согрей солнце

      Зима, пожалуй, была самым нелюбимым её временем года. Небо покрывали серые, толстые, очень грузные и плотные облака, готовые в любой момент словно лопнуть и рассыпать свои холодные конфетти-снежинки, чтобы покрыть землю ещё большим пуховым одеялом. Эльза скривилась. Она не любила три вещи: холодный снег, сильный ветер и беспорядок. Остальные вещи, которые её раздражали, были лишь вытекающими из трёх основных. За холодный снег она не любила зиму и метели, рождество и чужую радость празднику. Из-за сильного ветра не хотела выходить на улицу и общаться с другими детьми (они любили снег и радость к тому же). За беспорядок… За беспорядок она ненавидела свою соседку по комнате и игровую, совсем немного столовую и ленивых нянек. Как очередное следствие, Эльза в общем не любила людей, и тем более маленьких, а так же этот холодный чужой дом. На самом деле Эльза не была каким-то мизантропом, — она даже и слова такого не знала, не была больна (ни физически, ни психически), просто ее волновали только две действительно важные вещи. Это тепло и одиночество.       Маленькая Эльза, которой было десять, а то и почти одиннадцать, жила в большом и старинном доме. Он, казалось, скрипя, шагнул сюда из прошлого века. Он был очень темный и толком не имел отопления. А еще в него нанимали на работу кого угодно. И легкомысленных девочек (хотя им было где-то двадцать, и Эльза надеялась не стать такой к их годам) и пышных глупых женщин. И конечно, как уже было сказано, Эльза ненавидела это место. Пожалуй даже сильнее всего на свете. Ведь совсем мало приятного находиться там, где все вещи и люди напоминают тебе о плохом, не так ли?       Вайзервилд славился ещё тем, что был единственным таким домом и просто заведением на ближайшие сотни километров. Собственно, Вайзервилд оказался детским приютом малоизвестной святой женщины.       Эльза жила здесь уже достаточно долго, чтобы поставить себя в определенное положение удобное ей. Ее почти не трогали за обязательным исключением в виде подачи еды и уроков. Она была предоставлена сама себе. Да и в общем являлась вполне послушным и чудесным ребенком (у неё просто не было выбора). Она прилежно училась и выполняла все поручения, коих было очень мало, и совсем не приносила неприятностей. С ее детской точки зрения это называлось почти полным контролем. Однако присутствовали и вещи, что она не могла контролировать в полной мере. Это зима большую часть года и непоседа-соседка Эмма. И если зима доставляла неудобства только за порогом дома, то её соседка была вездесуща.       С зимой Эльзе удавалось мириться просто сидя в комнате с одеялом и иногда горячим напитком. А вот с проблемой ближе, чем снег и холод, она не справлялась. От яркой и живой девочки нельзя было отгородиться лишь плотным слоем пуха и шерсти. Эмма не теряла энтузиазма и продолжала спустя долгое время (на самом деле всего лишь пять месяцев) предпринимать попытки вытащить Эльзу на улицу или вывести на разговор.

«Ну, давай как обычно девчонки!»

«Я обожаю коньки! Сегодня чудесная погода.»

«Почему ты пьёшь только чай? Фу, как несладко…»

«А ты любишь холодные коктейли?..»

      Эльза считала, что это как минимум странно. Она честно пыталась утопить Эмму. Утопить в грусти и суровой реальности эту светлую и воздушную девочку. Эльза не понимала, как можно после потери родителей так радоваться таким глупым вещам вроде какао и коньков. Девочка знала, что родители этой непоседы разбились в автокатастрофе, и осталась в живых только она. Она одна. И кто-то из родственников. Но их никогда не было. И такая ситуация, а еще лютая зима этого года ставили в ступор Эльзу, заставляли морщиться и стараться причинить невинному ребенку боль. Огромная пропасть непонимания толкала её на грубости и ещё больший холод, но она всё никак не могла заморозить это жгучее создание. А оно при этом весьма удачно сжигало её.       Эльза вообще-то была родом из солнечной, жаркой и такой родной Флориды. Она на самом деле любила солнце и тепло. Она любила жмуриться от яркого света и маминых поцелуев. Любила парное море и кататься на папиной шее. Любила сидеть на прогретом солнцем деревянном полу и просто собирать пазлы, пока мама разучивала Баха, а папа делал вкуснейший чай без сахара. И одна поездка в это холодное, чужое место разрушила это всё. Сломала чудесную сказку маленького ребенка, разнесла в пух и прах её личный райский мир. И теперь она уже в течение четырех лет находилась тут и видела, как дети приходят и уходят. А она также сидит тут собирает пазлы, одна в своей комнате с теплым одеялом. Она не смогла, не хотела привыкнуть и влиться. И солнечная Эмма в этом холодном царстве выводила ее из себя своими жалкими, но настойчивыми попытками.       Эльза, которой было почти одиннадцать, ненавидела три вещи на свете: холодные зимы, людей и, особенно, Эмму.

***

      В феврале Эльза увидела странного мальчика. Хотя его нельзя было назвать мальчиком. Это был парень, который к тому же очень устал. Под его глубокими, синими, как океан, глазами лежали такие же глубокие и синие тени. Когда он слабо улыбался, то крохотные морщинки появлялись в уголках этих удивительных глаз, а губы немного изгибались и маленькие ямочки появлялись на щеках. Этот парень вошёл в ее комнату, едва постучав, немного запоздало смутился и спросил где Эмма. Потом неловко почесал затылок и вышел. И хотя его глаза были потухшими, а Эльза чувствовала, что ее крохотный мир опять ломают, врываясь, девочка ощутила слабое тепло от холодного рассеянного взгляда. И было странно, но тепло прошло по всему ее телу приятной волной вместе со сквозняком закрывшейся двери.       Странный мальчик парень был ещё и поседевшим. Эльза старалась не думать об этом, но ей было чрезвычайно интересно, что такого страшного произошло в жизни этого человека. Девочка редко интересовалась чужими судьбами, и, когда она слышала чьи-то сплетни, а может, напротив, душещипательные истории из жизни, ей было откровенно неинтересно и все равно. Но этот парень имел что-то притягательное в своем портрете. Он был из тех людей, которых вы всегда найдете в толпе, даже если совсем не старались. И Эльза могла.        А потом девочка услышала, как Эмма зовет его братом и смеётся, и увидела их объятия. Очень теплые. И поняла, что совсем замёрзла.       А за окном кружила метель, била комьями снега в окно и задувала в щели. Температура в воздухе была явно ниже положенной, и Эльза ещё больше ненавидела это место. Она перевела взгляд на соседнюю кровать и вздохнула. Эмма там не сидела. Казалось, что должно было наступить временное облегчение. Но его не было, и Эльза нервно собирала пазлы. Девочка помотала головой, отгоняя непрошеные мысли, и набрала немного больше холодного воздуха в легкие, чем требовалось. Но это ничем ей не помогло. Вздох вышел немного дрогнувшим.       Постепенно на полу складывалась картинка маленького белого котика в корзине. На его покрывале было несколько изящных снежинок, рядом два клубочка ниток. Белые ушки были печально прижаты к пушистой головке, крупные черные глаза печально смотрели, хвост покорно сложен вокруг крохотного туловища. На детском лбу появилась небольшая морщинка. Не то чтобы Эльза не любила котят. Это же просто животные, и ничего плохого они ещё не успели ей сделать. К тому же, довольно милые. Но рисунок грустно лежал на холодном полу, и Эльзе всё больше не нравилась эта картинка. Она была такой бледной и грустной. Девочка еще больше нахмурилась.       Девочка аккуратно начала разбирать округлые и разные детали, отрывая их друг от друга. Пазлы глухо падали в коробку, Эльза осторожно бросала туда новые. Часть ушка котёнка, оказавшаяся в детской ладошке, почти слилась по цвету. Девочка рассеяно убрала тонкую прядку волос со лба, немного щекотавшую нос. Её светлая, легкая косичка прилично растрепалась, и стоило попросить кого-то из нянек переплести. Эльза почти умела сама заплетать себе аккуратную косу, но она держалась недолго. И хотя она не любила когда чужие руки трогают её волосы, если прическа будет тугой, это того стоит.       По скрипящему полу идти было неприятно, но положить пазлы на место, чтобы не обращать ненужного внимания к себе, Эльза была просто должна. В игровой детей уже не осталось, и, спокойно разобравшись с коробкой, Эльза побрела обратно. Толкая тяжёлую дверь, девочка не сразу поняла, что ощущает тепло. В комнате не было морозно как обычно. И что-то было не так.       Над кроватью её соседки склонился тот странный парень и заботливо поправил одеяло на спящей Эмме.       Мама Эльзы тоже так когда-то делала.       Эльза просто замерла, большими голубыми глазами глядя на человека в её комнате. Она уже несколько лет не чувствовала себя в таком тепле, но присутствие другого самую малость напрягло её. Парень, не замечая девочки, погладил сестру по темной макушке, загребая непослушные волосы назад, коснулся ее мягкой щеки и слабо улыбнулся. Эльза видела, как на одной половине его лица глаз слегка сузился, и морщинки пересекли его уголки. Потом парень выпрямился, тихо вздохнул, оглядел кровать Эммы и повернулся так, что Эльза уже могла увидеть его лицо полностью. В мрачной комнате под лунным светом девочка всё равно рассмотрела. Уставшие грустные темные глаза и мешки под ними, взъерошенные, неравномерно седые волосы, немного вздёрнутый нос и растаявшая улыбка. Его брови едва дёрнулись, когда он наткнулся на голубой взгляд серьезных глаз маленькой девочки. — Ой, — роняет странный парень и снова неловко чешет затылок, а ещё пытается выдавить милую улыбку, что выходит на самом деле не очень хорошо и измученный взгляд выдает его, — Меня зовут Джек. А кто ты? Я не видел тебя раньше.       Голос очень тихий и дрожащий. Эльза чувствует себя немного странно и не может понять, что именно ощущает. Кажется, он ее не запомнил. Спустя пару минут к ней приходит осознание, что она должна представиться тоже. И, когда парень уже почти не ждёт ответа и хочет сказать грустное «ну ладно», девочка роняет «Эльза». — Эльза? Да, звучит красиво. Тоже на букву «Э». Я брат Эммы, но ты, наверное, знаешь, она ведь всем говорила. Сколько тебе лет? Ты такая маленькая…       В отличие от сестры его речь не такая скорая и живая. Он говорит с паузами и словно пытается распробовать вкус слов. Голос его тихо шуршит и хрипло отражается от стен. Эльза ещё немного думает, прежде чем ответить и не знает надо ли, ведь вопрос кажется риторическим. — Мне почти одиннадцать, — Эльза склоняет голову немного набок и с небольшим любопытством смотрит. Ощущение присутствия кого-то чужого немного отступает. Джек слишком меланхоличен, чтобы представлять угрозу даже такой маленькой девочке. Эльза видит, как его слабые губы немного приподнимаются, словно через силу. В этом девочка точно права: он устал. На лице парня начинают сменяться эмоции: сначала он приподнимает немного брови, затем медленно моргает и тушуется. — Это же твоя комната? Уже поздно. Наверное, ты сейчас будешь ложиться спать. Думаю, мне стоит уйти. Было очень приятно познакомиться. Эльза.       Её имя звучит очень тепло и уютно из его губ в отличие от холодного лёгкого порыва ветерка, который он оставляет за собой, проходя мимо девочки и покидая комнату. Джек оборачивается, переступив порог, и со своей вымученной улыбкой тихо шуршит: — Доброй ночи.       Эльза отчего-то сжимает свои холодные ручки на платье и, немного повернувшись, провожает парня взглядом своих голубых глаз. Даже не успевая подумать, девочка тихо произносит «доброй ночи» и ее вечерний гость скрывается за углом. Эльза чувствует, что воздух стал прохладнее и открывает в себе новую черту — жадность. Лишь на несколько минут она почувствовала слабое тепло и теперь, когда оно ее покинуло, в ней возникает сильное желание вернуть это ощущение. И вернуть его не на несколько минут, но настолько долго, насколько это возможно, чтобы, наконец, суметь согреться и вздохнуть спокойно. Она мотает головой. Сегодня уже действительно поздно, так что стоит избавиться от мыслей и пойти спать. В конце концов, подъём всегда строго в восемь и будет не очень хорошо если она не выспится. Ходить вялой и терпеть головную боль девочке не очень хочется.       Она залезает на высокую кровать и кутается в теплое одеяло. Но её руки остаются холодными, и, даже свернувшись в калачик, Эльза не может согреться полностью, ведь этот холод идёт изнутри.

***

      Одним из самых раздражающих событий в жизни приюта для Эльзы был день, когда дом заполнялся шумом и чужими взрослыми людьми. День открытых дверей. Вполне естественно, что этот день не нравился девочке из-за большого количества людей в целом, слишком радостных детей и громкого шума. Но самое неприятное во всем этом было то, что Эльза знала: сегодня её отсюда снова не заберут. Нет, это не было детским заветным желанием, чтобы она наконец обрела свою собственную комнату и семью… У неё уже была семья. Просто сейчас она не с ними. И никогда не будет. И ей не нужна новая. И все эти дети зря радуются и надеются на что-то хорошее. На них сегодня посмотрят как на зверюшек в зоопарке и уйдут. Так всегда и происходит. Люди просто любят смотреть на красивые вещи, но не у всех есть возможность и желание хранить их.       Обычно Эльза старалась пуще прежнего сидеть в своей комнате в такие дни. Самым лучшим вариантом для нее было продержаться от завтрака до ужина, закрывшись у себя и собирая излюбленные пазлы, заранее припасенные из игровой, на мягком ковре, закутавшись в холодное одеяло. Потерпеть без еды несколько часов она сможет, а её отсутствия никто не заметит. И даже если непоседливая Эмма спросит про пропавшую соседку, никто сильно не забеспокоится. Но Эльза могла смело заявить, что кое-что пошло не так. А объяснить, что она сейчас делает в зале полном людей, она уже не могла.       Девочка неосознанно прижала коробку с пазлом к себе, словно она бы защитила её. Высокие мужчины и полные женщины ходили туда сюда, это сбивало с толку маленького ребенка. Где-то ближе к середине резвились другие дети, хвастались подарками и смеялись. Они все были одеты в одинаковые отглаженные светло-серые платья и костюмы, на которых была нашита эмблема детского приюта. Они все были хорошо причесаны и умыты. Они все знали, как казаться милыми и хорошими, чтобы в следующий раз (может уже на следующий день) за ними пришли два красивых взрослых и забрали «домой». И, к слову, те, кто уходили, больше никогда не возвращались сюда. Так что, детям было ради чего стараться. Всем детям, кроме Эльзы. Ей одной тут было нечего делать, и она бы правда не вышла, если бы в ее комнате не слетела штора. Вероятно, какая-то рассеянная девушка, из тех что приводят в завтрак их комнаты в порядок, забыла закрыть окно, чего никто не заметил, и плотная, но старая штора не выдержала натиска холодного ветра. Да и окно теперь было нараспашку, снег комьями падал на пол детской комнаты. Поэтому немного растрёпанная Эльза выбралась из своего убежища просить взрослых о помощи. — Смотри какая куколка, — тихо и нежно вздохнула рядом с Эльзой какая-то женщина на ухо своему супругу.       Эльза сжалась. Она не знала, что под этой фразой подразумевалось, но ощущать себя товаром на выставке было очень неприятно. В душу к девочке закрался редкий гость — страх. Она не знала, чего боится, но чувствовала себя крайне неуверенно. На секунду в её голове мелькнула мысль вернуться в комнату и оставить попытки обратиться за помощью. В конце концов, она от этого не заболеет, а потом они сами все починят и без просьб. Девочка ещё сильнее прижала коробку. — Эльза? — приятный, успокаивающий голос раздался недалеко в толпе.       Взглядом Эльза сразу же заметила Джека. Он стоял поодаль основного скопления людей и издалека наблюдал за Эммой. Эльзе показалось, что он тоже чувствует себя здесь не в своей тарелке, и она вздохнула. Парень плавно приблизился к ней и присел, чтобы быть одного роста. Его глаза не были такими потухшими как до этого. Но он всё так же устало улыбался бледными губами. Его движения были мягкими, немного заторможенными. — У тебя что-то случилось? — Джек склонил светлую голову на плечо и протянул руку в сторону девочки, поправляя воротничок сарафана.        Эльза подняла голубые глаза. Его присутствие помогло ей вздохнуть спокойнее, мелкая дрожь в детских ручках пропала. Люди вокруг перестали быть видимыми, словно все пространство вокруг заполнил этот парень, но это совсем не давило на девочку. Так было легче дышать. — В моей комнате упала штора, — негромко прямо заявила девочка. — Хочешь я скажу об этом взрослым? — Джек взлохматил свои волосы, — или пойдем спросим вместе.       Эльза несколько раз кивнула, и уже через пару минут две девушки местного персонала, перешептываясь, отправились исправлять проблему. Но девочка так и осталась стоять в зале полном людей, рассеяно пропустив момент, когда можно было уйти в комнату, чтобы показать поломку. Снова немного сжавшись, Эльза поняла что сейчас находится среди шумных и резких людей, там, где не хотела быть. План просидеть в комнате весь день стремительно разрушался. — Хочешь выпить чаю? — мягко предложил Джек девочке.       Казалось, ему совсем не в тягость заботиться об этом ребенке. По сравнению с окружающими его другими взрослыми людьми, общество Эльзы было приятнее. Она не старалась показать всё самое лучшее, что в ней есть и чего нет, не старалась казаться милой и послушной, не пыталась понравиться. Если на её бледном личике появлялся мимолётный испуг или радость, то они были честными и настоящими. Хотя Эльза и была зажатой, но очень искренней. И ему нравилось выходить на контакт с этим чудным существом.       А Эльза просто чувствовала необходимое тепло и комфорт, когда сидела за столиком и пила зелёный чай из небольшой чашки. Без сахара. В её голове не было важных или необычных мыслей. Только уют и чай. Парень сидел на соседнем стуле, в его руке был стакан с кофе, но его мысли были где-то далеко отсюда. Взгляд синих глаз медленно прошёлся по столовой, начиная свой маршрут углом мутного окна и заканчивая на светлых волосах из растрепанной косы.       Эльза отличалась не только своим поведением. Сегодня она и выглядела не так, как другие дети. В то время как на всех остальных были однотипные безвкусные серые пиджаки, на ней был надет милый синий сарафан. Вид немного портила только разболтанная коса. Вероятно, она не стала тревожить нянек, а пыталась сама сделать себе прическу. — Давай заплету, — совершенно не задумываясь произносит Джек.       Эльза без слов садится ровнее и отбрасывает все волосы назад. Умелым движением парень сначала собирает все волосы вместе, затем спускает резинку со светлых локонов. Тонкие, лёгкие волоски мягко скользят по его ладоням, Эльза чувствует приятную щекотку. Джек делит волосы на три части, начинает крепко переплетать между собой пряди в аккуратную косу и перехватывает вновь резинкой. Тугая прическа хорошо сидит на детской голове, Эльза рада что ее волосы наконец-то аккуратно уложены. — Спасибо, — роняет она, а на её щеках появляются крохотные ямочки, и Джек повинуясь внезапному желанию гладит ребенка по голове.        Эльза чувствует странный слабый жар, проходящий крохотными точечными лапками по её лицу. Она сжимает губы в ровную линию и собирается прощаться. Кажется, сегодня она получила слишком много тепла, которого хотела так много, а оказалось достаточно всего ничего, чтобы начать сгорать. Эльза не хочет сгорать, она хочет согреться. Между двумя этими понятиями очень тонкая грань, на которой так сложно балансировать даже взрослым, и девочка пребывает в растерянности. Пока она идёт в комнату, то к чему-то замечает, что люди вокруг такие холодные. И ее руки и ноги тоже, хотя лицо остаётся высокой температуры. Эльза решает не думать об этом и снова садится собирать пазлы. С картинки на нее постепенно начинает смотреть маленький лисёнок. Даже здесь, на пазле, огненный хвост лиса припорошен снегом. Эльза хмурится и снова мёрзнет. В комнате должна быть средняя температура, но маленькое тельце буквально начинает потряхивать от мороза. Девочка вздыхает.       Когда через пару дней Эмма успевает рассказать всем и ещё некоторым, что Эльза чувствует себя плохо и приболела, сирота даже не чувствует достаточно раздражения, чтобы остудить пыл непоседы. Ей буквально все равно, кто об этом знает, кто и чем ее лечит. Она пьет суп четыре раза в день, спит под двумя одеялами, а Эмма достаёт ее своим чтением книг все время. И иногда таскает сладости с обеда. Когда между яблочной и вишнёвой конфетой Эльза выбирает вишнёвую, Эмма что-то мычит себе под нос, но девочка не обращает внимания. Её немного лихорадит и абсолютно неважно все окружающее. Впрочем, она ждёт редких моментов, в которые Эмма покидает их комнату и Эльза может посидеть в тишине. И она немного пугается, когда ее обыденная и желанная тишина нарушается стуком в дверь. — Привет, — заглядывает Джек, — я слышал ты приболела. Как ты себя чувствуешь?       Его тихий хриплый голос, как будто он и сам сейчас болен, но Эльза знает, что это не так, волной шуршит по комнате. В ответ девочка глухо кашляет и кутается в одеяло, перекрывая себе лицо, боясь что вредные микробы и вирусы попадут к Джеку на одежду. Но он совсем не боится, а даже подходит ближе, но на кровать не садится — держит безопасную во всех смыслах дистанцию. — Я кое-что тебе принес, — он протягивает небольшую коробочку девочке на колени.       Эльза достаёт обе руки из-под одеяла и держит коробку уже сама. Бледной рукой она задевает крышку и видит как на дне упаковки яркими, алыми и крупными каплями рассыпаются ягоды вишни горсткой. На её лице мелькает удивление, а затем радость. Она тянет детскую ладошку к парню, и тот непонимающе и неосознанно наклоняется. Эльза первый раз гладит его по светлым волосам, едва касаясь, но чувствует какие они мягкие на ощупь, чуть сжимает напоследок и убирает руку. — Пожалуйста, малышка, — смеётся Джек на эти действия и обещает ещё зайти.       Эльза с удовольствием съедает вишни, наслаждаясь сочностью ягод и их вкусом. Ей даже становится немного лучше, лихорадка проходит. Девочка не знает чему, но очень радуется. Она снова чувствует себя в тепле и уюте. Сейчас совсем не хочется думать о холоде, хочется спать. И ребенок наконец-то проваливается в глубокий сон, переставая думать о тревожащих вещах.

***

      Спустя не очень много времени Эльза узнает, что Джек красиво читает. Эмма всегда любила слушать его, но с тех пор как сама научилась разбирать буквы, больше его не просила. Сирота заметила, что Джек поведал это с явной грустью, поэтому решила делать два полезных дела сразу: собирать кусочки пазла и слушать историю. И теперь он приходил к девочке раз в неделю, каждую встречу читая ей всё новые сказки, пока она рассыпала на ковре свою забаву. Парень переворачивал книжные листы столько, сколько времени уходило у Эльзы на пазл, и если история не заканчивалась, то он не переносил ее на следующий раз, а дочитывал, и Эльза была благодарна ему за это. Она верила, что он делает это, потому что ему так же интересно и тепло находиться здесь, как и ей. И она была хорошей слушательницей. Хотя иногда на протяжении истории между ними завязывался диалог. Он рождался неожиданно, но всегда к месту, и если угасал, то это не доставляло дискомфорта или неловкости. — Это какая-то странная сказка, — пробурчала Эльза, — зачем она променяла свою семью на кого-то чужого, кого даже не знала? — Настолько сильно она его любила, — пожал плечами Джек, — ради любви мы способны на многое. — Но разве она не любила своего отца? А своих сестёр? Неужели она любила его больше, чем их? — продолжала сыпать вопросами девочка. — Любила. И они это знали, и они тоже любили её, поэтому они и отдали свои волосы, чтобы спасти её жизнь. — Они плохо старались! — воскликнула Эльза, — волос недостаточно, разве нет? Это очень странная сказка, — вновь повторила она и вздохнула.       Её детской логике не поддавалось понятие любви в этой истории. Джек просто тихо и мягко смеялся и говорил, что она поймет потом, а сейчас ей лучше не задумываться об этом так глубоко. Но время от времени девочка все равно иногда возвращалась к теме любви независимо от того, какую сказку ей читали на этот раз. А еще задумывалась, есть ли у нее кто-то ради кого она согласилась бы чем-то пожертвовать. Родителей у нее уже не было. Возможности их вернуть тоже. С ребятами из приюта она не общалась. Эмма… была ей чуть менее чем неприятна. За пределами приюта у Эльзы тоже никого не было. Вообще-то существовал еще и Джек, но он был просто ей интересен, девочка не могла с уверенностью сказать, что готова ради него на все. Какая глупость. Эльза бы и была рада больше не думать об этом, ведь в конечном счете все равно ни к чему не приходила, но за завтраком или ужином, во время тихого часа, коротая часы в одиночестве она все равно невольно пропускала эти мысли в свою светлую голову.       Но когда приходил сам Джек, мысли Эльзы совсем выветривались. Она просто напросто забывала о чем думала, полностью погружаясь в изучение другого человека. И с особым удовольствием девочка отметила на лице парня ямочки от неширокой, но искренней улыбки, когда вместе с Эммой он позвал ее в парк развлечений в соседнем городе. Реакция ребенка была немного заторможенной: пойти с Джеком куда-то было очень интересно, но место было совершенно чужим, да и в компании Эммы… Впрочем, за последнее время присутствие этой гиперактивной девочки стало немного привычным и естественным. Главный вопрос звучал иначе: выпустят ли Эльзу воспитательницы. По документам Джек был ей абсолютно чужим человеком, и, хотя Эльза не разбиралась в таких тонкостях, она знала, что их прогулка может не случиться. Но, вероятно, харизма и спокойствие, исходящие от парня действовали не только на девочку, но и на персонал приюта. Обычно строгая дежурная имела множество требований, а после слабой улыбки Джека и обещания вернуть девочек до девяти вечера, женщина растаяла и дала добро.       Уже через пару часов девочки стояли возле входа в парк, закутанные в теплые вязаные шарфы, теребя перчатки и думая, куда пойти сначала: на мягкую карусель или на веселые горки. Джек вынырнул из толпы и подал им обжигающие стаканы с горячим шоколадом. Эльза с наслаждением вдохнула ванильный аромат. Эмма тихонько пискнула, держась пальчиком за обожженный язык. В воздухе витал аромат попкорна, иногда мандаринов, но больше всего чувствовался свежий запах снега и мороза. Взгляд Эльзы наткнулся на большую темно-фиолетовую палатку, надпись на которой гласила «Комната страха». Кажется с первым местом посещения они определились.

***

      Ярко-розовые облака плыли по-черепашьи медленно по ядовитому оранжевому небу. Облака подсвечивали фиолетовыми бледными лучами, а чуть выше линии облаков густой серо-синей гуашью нависал космос. Еще немного и скоро начнут появляться сияющие звезды. Возможно Эльза увидит их из окна машины Джека, ведь к этому времени они уже будут возвращаться в приют. Эмма сонно и пусто смотрела из кабины колеса обозрения на мир. Сегодня она совсем утомилась, красота пейзажа ей была неинтересна. Лбом подпирая стекло, девочка боролась со сном из последних сил. Джек хмыкнул, глядя на сестру, и Эльза в очередной раз отметила ямочки на его светлых щеках, но вроде бы впервые увидела такую дерзкую улыбку. В голубых глазах плясали огни засыпающего города, рисуя зеленые блики. В тишине был слышен скрип колеса и тихое детское сопение. Эльза плотнее укуталась в шарф; она нашла кое-что более притягивающее её синий взор, чем вид с высоты.       Они вышли из кабинки на мороз, проваливаясь в липкий, холодный снег. Ветер задувал под куртку и шарф, заставляя сильнее вжиматься в одежду. Со странным ощущением Эльза посмотрела на спящую на чужих руках Эмму. Ей было тепло и уютно, она утыкалась носом в мех куртки брата и видела десятый сон. А Эльза вытягивала маленькие ножки из сугробов и ловила равновесие. Сугробе на пятом (или шестом, она вообще-то не считала) равновесие не нашлось, девочка почти соприкоснулась носиком со снегом. В последний момент она была поймана за капюшон. — Осторожнее, — Джек заботливо поправил капюшон обратно, — давай лучше руку.       Немного заторможенно девочка протянула ладошку. Ей было неловко. Наверное Джеку и так было неудобно нести сестру, а тут еще она. Доставляет дискомфорт. Чувство вины начало подъедать ребенка внутри. Она виновато потупила глаза, сжала свободную руку в кулачок. В машине Эльзе было разрешено сесть на переднее сидение, потому что на заднем Эмма свернулась в калачик, занимая весь ряд. Сирота с интересом наблюдала как в темноте мигают разные значки на панели, бегают красные стрелочки. — Тебе понравилось? — сквозь музыку по радио прозвучал вопрос. — Да, — Эльза кивнула и чему-то скромно улыбнулась. — Особенно колесо, а? — парень метнул быстрый взгляд на девочку и дальше продолжил следить за дорогой, — тебе не было страшно? — Я не боюсь высоты. Там красивые облака. — Хочешь еще куда-нибудь на следующих выходных? — Джек плавно повернул руль; Эльза задумалась: могла ли она предложить что-то? Было ли место, куда она могла попросить ее отвезти? — подумай немного, потом скажешь. — Хорошо. Спасибо, Джек.       Сопящая Эмма была опущена на кровать и укрыта одеялом. Эльза повесила шарф на крючок. Спать хотелось сильно, но прощаться с Джеком не хотелось. Девочка замерла, глядя на собирающегося парня. — Не грусти, малышка! — он погладил ее по светлым волосам, убирая пряди за уши, — до следующих выходных!

***

«Извините, мадам, вы не подскажете, что это за девочка? Ох, кажется, она соседка моей сестры, Эммы Фрост. Нет-нет, она не делала ничего плохого, просто всегда так странно наблюдает, когда я навещаю Эмму. Я однажды с ней поздоровался, но она мне не ответила. Она не немая? Я никогда не слышал её голоса. Она всегда одна, вы уверены, что с ней все в порядке? Эмма, конечно, не жаловалась, но я немного переживаю. Этот ребенок пугающий. Думаете, это просто: не обращать на нее внимания? Она наверное нездорова. Сделайте что-нибудь. Переведите в другую комнату. Если с моей сестрой что-то случится…»

Ты все придумала. Люди никогда на тебя не посмотрят. Люди никогда не захотят с тобой быть. Хватит строить иллюзии. Ненужное дитя. Но тьма раскроет перед тобой свои объятия. Иди ко мне.