Последний шанс

      Франкенштейн презрительно осматривал лаборатории Союза — я понятия не имела, куда меня принёс Кромбель, так что запоминанием местности занимался блондин; не сказать, что вражеская база его впечатлила, скорее, даже разочаровала — и едко комментировал те или иные поступки «учёных», возмущался, как можно смешивать несовместимые компоненты и ожидать хорошего результата, поражался жажде власти и силы, и бедный мужчина едва не хлопнулся в театральный обморок, когда увидел, как над людьми проводят эксперименты. Мне казалось, Штейн не сдержится. По крайней мере, мы с Лордом — Раскрея и Рейзел нас, к сожалению, покинули, сославшись на важные дела (если верить Эрге Кенезис) — чисто на всякий случай отползли в сторонку, когда от Франки стала исходить пугающая аура Тёмного Копья. Не хотелось попасться под горячую руку.       Пока учёный занимался тем, что чихвостил Союз со всеми его Старейшинами на чём свет стоит, мы с «сожителем», расположившись на кровати, играли в «Монополию», вытащенную из моих воспоминаний. Рядом лежали колода карт и нарды. В них мы с Лордом уже наигрались, и если в карты с завидным постоянством проигрывала я, то в нарды — «сожитель». Поэтому, придя к выводу, что «Монополия» для нас — самый безопасный вариант, — мы вооружились попкорном и соком и приступили к игре.       А что ещё оставалось делать? Я приходить в сознание не спешила, меня до сих пор куда-то несли, было катастрофически скучно и нечего делать, так что… Спустя полчаса мы вообще абстрагировались от ворчащего Франкенштейна и сделали вид, что его не существует и громкий голос на фоне — телевизор, который кто-то забыл выключить и мы теперь, такие несчастные, должны страдать.       В итоге то, что мы не обращали внимание на Франкенштейна, сыграло лично со мной злую шутку. Учёный мужчина, поняв, что его вопросы игнорируют, стащил меня с кровати за ворот одеяния Благородного (да, я до сих пор ходила в одежде аристократов, так как мою мне никто не привёз, а использовать магию вне Хогвартса на этот раз не захотели), подвёл практически вплотную к той части обзорной площадки, с которой открывался вид на кого-то в пробирке, ткнул пальцем в этого неизвестного и крайне вежливо поинтересовался, что здесь забыл Музака.       Я ничего ответить не могла. Подобной информацией моя скромная персона пока не обладала, так что пришлось слушать разочарованное ворчание Франки, что вот делаешь добро, остаёшься здесь с девчонкой, поступившей глупо и необдуманно, а она даже полезными сведениями поделиться не может. Короче, поворчал Штейн и отпустил меня. Но легче от этого не стало, так как во время моего отсутствия Лорд мухлевал; в итоге следующие полчаса мы потратили на то, чтобы вернуть «внезапно появившиеся» деньги обратно в кассу и поставить фигурки на свои места.       Так же, как без предупреждения меня выкинуло в собственную голову, когда я потеряла сознание, так и сейчас меня вытянуло обратно; я застонала, разлепив глаза и поморщившись от яркого слепяще-белого света. Поморгав и устроившись поудобнее, я огляделась. Ну что сказать… Кромбель с Юркой принесли меня в классическую больничную палату — белые стены, флуоресцентные лампы, тумбочка; как оказалось, отдельная ванная комната с туалетом. В общем, этакая улучшенная версия тюремной камеры. А, и дверь открыта. То бишь никто не опасается, что я могу сбежать, устроив погром? Интересно…       Вернувшись обратно и поинтересовавшись у Франкенштейна, как скоро он завалится, и добившись вразумительного ответа «я тут неподалеку цветочками любуюсь», я с опаской выглянула из своей камеры и, убедившись, что злыдней рядом нет, вальяжной походкой направилась по коридорам к Музаке. Понятия не имею, что здесь делает Лорд оборотней; «сожитель» сказал, что, если верить информации, полученной от меня до заключения контракта, этот «блохастый тунеядец» должен находиться у нынешнего предводителя любителей повыть на луну. Несостыковочка.       Музака обнаружился в полупустой лаборатории (кроме него и парочки столов, заваленных реактивами и медицинским оборудованием, ничего не было), одиноко булькающий в каком-то растворе. Из одежды на бывшем Лорде оборотней были только трусы с сердечками.       «Ло-о-орд, — мысленно позвала я «сожителя», отвлекая его от переругивания с Франки. Ребята играли в «Монополию» и мухлевали. Причём оба. Я так поняла, Штейн подставу заметил первым. — Мы можем забраться к нему в голову?»       «Можем попытаться, — с гадким хихиканьем тролль всея Лукедонии, заметив, что соперник отвлёкся, стащил из кассы несколько крупных купюр. — Только ты уверена, что Рейзелу, помимо злыдня, нужна ещё и собака? У него ж М-21 есть».       «Ну а что, нам его Союзу оставить, пусть эксплуатируют?» — я сделала шаг к колбе и остановилась, практически касаясь носом стекла.       «Начнёт грызть мебель, — Франки аккуратно поддел ногтем край кубика, чтобы поставить фишку на угодное ему поле, — будет жить на улице».       «Это ж предводитель оборотней, наверняка он будет сдерживаться, — потянувшись, я отошла на безопасное расстояние, если вдруг очнувшийся Музака разнесёт пробирку вдребезги, и села на пол по-турецки. — Можем приступать».       Я закрыла глаза, стараясь абстрагироваться от внешних факторов. В виски и затылок начали впиваться иголки, заставляя морщиться от боли и неприятных ощущений; начало подташнивать, и я понадеялась, что окажусь в голове Музаки до того, как побочные эффекты дадут о себе знать. «Сожитель» что-то тихо бормотал; Штейн — вот удивительное дело — помалкивал и в работу тролля вмешиваться не спешил.       Через несколько секунд звуки реального мира исчезли (хе-хе, лампочка больше не шумит!), и вокруг начала вырисовываться поляна; впереди была река, откуда доносились весёлые крики, а позади — лес, и со своего места я слышала, как переговариваются между собой птицы, видела, как с ветки на ветку скачут белки, как горделиво вышагивает олень с массивными рогами… Рядом кашлянули, и я вздрогнула, встретившись взглядом с недовольным Лордом. Видок у экс-правителя Лукедонии был ещё тем — взъерошенный, на скуле багровеет синяк, ухо покраснело и опухло.       «Музака не хотел впускать в свою голову, — заметив мой красноречивый взгляд, со вздохом просветил «сожитель». — Он там».       «Не хочешь сходить за компанию?»       «Не хочу потом выводить блох».       Пожав плечами, я потопала по направлению к веселящейся компании. Рядом с бывшим вожаком оборотней бегала девчушка едва ли старше меня, может, даже младше. Она искренне улыбалась и смеялась, и у меня на глаза навернулись слёзы. Я понятия не имела, кто это, но отчего-то стало так пусто и грустно… Встрепенувшись и отогнав бабочек, олицетворяющих мои мысли, я твёрдой походкой подошла к реке и приветливо помахала рукой девчонке, когда она остановилась, заметив меня.       Музака прищурился. Да, господин хороший, я не часть твоего воспоминания, ты меня не знаешь, я не Рейзел и оказаться здесь могла только в двух случаях: либо Союз меня силком запихал, либо я Благородная. Нечего мне в глаза так всматриваться, не сижу я днями и ночами за компьютером и сплю хорошо, так что они нормальные, голубые. И аура у меня человеческая, хватит принюхиваться, это странно со стороны выглядит. Кто я? Хороший вопрос. Отвечу на него, как сама узнаю. А пока…       — Музака-ним, нам нужно поговорить, это срочно и не терпит отлагательств, — я сложила руки на груди и извиняющиеся посмотрела на девчонку. — Прости, что забираю его.       — Ничего страшного, я как раз рыбу поймаю, а то он её всю распугал, — улыбнулась она, кивнув.       Мы с оборотнем отошли в сторонку; при этом никто из нас друг на друга не смотрел, всем вниманием владела Эшлин, охотившаяся за рыбой. Не сказать, что у девчонки получалось, ибо не успели мы начать разговор, как она споткнулась и повалилась в реку, но ей точно было весело. Когда молчание затянулось, я открыла рот:       — Вы ведь понимаете, что, пока живёте в своих иллюзиях, над вашим телом ставят эксперименты все, кому не лень? — да и кому лень, собственно, тоже возьмут образцы; так, чтобы потом не бегать. — И что это продолжается, судя по всему, около восьмисот двадцати лет?       — Зачем ты пришла?       — Хочу вас вытащить и рассказать правду, — окей, для этого мне ещё парочку раз нужно умереть, так как не весь сюжет я помню. Но ты ведь потерпишь, чудище блохастое? — Назревает нечто глобальное и ужасное, и это коснётся не только человечества, но и оборотней с Благородными. Музака-ним, вы ведь не хотите однажды очнуться на пепелище, а некто Кромбель будет говорить, что вы должны ему служить, ибо он — бог нового мира?       Оборотень нахмурился, смотря на Эшлин.       — В её смерти виноваты люди, — мужчина вздохнул, — так почему меня должно волновать, что с ними станет?       — Это не совсем так, — я чувствовала, что права, но ничего больше сказать не могла. — Точнее, не только люди, — когда Музака вопросительно изогнул бровь и посмотрел на меня взглядом а-ля «да правда что ли?», пришлось добавить. — Это был хорошо сработанный план. Убрали одновременно вас и Ноблесс, так как знали, что он не сможет стоять в стороне; Рейзел не позволил бы уничтожить человечество.       — Он жив? — в голосе оборотня я услышала неподдельное беспокойство, а потому на несколько секунд выпала из реальности. Мне казалось, реакция у мужчины на упоминание Кадиса Этрамы будет иной.       — Да, — согласно кивнула я, и Музака облегчённо выдохнул, — но не сказать, что цел. В общем, ваша зубастость, я прекрасно понимаю, что вы не хотите покидать Эшлин, так как она умерла и это единственный способ вам с ней быть вместе, но в реальном мире остались существа, которым нужна ваша помощь. Ваши друзья. Я пойму, если вы решите остаться — наверное, сама бы я так и поступила, — но тогда из вас сделают послушную марионетку.       — Рейзелу так необходима помощь?       — Представляете, меня бывший Лорд Лукедонии аж из другого мира вытащил и воскресил, чтоб я эту статую молчаливую спасала, — я усмехнулась. Музака всё равно не поймёт, пошутила я или нет. — Он, кстати, где-то там, — я неопределённо махнула рукой в сторону поляны. — Благодаря ему я и оказалась в вашей голове, Музака-ним.       — Значит, в смерти моей дочери виноваты не только люди? — оборотень прищурился.       — Главные виновники давно мертвы, — успокоила, молодец, — осталось лишь несколько.       А вот интересно получается… Я на подсознательном уровне чувствую, когда говорю правду и когда ошибаюсь; благодаря этому голос полон уверенности и Музака не задаёт лишних вопросов.       — Поймите, что нельзя жить одним прошлым, — я смотрела на Эшлин. Такая весёлая, улыбчивая, счастливая… Так жаль, что она стала пешкой в игре существ, считающих себя многим выше других и думающих, что они имеют полное право распоряжаться судьбами. — Прошло восемьсот двадцать лет. Мстить уже некому.       — Но кто-то остался?       — Да. И мы — я вас потом познакомлю с компанией, прекрасные люди и нелюди — встретимся на поле боя. Непременно, в этом я могу уверить.       — Как тебя зовут?       — Что-то слишком рано вы познакомиться решили, — усмехнулась я, но руку протянула. — Аня.       — Меня ты знаешь, — американский Санта Клаус, какая у него лапа огромная… — Что ж, Аня, тогда у меня к тебе будет единственная просьба.       — О, в этом я мастер. Чего изволите? — ой ма-а-ать, мож не надо, а?       Но было поздно. Отступать некуда, поворачивать — в пропасть улетишь. Потому я лишь жалобно посмотрела на «сожителя», который, сложив руки на груди, своим осуждающим взглядом мог испепелить. Впрочем, Лорд понимал, что иного выхода нет. Франкенштейн снова отвесил болезненный подзатыльник, как только узнал, что сейчас начнётся, и тут же выскочил из моей головы, уведомив, что скоро будет. Не знаю, хочу ли я такой встречи. Уж лучше здесь, в лаборатории. Тут хотя бы безопа…       От грохота заложило уши, и я обхватила голову руками, краем глаза замечая, что «сожитель» создал вокруг меня кровавый барьер, от которого отлетали куски стекла. Музака пришёл в себя. Точнее, его тело снова стало двигаться, он вполне себе функционирует, однако, судя по светящимся глазам, дома никого не было. Впрочем, именно об этом оборотень меня и просил — стукнуть его по тыковке и заставить успокоиться. Ага, можно подумать, я каждый день после школы, как обычный семнадцатилетний подросток, занималась укрощением волков. Плёвое дело, тыщу раз срабатывало.       Франки, поторопись! Не хочу стать отбивной, я ж потом по кусочкам собираться буду. Вид тот ещё.       Музака рычал, от него волнами расходилась энергия. Если б не Лорд, меня б уже унесло в другую комнату и похоронило под осыпавшейся стенкой. Интересно, здесь нигде ромашки нет? Говорят, она успокаивает нервы и расслабляет. Музаке сейчас нужно и то, и то.       Заверещав и с визгом отскочив, я прилипла к стене, когда на меня помчался оборотень с явным намерением убить. И как прикажете его успокоить?       «Есть одна идея, — «сожитель» дёрнул меня в сторону, и я почувствовала себя на родео. — Но тебе придётся умереть».       «Всего-то… — я пискнула, сжавшись под взглядом Музаки. — Я полагаю, выбора у меня нет?»       «Я поражён. Ты умеешь думать».       Голова взорвалась болью, перед глазами всё поплыло. Оборотень схватил меня за горло, и мы, пробив несколько этажей, оказались на улице. Опять подземные лаборатории, чтоб их. Выплюнув набившиеся в рот цемент и землю, я повернулась к Музаке. Лорд явно колдовал в чужой голове, так как взгляд мужчины постепенно становился осмысленным. Однако безумие окончательно исчезло, когда когти оборотня разорвали моё горло. Кровь брызнула во все стороны, затылком я коснулась лопаток.       — Эшлин?.. — голос Музаки дрожал. Это он ко мне обращается?       «Сработало!» — обрадовался «сожитель».       «Лорд, а почему я-то в сознании? — перед глазами вспыхнула алая цифра «5», но проваливаться в темноту я не спешила. — Где моя заслуженная смерть?»       Меня проигнорировали. Рана не затягивалась, я отключаться не собиралась. Оборотень дрожал, прижимая меня к груди и продолжая называть именем своей дочери. Что ж, видимо, «сожитель» решил, что привести Музаку в сознание можно жестоким способом: заставить его убить собственного ребёнка. Получилось, что сказать. Вот только мои жизни мне были дадены, чтоб Рейзела спасать, а не всяких безумцев в себя приводить! И нечего напоминать, что вернуть оборотня — моя идея; хочу — ворчу и возмущаюсь, мне можно, я умерла!       Пока не вылезли ребята из Союза, Музака умчался куда подальше. Моя голова болталась из стороны в сторону и грозилась вот-вот оторваться окончательно, но через несколько секунд я почувствовала, как начала регенерировать. Ощущения малоприятные, смею вас уверить.       Зато можно нормально осмотреться. Мы находились, судя по всему, на взлётной полосе аэропорта. Один из самолётов как раз готовился совершить посадку, и я порадовалась, что сейчас ночь и никто не увидит, как длинноволосый мужик в одних трусах, забрызганный кровью, держит на руках девчонку с растерзанным горлом, что потихоньку срастается. Интересно, полиция им поверит или гурьбой отправит проверяться на наркотики?       О, а вот и Франки.       Горло окончательно восстановилось, и я отчаянно глотнула воздуха полной грудью, закашлявшись и сверзившись с рук удивившегося Музаки на взлётную полосу. Оборотень часто-часто заморгал, словно очнувшись от наваждения, наклонил голову, нахмурился, увидел Штейна, перевёл взгляд на меня и, судя по осознавшей морде лица, вспомнил произошедшее. Пока он, замерев, приводил в порядок голову, я посмотрела на недовольного Франкенштейна. Поняв, что меня ждёт, я со вздохом и без возражений (бесполезно ведь, добавят) позволила вновь отвесить себе подзатыльник. Позвонки хрустнули, и Франки тут же поспешил проверить, не сломал ли мне чего.       Постояв и поглазев друг на друга, мы с Музакой потопали за Штейном. Мужчины, решив вспомнить былое, вяло переругивались. Я плелась за ними, чувствуя себя выжатым лимоном и желая лишь одного — добраться до кровати и лечь спать. Денька на три. А лучше на пять.       Когда мы подходили к городу, Франки схватил меня в охапку и оставшийся путь к дому мы проделали по крышам. Ну да, шокировать мирных жителей видом нашей компании и разбираться с полицией учёному явно не хотелось. В гостиной дома уже сидели Рейзел, Регис, Сейра, Раэль, Раджек, М-21, Тао и Такео. Ребята пили чай и ужинали. Ну да, в Лукедонии им этого сделать не дали. Стоило нам ввалиться, как Кадис Этрама и Музака уставились друг на друга. Искра, буря…       — Рей — Мурзик, Мурзик — Рей, — устало пробормотала я, надеясь разрядить обстановку. Это удалось, теперь Ноблесс и экс-вожак оборотней смотрели на меня. — Пожмите друг другу руки и обнимитесь, теперь мы на одной стороне. А вот как мы на этой стороне оказались, обсудим завтра.       — Ре-е-ей, вы вернулись! — в дом ввалились дети. Глаз Франки дёрнулся. Он явно пожалел, что забыл закрыть обе двери — и забора, и входную. Не до этого как-то было, когда я под ухо бурчу.       — Вашу. Мать, — с чувством произнесла я, стараясь игнорировать истерический смех Лорда.