Good Omens

Чистые, как хрусталь, слезы срываются с подбородка и летят вниз, рискуя неминуемо разбиться. Рука, что предназначена для сотворения чуда, с жадной болью сжимает в кулак ткань рубахи угольного цвета. Скорбную тишину прорезывают редкие всхлипы. Всхлипы горечи и разочарования. — Как же так? За что? Почему? — Тихо, ангел, все не так и плохо. Могло быть и хуже. Ведь так? Прижав к себе укрытое собственной курткой бескрылое, всхлипывающее на его груди ангельское создание, Кроули старался утешить друга, выискав в сложившейся ситуации хотя бы крупицу света, надежды и утешения. Он старался и делал это как умел. Ведь он демон, искать добро в куче… кхе, кхе… подавать надежды в трудные времена не в его интересах. — Хуже? Куда же еще хуже? По-моему, хуже этого не может быть ничего! Даже падение в бездну ада выглядит не так ужасно как то, насколько отвратительно... нет! сверхотвратительно поступили они! Эти... эти... гнусные... эти высокомерные, да они же, они… ах! Азирафаэль скривился лицом, прикусив губу от пронзившей спину боли. Словно сотня острых игл засовывают под кожу. Рука ангела сильнее сжала рубаху демона, а новые грозди слез вытекли из-под его сомкнутых век. — Ну, меня как-то раз скинули, знаешь ли, и удовольствие было не из приятных. Так что… в какой-то мере тебе еще удалось отделаться от высшего наказания. И ты... — Удалось?! Да как ты... — Хоть и трудно было по интонации голоса определить, испытывает ли сейчас раздавленный горем своего положения ангел что-то еще кроме обиды, демон чувствовал это «что-то еще» своим нутром. — Тебе этого не понять. Ты же демон. Тебе не вырывали крылья, навечно изгнав на землю, как какое-то жалкое, никому не нужное животное. — Ох, да... меня-то всего лишь скинули в ад, навечно стерев из памяти. Подумаешь, ерунда какая. Пф, — перебил друга Кроули, но тот его и не слышал. Охваченный волной эмоций, Азирафаэль, забывшись, продолжал упрекать и демона, и свое бывшее начальство. — Шестьсот тысяч лет! Я все эти шестьсот тысяч лет делал то, что мне велели. Я… я верой и правдой им. А они? А что они? Я ведь им верил, я их слушал и… и делал все! Кроули, все! Даже когда их решения были абсурдны, сомнительны в своем совершенстве. Но я ведь не должен был в них сомневаться, они же все должны понимать, и поступаем мы отнюдь не по собственной воле, а по замыслу всевышнего. Каждый это знает. Тогда почему так несправедливо… Да они просто кучка… Азирафаэль умолк на полуслове, и Кроули решил помочь ему завершить свою тираду. — Жалких мудаков? — Нет!.. Ну, да, думаю ты прав. Повисло молчание. Казалось, это ничто иное как застрявший ком в горле. Ком горечи, обиды и затравленности. Из-под куртки демона, что была наброшена на обнаженные, бледные плечи ангела, струилось несколько нитей алой крови. Куртка скрывала зияющие, недавно оставленные собратьями предательские раны, не только на человеческой плоти, но и глубоко в ангельской душе. Демон провел когтистой рукой по спине, там, где должны были быть прекрасные шелковистые белые крылья, но теперь их не было. И ладонь, обагрившаяся кровью ЕГО вот уже на протяжении шести тысяч веков АНГЕЛА, — прямое тому доказательство. Впервые за долгое время демон почувствовал жгучую боль в глубине своей… в глубине того, что смертные и ангелы стремятся обозначить душой. Да и злиться черной ненавистью ему на кого-то кроме своих растений, когда те отставали в росте или источали свои запахи не в той мере, что ему хотелось, приходилось редко. Сейчас Кроули был зол и, ему казалось, был готов на многие демонические дела. Самые подлые и отвратительные, такие, каких от него всегда ждал ад. Но что он мог сделать сейчас? Встряхнуть Азирафаэля за плечи, обрызгав его слюной, заорать в лицо: "Ты, эдакий слизняк, вытри свои сопли, пойдем и набьем эти ангельские морды! Устроим там на небесах самое настоящее шоу!»? Нет, конечно же нет. Сейчас он нужен другу, и, понимая это, как никто другой, Кроули был рядом. Подставив свое плечо, демон, обняв ангела, удерживал и его самого, и свою куртку на его плечах. — Слушай, ангел, ну давай прекращай уже. Ни ты, ни я сейчас уже ничего не изменим. Ты тут, а они, эти хохлатые, там. Взгляни на это с другой стороны — нет худа без добра! Ты жив, тебя не развоплотили и ты не в аду, а всего-то на земле. Мы с тобой и так тут на протяжении шестисот тысяч лет без малого проторчали. Среди людей не так и плохо. — Кроули осмотрелся. — Они настолько же ужасны, насколько прекрасны, — пожал он плечами. Азирафаэль промолчал, лишь поднял влажные от слез голубые глаза. — Как по мне, что ад, что ваш этот рай — одно и то же. Начальство надоедливое, порядки... Да половина из них смешны, кто их вообще придумал? — Не могу не заметить, что в твоих словах есть правда. Отчасти, — поспешил якобы исправиться ангел. — И у тебя все еще осталась способность творить чудеса. — Чудеса? Какой мне прок от возможности творить чудеса, если они мне не помогут ни исцелиться, ни восстановиться в должности? Зачем мне они теперь нужны? Что я буду с ними делать? Показывать фокусы детям или, быть может, ты думаешь, буду ими разбрасываться направо и налево, будь только такая возможность?! — Да нет же, я не знаю! Я лишь хочу тебя утешить, — буркнул в ответ демон. Повисло молчание. Кроули опять поднял руку и посмотрел на впитавшуюся в человеческую плоть кровь ангела. — Послушай, Азирафаэль, я хоть и демон, но ты мой друг, и я что-нибудь придумаю. Не сегодня, не завтра, но я обязательно что-нибудь придумаю. — Придумаешь, как вернуть мне крылья? И все исправить? — Ээм... да, эм... возможно, я еще не знаю как, но я точно что-нибудь для тебя придумаю. Лады? А теперь пошли, надо бы тебе одежду где-то раздобыть, не голым же тебе щеголять все это время. Куртку потом вернешь.