Альквалондис.

      Тяжëлые шаги приближались, отдаваясь в груди. Хисильмэ спряталась в тени грот-мачты и затаилась, словно дух корабля.       — Найди моих сыновей. Мне нужен Нельяфинвэ здесь, — послышался сильный мужской голос.       — Да, мой господин.       Незамеченная, Хисильмэ стремительно юркнула на лестницу, спустилась в трюм. Сердце билось, словно рыбка, выброшенная на палубу.       Ничего не изменилось с тех пор, как они с матушкой три дня назад спускались сюда, чтобы набрать снеди для ужина. Это была их последняя морская прогулка. В углу стояла, источая сладкий аромат, большая корзина с яблоками. Полки на одной стене ломились от сыров и лепешек, завернутых в большие листья. Напротив них красовались замысловатой формы сосуды с вином и мирувором.       В детстве Хисильмэ с братом любила играть здесь. Запах не менялся с тех пор столетиями. А теперь самые милые воспоминания больно саднили в сердце осколками прежней жизни — жизни, безжалостно растоптанной братоубийцами.       Она опустилась на полотняный мешок, набитый сушёными ароматными травами и лепестками, и не заметила, как грёзы о прошлом перенесли её в царство Лориэна.       Долго ли Хисильмэ блуждала в успокаивающей прохладе тисовых аллей, дыша влажным смолистым туманом, понять она не могла, и очнулась только от шума наверху. Оживлённые голоса, шаги, грохот тяжёлых предметов сливались в общий суетливый гул спешных сборов.       Кто-то спускался по лестнице. Хиссэ спряталась среди нагромождённых друг на друга тюков и накрылась отрезом ткани из размотанного рулона. Последние две ступеньки предупреждающе скрипнули. Дважды. Увидев сквозь шёлковое полотно двух эльфов-нолдор, нёсших огромные сундуки, она зачем-то зажмурилась.       — Ставь вот здесь, Финьо, — послышался глубокий, молодой, но как будто уставший мужской голос. За ним последовал звук грохнувшегося об пол сундука.       Она открыла глаза и увидела очень высокого нолдо. Он оглядел содержимое полок и, сев на сундук, вытянул длинные ноги и потянулся. Мягкие волны его багряных волос были откинуты на одну сторону, даже сквозь белый шёлк они поражали своей яркостью. Лик его сиял в сумерках слабоосвещённого трюма. На очень короткий миг Хисильмэ даже залюбовалась необычной красотой.       Почти следом вошëл ещё один, в синей тунике, с сундуком. Пристроил тяжёлую ношу рядом с большими винными бочками и рухнул сверху. Юноша уронил голову на руки, потирая виски, словно его измучила неодолимая сонливость. Чëрные косы скрыли светлое лицо. Хисильмэ так и не удалось рассмотреть его.       — Ты не видишь ничего, похожего на бокал, Финдекано? — спросил рыжий.       — Я, вообще, ничего не вижу перед собой, Нельо. Только море крови вперемешку со светлыми волосами, жемчугом и ужасом. И вопросом на лицах беспомощных детей и дев. Что мы натворили, брат?! — возопил юноша, обращая взор к рыжему. Большие глаза искрились, полные слёз, готовых вот-вот пролиться. Огненноволосый опустился перед ним на колени и крепко обнял за плечи. Чёрные с золотом косы затряслись, рыдание нолдо поразило Хисильмэ.       — Что?! Что мы наделали?! — почти задыхался он от слёз.       — Тише-тише… Финьо, милый мой, — успокаивал его брат, вытирая мокрые дорожки со щёк и гладя по волосам. Помолчав немного, он добавил:       — Ты ещё можешь вернуться. Для тебя есть обратный путь.       — О чём ты говоришь, Майтимо?! Вернуться, как нашкодивший котёнок, вымаливать пощаду у сиятельных Валар, а самое главное — томиться в разлуке с тобой, мой друг? Гадать, какая судьба тебя испытывает: ранен ты, радуешься, пленён или влюблён. Разорвать нашу с тобой дружбу, возможно, на вечность?!       — Финьо, моё сердце обливается кровью. Я люблю тебя, ты же знаешь. Люблю, может, даже более своих родных братьев, и потому я хотел бы уберечь тебя от того рока, который неотступно будет следовать за мной.       — Неужели ты не понимаешь? Неужели думаешь, что можно отрезать руку и с ней будет всё в порядке? Я без тебя и шагу не сделаю, Майтимо, — и он крепко обнял брата.       — Раз так, идём со мной. Поверь, если бы всё зависело от меня…       — Я знаю. И не обвиняю тебя… Но моё сердце никогда не забудет этого проклятого дня. Навсегда на нём останется незаживающая рана. Да только что проку?       Высокий положил руку на плечо брата и мягко заглянул в глаза, пресекая готовую разразиться бурю.       — Я даю тебе слово, Финдекано Нолофинвион, что до последней возможности буду избегать пролития невинной крови. Мы с отцом и братьями идём за сильмариллами, но не только. Мы идём, чтобы изведать новые земли, новые возможности. Отсиживаясь в благословенной теплице, мы позволили бы Морготу завладеть всей Ардой. Но мы не дадим ему осквернить то, на что Валар махнули рукой. Я знаю, что и ты для этого оставил Валинор. И в этой благородной борьбе, мой друг, ты можешь быть моим равноправным союзником, не пятная свою светлую душу.       Финдекано перестал всхлипывать и слушал внимательно, во все глаза глядя на кузена, а когда тот закончил, спросил:       — До последней возможности?.. Но как определить, что возможность последняя?       — Клятва определит. И как только между нами и сильмариллами встанет кто-то или что-то — это и будет означать, что возможности более нет.       Высокий поднялся с колен и сел на сундук рядом с братом, а тот склонил голову ему на плечо. Тёмные волосы заскользили и улеглись на грудь Майтимо рядом с пурпурными локонами. Лицо Финдекано выражало беспросветную печаль, даже муку, и безнадёжность. Оба тяжко вздохнули.       — Кажется, я только теперь понимаю, во что мы ввязались, - проговорил рыжеволосый. – Но поступить иначе никто из нас не смог бы — мы слишком любим отца. Мы — его продолжение и должны последовать за ним. Иногда я думаю, а что, если бы Финвэ остался жив? Позволил бы он случиться этой клятве? Это не моё дело, конечно, но он был единственным, кто мог повлиять на отца, пусть никогда и не пользовался этой привилегией. Как бы там ни было, Финдекано, назад для меня пути нет. В отличие от тебя. Умоляю, подумай хорошенько.       — Замолчи, Майтимо! — Хисильмэ показалось, что в синих глазах сверкнули молнии. — Ещё раз скажешь это, и я испорчу твоё красивое лицо.       — Ладно, я понял. Сдаюсь, — ответил он улыбаясь. — Финьо… Твоя дружба, преданность, любовь — это… для меня это…       — Ой, да перестань же! — Финдекано расхохотался грудным заразительным смехом, блестя мокрыми от слёз щеками. — А то ещё предложение руки и сердца мне сделаешь.       Ответом ему стал звонкий подзатыльник. Отсмеявшись, Майтимо спросил:       — Может, ты останешься здесь?       — ?       — Со мной.       — Я бы с удовольствием, но ты же представляешь, что там сейчас у моих делается. И у меня есть сыновний долг.       — Это верно.       — Придётся тебе, друг, напиться одному.       — О, нет, это была моя мечта — напиться одному или с тобой, но теперь, верно, придётся лицезреть пьяные рожи своих братьев, потом разнимать их ссоры, следить за порядком, в общем, — он ещё раз провёл большими пальцами по щекам кузена, вытирая слёзы. Они коротко обнялись — Идём, времени мало, я должен помочь отцу. — сказал Майтимо, поднимаясь, и увлекая за собой Финдекано.       — Да и мне пора. — согласился тот.       Как только скрипнули две ступеньки, сверху послышался недовольный голос:       — Ах, вот где наш старший брат. И как это я сразу не догадался, что искать тебя надо в самом укромном месте корабля с нашим очаровательным, кхм, кузеном.       — Заткнись, Тьелкормо, — ответствовал Майтимо неестественно ласковым тоном.       — У нас, видишь ли, рук свободных нет.       — Зато рот у тебя, как я погляжу, очень даже свободный. Занимайся своим делом и помалкивай, а то придётся его чем-нибудь занять, у нас тут не так много, знаешь ли, места для перевозки и хранения вещей.       — Да, кстати, я бы не отказался поесть, — возвестил ещё один голос. — Вы же в трюме были. Есть там что в топку кинуть?       — Кажется, что-то было, кроме питья, Атаринкэ, не уверен, — ответил ему Майтимо и тут же, закатив глаза, ехидно поинтересовался: — На горшок, надеюсь, никого не нужно проводить?       Финдекано прыснул, спускаясь по трапу впереди.       — До встречи, торон, — сказал Майтимо, положив руку на плечо кузена.       Финьо обернулся, сжал его ладонь.       — Мы — вместе. Всегда.       Нельяфинвэ хотел вернулся на корабль, где полным ходом шла подготовка к отплытию. Нолдор не желали задерживаться в Альквалондэ ни одной лишней минуты. Совесть подгоняла их обжигающим бичом стыда.       — Нельяфинвэ.       Обернувшись, он увидел отца, сидящего возле костра в окружении своих приближённых. Перед ними на перламутровом блюде возвышалась гора морских гадов.       — Зови братьев.       Подошёл Браголмиро и увенчал трапезу блюдом с водорослями затейливого вида.       — Говорят, это съедобно, — пояснил он, наблюдая недоверчиво-оценивающие взгляды.       — Да неужто? — засомневался Эйритэно.       Майтимо подошёл и с невозмутимым видом попробовал предмет сомнений. Скользкое упругое кружево светло-зелёного цвета, пахнущее морем, и на вкус было как море. А ещё как слёзы.       — Недурно и вполне съедобно, — вынес он свой вердикт, пожав плечами. И отправился выполнять поручение Феанаро.       — Отец зовёт вас на берег отведать местнуюй кухню.       — О, Святые айнур, ну, наконец-то! Я так голоден, что от кита Уинен не отказался бы, — мрачно констатировал Карнистир.       Братья тут же оставили свои дела и ровным строем направились вниз.       — Да не толкайтесь вы, мелкие, — пробурчал Атаринкэ.       — А ты, что, не пойдёшь, Нельо? — спросил Макалаурэ.       — С меня хватит местной кухни.       — Тоскуешь о предстоящей разлуке со своей принцессой? — попытался съязвить Тьелкормо.       — Да-аа… - иронично протянул Кано, - смотрю, кто-то так и напрашивается на пинок под зад.       — А почему, чуть что, так сразу я?!..       Уже скрываясь в недрах корабля, Майтимо услышал жалобный взвизг охотничка - и понял, что отомщëн.