с противоположной стороны. — Я бы прибил. — Жаль парня. Такой молодой, — философски протянули откуда-то с середины. По помещению прошелся скорбный вздох, и все дружно подняли кружки за героически почившего юношу с седыми волосами. Тем временем героически почивший с несвойственной для покойника резвостью удирал от размахивающего Мугеном Канды. Аллен, со свистом пролетев мимо остолбеневшей горничной, ворвался в родной номер и ужом скользнул под свою кровать. — Молодой человек, что вы делаете?! — в ужасе воскликнул доктор, смотря, как Уолкер утрамбовывается под довольно низким ложем. — Если что — меня тут нет. И не было! — глухо донеслось из-под кровати, и возня стихла. Не успел лекарь прийти в себя от такого более чем неадекватного поведения, как дверь в комнату вновь распахнулась, и на пороге нарисовался пылающий злобой и жаждой убийства Канда. Правда, долго лицезреть его светлый образ не получилось: дверь, вконец разобиженная таким вопиющим хамством, коварно спружинила на петлях и от души припечатала сурового самурая. Тот как-то странно хрюкнул и открыл ее уже по-человечески, а не с ноги. — Где эта шрамованная гнида? — Не понимаю, о ком вы. — Все ты понимаешь, — Канда хищно оскалился и прошел в комнату. — Я его нутром чую… Доктор кротко вздохнул и отвернулся к приходящему в себя Лави. Психи были не его профиль. — Вот ты и попался, гаденыш! — победно воскликнул японец и выудил за ногу упирающегося Аллена на свет божий. — Что вылупился? — Вылупился я, к твоему сведению, шестнадцать лет назад! — вяло возмутился Уолкер. — Слушай, Канда, может поговорим, как цивилизованные люди, без стандартной чистки морды-лица? — Поговорим, обязательно поговорим, — прорычал Юу, придавая юноше вертикальное положение и решительно таща его к двери, намереваясь очень близко познакомить с косяком. — Канда, если ты его сейчас убьешь, Комуи тебе голову оторвет, — Лави очнулся как никогда вовремя. — Я его не убью. Я его покалечу. Совсем чуть-чуть. Для профилактики. — Лави! — радостно воскликнул Аллен и, выскользнув из плаща экзорциста, за который его держал Юу, бросился к кровати друга. — Как ты себя чувствуешь? — Паршивей некуда, — негромко рассмеялся Лави, пятерней взлохмачивая серебристо-белый беспорядок волос на голове Аллена. — А ты, я смотрю, тоже весьма помятый. — Я, между прочим, всю ночь у твоей постели пропрыгал, меняя компрессы, — Аллен состроил забавную гримаску недовольства, вызывая у Лави смех. Канда, наблюдая эту идиллию, чувствовал, как поднявшееся во время погони за шпенделем настроение стремительно падает к отметке «отвратительно». Мечник поймал себя на мысли, что был бы не прочь обрубить Мугеном руку, которая, глубоко зарывшись, так ласково ерошила седые волосы. Стручок, в свою очередь, и не думал прерывать затянувшееся трепание шевелюры, улыбаясь искренней и светлой улыбкой. Убил бы… Юу чудовищным усилием воли взял себя в руки, загнав нечто темное и колючее, причиняющее острую боль, поглубже, на задворки собственной души. — Очухался, тупой кролик? — глухо произнес мечник. — Вечно от тебя одни проблемы. Я сообщу Комуи, что мы завтра выезжаем. Закончив фразу, Канда грубо швырнул Аллену его плащ прямо в лицо. — Канда! — возмущенно взвился тот, но японец лишь прожег его ледяным взглядом и, круто развернувшись, покинул помещение. Аллен не знал, что в тот момент мечник принял судьбоносное решение, определившее все последующие события его жизни.***
В этот ранний час столовая Черного Ордена гудела, как встревоженный улей. Болтовня, взрывы хохота, пожелания доброго утра и витающие в воздухе аппетитные ароматы, будоражащие голодный желудок. Все такое родное и милое сердцу. Только вот это родное и милое не в состоянии было поднять настроение. Аллен сидел на своем месте в центре зала и угрюмо ковырял вилкой восьмой по счету омлет. На душе было тоскливо, хоть вой. Такого отвратительного настроя у него не было со времен пребывания в учениках у Кросса. — Эй, Аллен, что нос повесил? Рядом на лавку с размаху плюхнулся Лави. — Не выспался, — буркнул в ответ Уолкер. Улыбчивая физиономия книгочея его раздражала. — Лави, ты на раздаче чай забыл, — к ним, мило улыбаясь, подсела Линали. — Аллен, с тобой все хорошо? Какой-то ты хмурый сегодня… Прям вылитый Канда! — Ну, с кем поведешься — от того и подцепишь! — жизнерадостно брякнул Лави. — Да нет, Линали, со мной все отлично! — юный экзорцист, злобно зыркнув на книжника, таки сумел выдавить некое подобие улыбки, хотя больше всего хотелось сорваться, наорать на обоих и послать в увлекательное пешее эротическое путешествие. — О! Юу! С добрым утром!!! — Не называй меня по имени, тупой кролик! При звуках знакомого голоса Аллен напрягся и обернулся. В проходе между столами, возвышаясь священной злобой над скоплением кретинов, стоял Канда. Синие глаза старательно буравили Лави. — Да перестаньте вы! Канда, садись к нам! — дружелюбно предложила Линали, двигаясь на лавке, освобождая место. — Меня тошнит от подобного общества, — последовал высокомерный ответ. — Тошнит? А на солененькое, случайно, не тянет? — Аллен! — хором воскликнули Лави и Линали, с опаской косясь на Юу. Однако, они беспокоились зря. Мечник, не потрудившись даже взглянуть на шпенделя, молча протиснулся дальше, к свободным местам. Аллен подавил разочарованный вздох и вернулся к увлекательному тыканью вилкой омлета. Это продолжалось уже вторую неделю. После той злополучной миссии, когда Лави подкосил коварный вирус, Канду будто подменили. Раньше мечник с готовностью отвечал на любую фразу юного экзорциста, с упоением ввязываясь в очередную словесную дуэль. Во время этих ссор синие глаза Юу загорались особым светом, который так любил Аллен. Уолкер из кожи вон лез, лишь бы разозлить самурая и вновь испытать то щемящее чувство, появляющееся в груди от его взгляда. Но все было тщетно. Для Канды Аллен значил теперь не больше, чем пустое место. В отличие от шпенделя, который медленно, но верно начинал сатанеть, Канда пребывал в жутком душевном диссонансе. С одной стороны он был собой доволен, так как научился игнорировать злословие мелкого — стоит только представить улыбку, которая осветила его лицо при пробуждении Лави после болезни, и все желание ответить на очередное оскорбление, как Мугеном отрезало. Но вот с другой стороны… С другой, не имея возможности всласть рассориться с мояши, Юу озверел до такой степени, что начал буквально кидаться на все, что шевелится. Обитатели Черного Ордена в тихой панике ныкались по углам, едва заслышав чеканный шаг, эхом раздававшийся в коридорах, ибо морально размазать по стенке Канда умел как никто другой. Самое поганое, мечник прекрасно знал, что именно ему нужно для восстановления хрупкого душевного равновесия. Только вот в силу врожденного ослиного, как сказал бы Аллен, упрямства, все мыслишки по этому поводу безжалостно загонялись куда поглубже, а сам их хозяин старательно пытался сосредоточиться на миссиях (которых, как назло, кот наплакал) и тренировках.***
Неизвестно, чем в итоге мог закончиться этот однобокий бойкот, если бы в одно далеко не прекрасное утро Аллен не понял: так больше продолжаться не может. Или он устроит скандал и угодит на больничную койку с диагнозом «нервный срыв», или доведет до этого самого срыва идиота-Канду. Второй вариант, естественно, был предпочтительнее. Зловеще усмехнувшись, Уолкер посмотрел на свое отражение в зеркале. Ничего, БаКанда, ты у меня еще попрыгаешь! Ох, как попрыгаешь, кузнечик-переросток! И, утеревшись полотенцем, довольный Аллен направился в столовую: мозг, работающий в режиме «мелкий пакостник» требовал усиленной подпитки.***
Проведя день в мучительных раздумьях, Аллен решил, что будет брать Канду измором — как говорится, вода и камень точит, а уж в «точении» мечника он не одну собаку съел. И вот, не успел в столовой появиться мрачный и злобный Канда, как к нему тут же прилепился бывший ученик Кросса, аки банный лист к известному месту. На дружелюбную болтовню шпенделя Юу ответил традиционным игнором, терпеливо ожидая, когда до его атрофированных мозгов дойдет, что тут ловить нечего. Наивный японский юноша. Мало того, что этот гребаный стручок уселся с ним за один стол и испортил все удовольствие от поедания горячо любимой собы, так еще и увязался в тренировочный зал, треща, как пулемет. В итоге, четыре часа тренировок, прошедшие под восторженно-ироничные комментарии шпенделя, благополучно улетели коту под хвост, ибо Канда так и не смог сосредоточиться. Он был зол. Страшно зол. И держался из последних сил, чтобы не поддаться искушению и не наорать на докучливого клопа. Но нет, нельзя. Та миссия послужила толчком к очень важному решению — побороть собственную слабость под именем Аллен Уолкер. Правда, тут Канда явно просчитался: пока они с мояши пересекались от силы раз в день-два, следовать принятой установке было относительно просто. Сейчас же стручок взялся за него всерьез, и Юу чувствовал, что вся его хваленая выдержка вот-вот полетит к чертям собачьим. А что же Аллен? Аллен, лучезарно улыбаясь в жизни, ехидно ухмылялся и потирал ручки в мыслях, ибо коварный план приносил плоды. Уолкер откровенно любовался тем, как железобетонная уверенность Канды в собственной моральной неуязвимости рушится на глазах. Но праздновать победу было еще рано: контакт с высшим разумом налажен не до конца. Остался последний штрих. — Канда, хочешь тортик? Молчание. — Он вкусный, с яблоками. Презрительное молчание. — Зря… Зря… Раздраженное молчание. — Знаешь, Канда, я вот тут, пока ты от меня в своей комнате прятался, — Аллен злорадно ощутил на себе уничтожающий взгляд оппонента. — Подумал и понял, почему ты такой злой. Ты же сладкое не ешь! А ведь именно сладкое повышает настроение и заставляет радоваться жизни. Знаешь, Канда, если ты в ближайшее время не начнешь употреблять шоколад, то рискуешь впасть в депрессию, а оттуда до шизофрении рукой подать, да… Вот прям вижу эту картину: белая палата, ты сидишь на кровати, бледненький, несчастненький, а глазки глупенькие-глупенькие, впрочем, как и всегда… Как он увернулся, Аллен не помнил. Зато четко помнил свист Мугена и хищный блеск стали на том месте, где секунду назад была его шея. Лед тронулся, господа! Правда, тронулся в прямом смысле, конкретно и по всей фазе. Но самое страшное было не это. Самое страшное было то, что на безмятежном лице Канды не дрогнул ни один мускул. Эта расслабленность смотрелась дико в сочетании с яростью, горящей в синих глазах. Катана вновь отразилась опасным блеском, и Аллен понял, что если он сейчас не сделает ноги, то Канда сделает его. Осознав все это за долю секунды, Уолкер взял низкий старт и рванул из столовой, виртуозно обходя препятствия в виде кидающихся под ноги скамеек и Искателей. — Аллен?! — Лави еле успел вжаться в стену, когда мимо него пронесся белобрысый метеор. — К-Канда?! Глаз книжника стал совсем круглым, когда из столовой, идя широким шагом, явился мечник и без предисловий приставил к его горлу острие Мугена. — Сунешься — умрешь, — коротко предостерег он и устремился вслед за жертвой. Лави нервно сглотнул и от всей души пожелал удачи в этом нелегком побеге юному суициднику-дилетанту. Аллен летел вперед по уже заранее намеченной дороге. Уолкер не был бы Уолкером, если бы не предусмотрел пути отступления. Он четко знал, что в подвале, в одной из комнат, отведенных под склад разного нужного/ненужного хлама, есть небольшой проем в стене, сквозь который можно выбраться в узкий заброшенный коридор, ведущий прямиком к главному входу, от коего до родной комнаты рукой подать, а уж там мечник его тронуть не посмеет. Ничего, перебесится и успокоится, ничего с ним не сделается. Зато Аллен в который раз доказал, что как бы Канда ни старался, а все же стручок имеет над ним необъяснимую власть, от которой так просто не избавиться. Быстрее, быстрее! Вниз, по лестнице, в зияющую пасть подвала, перепрыгивая сразу через три ступеньки. В воздухе запахло сыростью и затхлостью. Юноша метнулся влево, дрожащими от перевозбуждения руками повернул резную ручку и нырнул в слабо освещенную комнату. Быстрее! Медлить нельзя! Аллен с трудом перевел дух, бросился к дальней стенке и… и наткнулся на ровную каменную кладку. Нет… Нет! Не может быть! Он… Он ошибся комнатой! Скорее, надо вернуться, и… За спиной раздался скрип дверных петель. — Знаешь, мояши, говорят, очень трудно собирать сломанными руками выбитые зубы. Аллен, пытаясь унять дрожь, медленно развернулся и встретился глазами со зловеще ухмыляющимся Кандой. Дело дрянь. Все-таки японцу удалось загнать его в угол. Но… но ведь еще есть Чистая Сила! — Даже не думай, — Юу заметил, как левая кисть шпенделя едва заметно дернулась. — Мне достаточно одного взмаха, чтобы перерезать твою треклятую глотку. Мечник медленно поднял Муген и демонстративно разрезал алую шейную ленту Уолкера. Черт, дело принимало крайне неприятный оборот! Канда был всерьез настроен отомстить мелкому выродку за все провокации и потраченные нервы. — Я вот думаю, как бы получше тебя разукрасить, а, мояши? Острие катаны уткнулось в горло похолодевшего Уолкера. Доигрался. За что боролся, на то и напоролся. Похоже, ему первому выпала честь разбудить в Канде зверя, до такого даже Лави не доходил. Юу тем временем продолжал вершить свое темное дело. Пара легких взмахов — и жилет с рубашкой оказались распороты. Продолжая орудовать острием Мугена, Канда оголил сначала левое, а потом правое плечо своей жертвы. Безвозвратно испорченная одежда плавно опустилась на каменный пол. Мечник откровенно наслаждался происходящим. Он лениво водил острием по светлой коже Аллена, вырисовывая витиеватые узоры, упиваясь его беззащитностью и, не без удовольствия, наблюдая за плотно сжатыми губами, за яростными глазами, за сжимающимися в бессилии кулаками. Порой Канда надавливал чуть сильнее, и на коже появлялась алая царапина. Ему это нравилось… Нет, не так. Его это заводило. И еще как! От одного взгляда серых глаз внутри все сжималось, кровь приливала отнюдь не к голове, а разум заволакивало дурманящей дымкой. Но японец держался. Пока. Острие, прекратив выписывать вензеля на груди, опустилось ниже. Аллен поспешно втянул живот, избегая опасного прикосновения. Дьявол! Что этот кретин задумал?! От промелькнувшей догадки внутри все похолодело. Нет, это безумие. Этого просто не может быть. Или может?.. Лезвие замерло возле ремня. Разрезать — не разрезать?.. Разрезать — не разрезать?.. Острие описало нерешительный полукруг и все же опустилось ниже. Канда слегка надавил на ширинку Аллена, мстительно отметив мелькнувший в глазах паренька ужас. После, он просунул лезвие между ног Уолкера, поведя тупой стороной немного вверх. — Х-хватит… Что? — Хватит! Прекрати! Он сдался? Уже? Аллен, стараясь уйти от дразнящего прикосновения, окончательно вжался лопатками в холодную стену. Его дыхание сделалось сбивчивым, а на щеках проступил предательский румянец. Мальчишка! Черт возьми, какой же он все-таки еще мальчишка! Так завестись, да еще и на глазах этого придурка! Стоит отметить, что Канда чувствовал себя не лучше. У него и в мыслях не было, что эта треклятая мелочь может выглядеть настолько… настолько… настолько соблазнительно. Экзорцист быстро провел кончиком языка по пересохшим губам и опустил Муген. Аллен вздохнул чуть свободнее, отчаянно пытаясь взять себя в руки. — Бесполезно, мояши. Что? Ко…когда он успел подойти так близ… Канда властно и по-хозяйски, раздвинув мягкие губы, проник языком в рот Аллена, разом оборвав нить сбивчивых мыслей. Одновременно с этим его колено ощутимо надавило на тугую ширинку, заставив мальчишку расставить ноги чуть шире. Ладонями же мечник уперся в стенку, на случай, если стручок предпримет попытку к бегству. Но того, что произошло дальше, Канда ожидал меньше всего. Аллен, до этого, казалось, находившийся в оцепенении, неожиданно обвил шею мечника руками и принялся жадно отвечать на поцелуй, размыкая губы все шире и все настойчивей лаская своим языком его. «А стручок отступать не собирается», — лениво отметил про себя Юу, обняв Уолкера за талию и резко оторвав от стены. Их поцелуй прервался, но Аллен, издав недовольный стон, вновь нашел горячие губы мечника. Однако! Канда усмехнулся и, опустив руку с талии Уолкера, провел пальцами сквозь брючную ткань между его ягодицами. Аллен вздрогнул и инстинктивно подался вперед, до боли вжавшись в тело Канды. Тот издал непонятный звук, похожий на глухое рычание, и не успел Аллен глазом моргнуть, как оказался повернутым спиной к японцу. Дискомфорт, вызванный довольно грубыми манипуляциями, несколько отрезвил Уолкера. Стоя вот так, уперевшись руками в стену, он с запоздалым ужасом осознавал происходящее. «Черт… Черт возьми! Что, что я, блин, делаю?! Что я позволяю с собой делать?! — Юу в нетерпении ввел третий палец. — Твою мать, что он делает?!» Канда вошел резко и быстро, заставив шпенделя издать дразнящий вскрик. Внутри Аллен был горячим и восхитительно-узким — уже от одного этого хотелось кончить. Но нет. Это было бы слишком скучно. Слишком быстро. Слишком просто… Аллен закусил нижнюю губу, заглушая стоны боли — Канде он не доставит удовольствия слушать их. В душе экзорциста боролись два чувства: гордость, требующая сопротивляться и бороться до последнего, и постыдная похоть, уговаривающая поддаться искушению. Канда ощущал исходившее от тела Уолкера напряжение, говорившее о том, что тот еще не сдался, пусть даже и морально. Японца это не устраивало. Что-то подсказывало ему, что если удастся сломать эту гребаную защиту, то он увидит улыбчивого и дерзкого шпенделя в несколько ином свете. Негромко усмехнувшись, мечник склонился вперед и провел языком от основания шеи до порозовевшей мочки уха и легонько прикусил ее. Аллен зажмурил глаза и стиснул зубы, пытаясь унять похотливую дрожь, пробежавшую по его телу. Нет… Нет! Ни за что! Ни за что нельзя показывать, что мне…мне это…начинает… нравиться… Черт… Аллен постарался сосредоточиться на ругании самого себя и, как ни странно, это помогло несколько отвлечься от боли и горячих губ, настойчиво ласкающих его шею и ухо. Но Канда просек эту фишку и отстранился. Значит, по-хорошему мы не хотим. Юу резко двинул бедрами, вернув шпенделя в суровую реальность и вырвав еще один надрывный стон. Аллен перестал кромсать собственную губу — во рту и так появился сладковато-стальной привкус. Уолкер больше не сдерживал стонов, рассудив, что если убежать все равно не получается, то нужно хотя бы урвать свою долю, не все же этому БаКанде наслаждаться! Похоть одержала окончательную и бесповоротную победу над гордостью и здравым смыслом. Канда довольно ухмыльнулся, слушая, как каждое его движение отдается томным стоном. Гороховый стручок он и в сексе гороховый стручок. Юу протянул вперед руку и вновь раздвинул едва приоткрытые припухшие губы Уолкера. Тот послушно разомкнул их шире и жадно обхватил тонкие пальцы, обвив язычком. Канда облизнулся, чувствуя, как шпендель посасывает их. Больше всего на свете он жалел о том, что не видит его лица, лица, которое было богато на отражение, зачастую фальшивых, как думал мечник, эмоций. Любопытно, какие они, истинные чувства Уолкера, особенно сейчас, когда он не притворялся и был собой. Канда, продолжая двигаться, склонился вперед и коснулся губами плеча Аллена. — Кто бы мог подумать, мояши, что на деле ты окажешься таким похотливым зверенышем, — свободной рукой мечник обхватил ноющую плоть Уолкера и начал мягко сжимать ее, заставляя того зажмуриться и сильнее сомкнуть губы на тонких пальцах японца. — Всегда такой вежливый, обаятельный, с наклеенной дежурной улыбочкой. Таких как ты называют «хорошими мальчиками». Интересно, что бы они подумали, увидев тебя таким, а, мояши? Дрянная издевка. Обидные, злящие слова. Черт, они заводили так же сильно, как и все проделанное Кандой ранее. Что-то невнятно простонав, юный экзорцист начал активнее двигать бедрами, пытаясь подстроиться под ритм, заданный Кандой. — Похотливый звереныш, — глухо прохрипел Юу, ускоряя движения и чувствуя, как сознание заволакивает вязкой дымкой…***
— Ну вот, посмотри, что ты наделал! Аллен сидел на сложенных у стены мешках с каким-то тряпьем, поджав под себя ногу, и уныло смотрел на распоротую Мугеном одежду. — Сам виноват, — коротко ответил самурай. — Возможно, но своей головой тоже думать иногда не повредит! Или ты ей только ешь?! — Мелкий, оборзел?! Я тебя на цепь посажу! — Меня зовут Аллен, БаКанда! И я против того, чтобы меня сажали на цепь! — А кто сказал, что меня волнует твое мнение? — раздалось прямо над ухом. Одновременно с этим Аллен ощутил, как рука мечника скользнула по внутренней стороне бедра. — За…зараза… — прохрипел краснеющий Уолкер, стремительно разворачиваясь к Канде и жадно примыкая к его губам.***
Неделю спустя. — Зайдешь ко мне через полчасика? — послышалось из-за двери. Канда, не донеся пиалу с чаем до губ, замер и навострил уши. — Не знаю, Лави, наверное я сегодня уже не смогу. Спать хочу — сил нет! Вот заберу сейчас книгу — и на боковую. Давай завтра. — Жа-алко, — вздохнул говоривший. — Ну, тогда приятных снов, Аллен. Я, пожалуй, к Линали заскочу. — Ай, юный ловелас! — раздался смешок. — Удачи в твоих начинаниях, и пусть Комуи не маячит на пути твоем. Послышались удаляющиеся шаги, и дверь в Малую комнату отдыха открылась. — О! Ты уже здесь. Сидящий на диване Канда даже не открыл глаз, продолжая медленно отпивать горячий чай. Эталон пофигизма. Смотря на него, Аллен не смог сдержать улыбки. Как бы мечник ни старался держать планку, а все-таки за последние шесть дней в нем явственно чувствовалась перемена. Нет, он все так же оставался нелюдимым напыщенным индюком, с зашкаливающей до небес манией величия, вечно всем грубящий по поводу и без, внушая суеверный ужас новеньким искателям и особо впечатлительным сотрудникам научного отдела. Изменилось другое. Раньше, даже если Юу молчал и делал вид, что впал в анабиоз, у находящихся рядом было такое нервное чувство, будто сидишь в комнате с бомбой, и неизвестно, когда она рванет: то ли минут через пять, то ли через двадцать пять, заставляя окружающих находиться в постоянном напряжении. Теперь все было иначе. Вокруг Канды распространялась на удивление спокойная и уравновешенная аура, неизвестно, как у других, но лично Аллен чувствовал себя невероятно уютно рядом с мечником. Правда, это нисколько не мешало им вдрызг ругаться по двадцать раз на дню и не менее бурно мириться по ночам. Стоит отметить, что бессонная неделя оставила свой отпечаток на обоих, и если Канда отделался легкими кругами под глазами, то зелененького, бледненького, как поганочка, засыпающего на ходу Аллена со всех сторон доставали вопросом, а не заболел ли он часом? На все приставания и причитания Уолкер давал всегда один и тот же ответ, сопровождаемый странной, блуждающей улыбкой. Он говорил, что по ночам его посещает бессонница и не отпускает из своих объятий до самого утра. — Ты там всю ночь стоять намерен, шпендель? — Я похож на лошадь, чтобы спать стоя? — весело ответил Аллен, плюхаясь на диван рядом с Кандой. — Что это? — неожиданно спросил мечник. — А? — У тебя в руках. — Это Лави нам с Линали гостинец с миссии привез, — Уолкер раскрыл бумажный пакет и заглянул внутрь.- Конфеты. Кстати, Комуи сказал, что послезавтра я отправлюсь на миссию. Вдвоем с Лави. — Добавил экзорцист, после короткой паузы. — Ты предлагаешь мне убить тупого кролика? — Канда невозмутимо отпил из пиалы. — Мммм… Кролик, тушеный в сметане, очень вкусный, — протянул хихикающий Аллен, отправляя в рот мармеладку. — Тч! Шпендель, это верх цинизма, говорить такие вещи, пожирая его гостинец! — презрительно фыркнул Юу, хотя в синих глазах мелькнула тень удовольствия. — Одно другому не мешает, — лениво протянул парнишка, потягиваясь. — Врезать тебе, что ли, мелкий нахаленыш… — Хмм… есть идейка получше, — Аллен слегка сузил серые глаза и уселся верхом на колени Канды. — Как думаешь? Юу усмехнулся и притянул к себе мелкого. Да, просто бить ему морду теперь скучно. Определенно скучно.