Последний шанс

      За неимением достаточного количества места, чтобы вместить всех прибывших, в директорском кабинете и исходя из понимания, что, если оставить оборотней, аристократов и модифицированных одних, они устроят погром, решено было разместиться в спортивном зале школы, и Франкенштейн, наверное, молча радовался, что когда-то распорядился повесить на окна жалюзи. Скрывшись от любопытных школьников, заглядывавших в окна (ну естественно: уроки у большинства закончились и остались только клубные занятия, которые, если очень хочется, можно разок и пропустить), мы с охранниками школы Ё-Ран развели нашу пёструю компанию по разным углам, а сами устроились на сцене, позволив директору взять всё в свои умелые руки.       Я сидела сбоку, рядом с лестницей, свесив одну ногу, а вторую прижав к груди, и исподлобья поглядывала на оборотней, под предводительством Музаки занявших дальний правый угол, сборную солянку из Союза, расположившихся по левую сторону ближе к нам, и, наконец, на всех остальных — то бишь наших — занявших место в центре. Напряжение в воздухе было таким плотным, что, захоти кто-нибудь пообедать, его можно было нарезать и закусить. Я долго не могла понять, чего они ждут, пока при параде не заявилась Раскрея, ведя за собой глав кланов Лукедонии. Вошли они помпезно, как к себе домой, но под взглядом Франкенштейна гордость быстро умерили (все, кроме «сожителя», который, завидев нас на сцене, тут же, оставив доченьку решать проблемы, со счастливым воплем рванул к нам, спеша поделиться подробностями реакции Рас, когда она его увидела).       Уклонившись от цепкой руки «сожителя», уже готовой сцапать меня за плечо, я пододвинулась, освобождая ему место между мной и Раджеком, и, пока «почивший Лорд Лукедонии» с удобством располагался рядом, наспех оценила сложившуюся ситуацию: от разных групп отошли свои представители. От наших — Франки и модифицированная троица, вскочившая с мест, стоило Штейну призывно махнуть рукой; от Союза (или, точнее, его остатков) — Кромбель, первый и третий Старейшины; от оборотней — Музака, Кентас и Лунарк; KSA предпочли встать рядом со Штейном; последними, после непродолжительного обсуждения, от Благородных отделились и присоединились к общему кругу Раскрея, Геджутель и… Кэриас. Оставшаяся многочисленная толпа, — кто поджав губы, кто скривив в отвращении лицо, кто смирившись и постаравшись не обращать внимания на окружение, состоящее из противников, — отошла в сторону, разбившись на группы и попытавшись не контактировать друг с другом.       — Это надолго, — заметил тихо вздохнувший Лорд, и мы с Сейрой, Раджеком, Раэлем и Регисом скептически посмотрели на бывшего властителя Лукедонии.       — Ожидаемо, согласись? — м-да, недовольство Ландегре-младшего по поводу того, что я зову папаню Раскреи на «ты», буквально осязалось. Я даже порадовалась, что между мной и им сидят Раджек, Лорд и Сейра.       — Анька, — после короткого наблюдения за предводителями сильных мира сего повернулся ко мне «сожитель», — я тут нашёл карты… Раз уж они, — широкий жест в сторону начавших спорить представителей оборотней, аристократов и людей, — всё равно не обращают на нас внимания, занятые своими делами, то почему бы нам не сыграть?       — Действительно, — тут же согласилась с идеей я, усаживаясь удобнее.       Первую партию с гаденькой улыбкой выиграл Лорд, вторую, однако поняв, какими уловками пользуется правитель Благородных, с честью продула я, к третьей подключился Кертье-младший, сначала бурчавший себе под нос о глупости подобного занятия, но после живо заинтересовавшийся в нём, к пятой — уже остальные, сидящие на сцене. Вскоре от толпы, которая не была занята обсуждением, начали отделяться отдельные личности (кто-то даже ставки организовал); и спустя два с половиной часа мы все — наши, не наши, враги, друзья (эти понятия как-то стёрлись, стоило разместиться рядом друг с другом) — играли в «мафию». С чего мы вообще к этому пришли?       Опробовать странное действо, именуемое «дурак», захотели все. Так как карт было мало, а играть по очереди в шесть человек оказалось непродуктивным, я предложила вариант, который вовлечёт в процесс всех. Сперва пришлось объяснить правила, после мы договорились, какая карта какой масти что обозначает, затем я их перетасовала и раздала. После всех этих несложных махинаций мы пришли к тому, к чему пришли.       Посмотрев на карту Кертье-старшего — бубновую шестёрку — я пододвинулась ближе к краю сцены, сидя, всё же, к ней спиной, оказалась между оборотнем с синими волосами (кажись, он один из тех, кому мы с Лордом в своё время провели операцию по удалению кровавого камня из груди) и Раджеком, скрестила ноги и обвела взглядом собравшихся. Как-то так получилось, что на сцене оказалось достаточно места для того, чтобы вместить всех желающих поиграть. Не то что бы нас вообще было слишком много: если так считать, те выжившие оборотни, с которыми я была знакома, и ещё около шести, с кем нет; Раскрея с главами кланов — не более дюжины; от Союза Старейшины, которые сейчас обсуждают важные темы с сильными мира сего, и их свита — тоже человек десять. Вроде, с виду и много, а если так посмотреть — то не шибко. Ну, остальные сейчас решают вопрос того, кем мы друг другу являемся, так что в результате нас всё равно оказалось меньше, чем на школьном дворе.       — Прошу, — приглашающе махнула рукой я, призывая начинать. — Надеюсь, правила объяснила так, что проблем не возникнет. Итак, «город» засыпает, — все практически одновременно закрыли глаза, и я вздрогнула от синхронности. Это или их прекрасно выдрессировали, чтоб команды исполняли, или они полагаются на чутьё. — Просыпается «мафия», — «сожитель», Раэль, Сейра и какой-то парень с зелёными волосами (он был из Союза, имени я не знала) отреагировали. — Кого порешите?       Перед игрой было оговорено, что свои сверхъестественные способности все отключат, чтобы не жульничать: полагаясь на ощущения, можно с лёгкостью определить, с какой стороны и кто шевелится, так что…       Я ткнула пальцем в Региса, подтверждая выбор, и все кивнули.       — «Мафия», спокойной ночи. Леди «ночные бабочки», кому преподносите свои дары? Мне нельзя, я не участник, — Раджек с закрытыми глазами дёрнул уголком губ, сдерживая улыбку, и я насупилась. — Запомнила. Работа окончена. Просыпается «доктор», — глаза открыли Ландегре и аристократ, с которым я невольно столкнулась, стоило вылететь из школы к собравшимся. — Кого лечим?       Сейру. Мило. Минус «врач».       — Добрых снов. «Комиссары», кого сажаете? Ага, понято, принято. Всё, «город» просыпается. Итак, на повестке дня: от любви героически погибли вы, — минус игрок, — полиция арестовала не того, — ещё один, — славная мафия прибила доктора, — Регис цокнул. — Молодцы, начали отлично. Голосуем. Ага, — простите, но «мафию» вам не накрыть. — Продолжаем. «Город» дрыхнет…       Игра продолжилась. Мы постарались абстрагироваться от громких споров, сосредоточившись исключительно на том, как вычислить «мафию» или кто ей может являться. Всех интересовало, кто победит, и выбывшим вовремя успевали наступить на ногу, чтобы они не испортили интригу воплем «Ну я же говорил!» Самым напряжённым моментом стал этот: «сожитель», обводя игроков оценивающим взглядом, указал сразу на двух, предоставив оставшемуся в живых напарнику — леди Сейре — сделать окончательный выбор. Девушка едва нахмурилась, а после качнула головой в сторону «ночной бабочки».       На самом деле, довольно-таки интересно наблюдать за игрой бывших врагов. По идее, они должны плеваться от подобного сотрудничества, воротить нос, морщиться, фукать, — в общем, выражать крайнюю степень недовольства. Но они, наоборот, начинают сближаться. Регис вот, к примеру, уже не смотрит на людей Союза, как на грязь на своих ботинках, стоит им неловко задеть его; да и Раэль, не отличающийся миролюбивым нравом, спокойно относится к этим «смердящим модификациям» и «блохастым псам».       Спустя пять минут из игры выбыли Раджек и картинно всплакнувший Лорд, начавший было заливать про невинно убиенную душу, но под добрый смех остальных продемонстрировавший свою карту. Кертье-старший чуть склонил голову к плечу, с интересом наблюдая за остальными. Он удивлённо изогнул бровь, когда мафией оказалась Роярд, на что аристократка лишь повела плечами. Лёгкое мановение руки девушки — и очередной мирный житель отправился в гроб.       — Вы свихнулись! — мы все вздрогнули и обернулись к дипломатам. Возмущалась Раскрея. — Мы не вмешиваемся в жизнь простых людей без острой на то необходимости! — впервые вижу и слышу, что властительница Благородных так громко кричит.       — Хотите сказать, это не ваши развязали войну между людьми? — Кромбель сложил руки на груди. — И не ваши стремились подчинить нас себе?       — В вас от человека осталась только внешность, — встал рядом с Эргой Кенезис Музака, засунув руки в карманы и начав покачиваться с пятки на носок. Чёрт, он ведёт себя точно так же, когда метелил М-21 на тренировке.       — Насколько я знаю, война была выгодна оборотням и Союзу, — вклинился Франкенштейн, и вокруг него потемнело.       — Сказал предатель своего рода.       Воздух наэлектризовался, в нём начали появляться молнии. Лампочки, до этого спокойно горевшие и освещавшие спортивный зал, замерцали; несколько из тех, что находились в конце — лопнули, и на пол посыпались осколки. Естественно, все, занятые сверлением друг друга взглядами, на это внимания не обратили.       Я покосилась на игроков. Они переглядывались и чувствовали себя неловко. Общее дело, особенно если оно мирное, сближает; так случилось и с изначально настроенными друг против друга оборотнями, аристократами и людьми. С одной стороны, ребята прекрасно понимали, что, окажись затея прийти к мирному соглашению пропащей, им снова придётся воевать, драться, а этого уже делать не хотелось; с другой — кто они такие, чтобы спорить с решением руководства? Их система не позволяла не то, что вякнуть что-нибудь «против», а даже высказать своё мнение…       — Ещё одно слово… — под ногами директора школы Ё-Ран забурлила чёрно-фиолетовая вязкая субстанция — последний звоночек к тому, что с минуты на минуту начнётся драка. Хотя чего это я? Пока мы в школе, будут только угрозы. Стоит же оказаться за её пределами…       — Успокойтесь, — Ан Сан Ин миролюбиво поднял руки, делая шаг вперёд и оказываясь между спорщиками. — Мы здесь не для того, чтобы…       — Нет, Союз здесь как раз-таки для того, чтобы показать своё превосходство, — ох, хорошо, что Рейзел остался в классе с детьми. Тут дело к драке идёт, и все его друзья по разные стороны баррикады.       И тут меня заинтересовал вопрос, к кому присоединился бы Ноблесс, если бы дошло до драки. Его так называемая «судьба» (хотя, скорее, наказание, причём изощрённое, длящее несколько веков, учитывая, что ему приходится карать своих же и жить в одиночестве, быть ненавидимым) велит поддержать Благородных. Однако с Музакой тоже биться не вариант, так как он не угрожает мирному населению, да и аристократов бить не собирается. Вот в прошлый раз, когда он хотел уничтожить людей, ситуация была иная. И даже тогда он руководствовался разумом и долгом.       Вот ещё один повод завершить сегодняшнюю встречу образованием нового Союза.       — Ну что там у них опять? — заворчал «сожитель». — Ругаются, как дети малые, не поделившие горшок…       Я окончательно развернулась, так как шея от долгого нахождения в состоянии поворота начала побаливать. Свесив ноги с края сцены, я сделала глубокий вдох, посмотрела на Раджека, понявшего всё без слов и только молча кивнувшего в знак одобрения моих будущих действий, соскочила на пол, медленно выдохнула и направилась в сторону спорщиков.       Первым моё приближение заметил Музака. Вожак оборотней вскинул руку.       — Анна, не лезь, — было это сказано серьёзным, строгим, удивительно убедительным голосом. На несколько секунд возникло дикое желание послушаться, развернуться и вернуться к игре, сделав вид, что ничего не происходит.       — Пойдём, — Такео отделился от группы и положил мне руку на плечо, надавил, заставив остановиться.       — Я шага не сделаю, — заговорила тихо, и сильные мира сего, не то удивлённые, что какая-то девчонка (тем более, всем уже известно, что я не Ноблесс) посчитала возможным влезть в их диалог, не то возмущённые моими действиями, — пока вы не угомонитесь. Хотите поубивать друг друга и доказать свою правоту? Валяйте, вперёд! Только не удивляйтесь потом тому, что некий девятый Старейшина, пока вы собачитесь, возьмёт власть в свои руки и прибьёт вас по одному!       На глаза навернулись слёзы. Было столько пережито, столько пройдено… И всё ради того, чтобы они сейчас стояли и пытались решить, кто главнее и кто заслуживает почётное место? Да никого из них бы не было, если бы в определённые моменты времени мы бы не помогали друг другу. Сидели бы на облачке или скакали на сковородке — неважно! — и сетовали, что всё могло завершиться иначе, поступи они, как нормальные и готовые к переговорам существа, а не как… Чтобы их обозвать, у меня не хватило слов.       — У вас сейчас есть шанс объединить усилия, объявить о своём существовании, оказаться в безопасности, когда не нужно бояться нападений, так как вы будете знать, что боретесь за одну идею — за право своего существования в этом мире. Или хотите, чтобы люди, узнав правду, объявили войну всем вам? Чтобы, как в средние века, за вами охотились и вас убивали? Или хотите сделать им одолжение и истребить друг друга самостоятельно?       Это было… странно. Поток слов всё не кончался, по щекам потекли слёзы, голос дрожал, слова обрывались, иногда я начинала сомневаться, что меня слушают и слышат. Все эмоции, накопленные за несколько месяцев, проведённых в мире «Дворянства», все смерти, всё пережитое дали о себе знать и вылились в долгий монолог, полный обвинений, упрёков, предположений, мыслей, чувств. Никто не пытался меня остановить — все стояли и вникали в суть произносимого. Возможно, в моих речах было много наивности, желания помирить враждующие фракции и не привести историю к финалу, когда практически все герои погибли, превратившись к алые искры (впрочем, им как-то удалось вернуться из мёртвых, но не суть важно); мне было семнадцать, полноценным участником с разумным мышлением я стать не могла, так что просто высказала всё, что накопилось.       — Как хотите, — шёпотом подвела итог я. — Можете и дальше решать, кто главнее. Нам, — я ткнула большим пальцем за спину, не оборачиваясь, в направлении сцены, — неважно, кто есть кто. В конце концов, они могут не разделять ваших взглядов, но не иметь права пойти «против», так как в подобном случае их ждёт смерть, — Старейшины переглянулись, поняв, в чей огород был брошен камень. — А теперь простите, нам нужно доиграть.       Чувствуя себя невероятно уставшей, я вернулась на сцену, и упасть на неё плашмя мне не позволил Раджек, мягко укутавший объятиями, прижавший к груди и начавший поглаживать по голове, успокаивая. Пока он шептал какую-то бессмыслицу, пока Раэль бегал по поручению братца за горячим шоколадом, пока те, кто не участвовал в переговорах, переглядывались и неуверенно возвращались в круг, чтобы продолжить игру в «мафию», я приходила в себя. Переданный Кертье-младшим напиток согрел и вернул в чувства, и вскоре я, удобно устроившись в объятиях Раджека, сидела на прежнем месте, внимательно следя за игрой, ведущим которой стал Лорд.       Гробовая тишина за нашими спинами наконец-то нарушилась: сильные мира сего вновь вернулись к обсуждению, и на этот раз никто голоса не повышал. Они говорили спокойно и уравновешенно, и это стало походить на те переговоры, которые могли вести политики разных стран для поиска консенсуса. Атмосфера, напряжённая и наэлектризованная буквально, наконец-то сгладилась, и в зале, кажется, даже посветлело.       Аристократ из Союза и один из оставшихся в живых оборотней, не так давно выбывшие из «мафии», переглянулись, посмотрели в сторону лопнувших лампочек, тихо поинтересовались, где можно взять необходимый инвентарь, удалились, вернулись и… Я запрокинула голову, с удивлением наблюдая за тем, как бывшие враги работают сообща, чтобы убрать осколки и заменить средства освещения. Или это после моих слов у кого-то проснулась совесть и желание творить добро, или они поняли, что Франкенштейн, когда закончит переговоры и вернётся в роль директора, будет совершенно не рад порче школьного имущества.       К тому времени, как споры утихли и переговоры подошли к логическому завершению, нас уже ничто, кроме игры, не интересовало. Упавшее было настроение вернулось к прекрасному, и жизнь вновь заиграла красками. Когда остались один член «мафии» и четыре простых «горожанина», большинство уже начали делать ставки, кем же окажется загадочный убийца. И почему-то все называли кого угодно, только не мисс Роярд. Вот что значит — прекрасная маскировка. Хорошая девочка, на которую вряд ли кто подумает, крупный бугай и два оборотня — ну да, кто же «мафия», интересно?       Осталось трое. Это был последний шанс «горожан» спастись. И они его упустили.       Я открыла рот, чтобы озвучить вердикт, но на меня упала чья-то тень, и я запрокинула голову, тем самым укладывая её на плечо Кертье-старшего и встречаясь взглядом со сложившим руки на груди Франкенштейном, стоявшим аккурат надо мной: ради такого директор школы запрыгнул на самый край сцены и балансировал, стоя на одних носках туфель. Штейн улыбнулся, запустив табун мурашек по моей спине, и ласково попросил пододвинуться. Прекрасно зная этот тон Франкена, я подскочила на ноги и вытянулась по стойке «смирно». Моему примеру, пусть и вразнобой, последовали оставшиеся.       — Я вижу, вы неплохо проводите время после того, как отчитали нас? — на несколько секунд мне показалось, что во взгляде мужчины блеснули уважение и гордость.       — Было бы лучше, если бы вы не мешали, — «сожитель», единственный оставшийся сидеть, выглядевший максимально расслабленным, отозвался раньше, чем ответил бы кто ещё. — Нам чуть-чуть осталось. Погодите, а?       — Отец, — укоризненно покачала головой Раскрея, когда на неё все косо взглянули. — Анна, — девушка посмотрела мне в глаза, — мы примирились. Единственное…       — Все пришли к выводу, что новому Союзу необходим человек, способный приводить его членов к согласию, — На Ён Су хлопнула в ладони. — Кстати, познакомься с новым составом.       С каждым названным именем я удивлялась всё больше и больше. Нет, предположим, то, что в Союз — теперь уже тот, который объединяет все расы и оправдывает своё название — вошли Раскрея, Музака, Франкенштейн, Кромбель, первый, третий и Им Тхэ Сик я прекрасно понимаю, так как они, по сути, являются главами своих… людей? но то, что среди Старейшин оказались Кэриас, Лунарк, Кентас, Геджутель и Тао (и тут мне стало по-человечески жаль остальных), мой мозг принимать наотрез отказывался.       — «Приводить к согласию»? — отреагировал, наоборот, на начало фразы Раджек, заставив о ней задуматься и меня.       Интересно, где они возьмут человека, который бы не боялся высказывать свои мысли, мог урезонить особо ретивых, помочь найти компромисс, не являлся представителем той или иной ветви нового Союза и который бы имел если не дружественные отношения со всеми, то хотя бы определённо лучше, чем нейтральные. Из всех-всех, кого я знаю, в голову никто не приходит. Значит, здесь они столкнутся с проблемой…       — Мм? — я оторвалась от размышлений, оглядевшись и поняв, что взгляды практически всех присутствующих обращены в мою сторону. — Чего глазеете? Я таких людей не… — все же в курсе, что до меня долго доходит?       Да веслом их по черепушке… В какую авантюру я опять ввязалась, а?