Романтика апокалипсиса.

Всё замерло. Не неслись больше машины, снося всё на своем пути. Не горел больше свет, в уютных маленьких квартирках, многоэтажных домов. Не шли в бешеном потоке люди, спеша по неизвестным делам. Замерли, поезда, так и не довезя своих пассажиров. Остановились, огромные строительные краны, так и не положив на землю свой груз. Полуразрушенные дома, лишь лениво отбрасывали тень, от всё - ещё, восходящего солнца. Фигура сидела на крыше, упрямо смотря в пустоту. Стояла лишь тишина. Больше не было слышно детского смеха со спортгородков и площадок. Не шептались больше влюбленные парочки, пригнездившись в укромном уголке. Не шумели автомобили, неся своих хозяев по домам. Фигур молчала. Длинные полы кожаного пальто безнадёжно покрылись грязью и пеплом. Когда то блестящий порт сигар застыл, в правой руке. Не спешили больше, обгоняя своих родителей, первоклашки в школу, где ждали их терпеливые учителя. Не приходили больше письма от родных и близких, живущих в других городах. Не воплощали больше в жизнь свои планы, безумные учёные, стараясь познать невозможное. Теперь, всё покрылось слоем ржавчины. Все механизмы, машины, технологии. Все сгинуло, за несколько минут. И не осталось ничего, кроме пустоты. Порой казалась, стоит лишь закрыть глаза, и тут же, все наполнится звуками. Снова, поднимутся в небо самолёты, почти касаясь своими белоснежными крыльями солнца. Улицы, снова, наполняться толпами людей, со своими мечтами и переживаниями. Вновь зазвучат старые часы, висящие в маленькой уютно комнате. Жизнь, начнёт, снова бить рекой, фонтаном, смывая копоть и грязь, оставляя прошлое далеко позади. Но ничего не менялось. Словно, какой-то шутник, остановил время в песочных чесах. Дни, были точными копиями друг друга. А ночи состояли лишь из беспроглядной тьмы. Только ветер, пророй, нарушал установившийся порядок. Он, то легкими порывами сдувал пепел с потрескавшихся тротуаров, словно невидимый дворник орудовал метлой. То сквозняком проносился сквозь пустые квартиры, оставленные бывшими жильцами навсегда. Его песня раздавалась и на покрытой толстым слоем льда реке, где он кружил вокруг кораблей, навсегда остановивших свой ход, и на крышах самых высоких домов, стучащихся своими головами в небеса. Ветер любил этот пустой город, в нём он чувствовал себя свободным и независимым. Ветру ни что не могло помешать. Фигура мертвенным взглядом тёмных очков противогаза наблюдала за игрой. Тени – вот всё что осталось от жителей города. Безмолвной армией, навсегда застывшей на своём месте, встречали улицы рассвет. Каждая тень, была отголоском прошлой жизни, вот молодая женщина в короткой юбочка игриво бежит к возлюбленному, вот маленький мальчик, размахивая ранцем, спешит домой. Каждая тень – страшное напоминание, напоминание, прошлой жизни. Уже некому убрать с постаментов памятники ушедших людей. Никто уже не потревожит покой выжженных душ. Только ветер носился, среди теней пытаясь развлечь их, вытолкнуть из глубокого сна. Но никто не хотел играть. Они были одни, фигура и ветер. Последние романтики, ушедшего мира. Мира сгинувшего в огне и пламени. Они были одни, кто смотрел, как солнце освещает разрушенный город, как тени, ещё помня прежнюю жизнь, пытаются воссоздать прошлое, будто плохие актёры на сцене грандиозного театра. Они слушали редкие, тихие, словно ночные звери, шумы, разрушающегося мира. То скрип ржавого болта, то треск сгоревших досок. Ветер любил шум воды, иногда доносящеёся из подо льда, а фигура, слушала время в навсегда замерших настенных часах, старого дома, где когда-то горел дружелюбный свет. Когда всходила луна, они жались друг к другу, ветер обвивал фигуру, пытаясь согреть, в холодные ночи нового мира. Но фигуре не нужно было тепла. За тёмными стёклами противогаза, был лишь пепел. Они были одни - последними жители навсегда мёртвого города.