Бог Нового мира

Проснувшись утром задолго до звонка будильника, Лайт увидел две фигуры на фоне светлеющего прямоугольника окна. Жуткий оскал Рюка он узнал сразу. Второй визитёр — крепкий мужчина высокого роста, одетый в странную одежду, напоминающую кучу тряпок, обмотанных вокруг тела, — был ему незнаком. Нищий? Сомнительно. Рюк не впустил бы бездомного. Ему прекрасно известно, что Лайт не имеет склонности к филантропии. Наверное, другой — тоже бог смерти. Приняв решение притвориться спящим, Лайт начал внимательно прислушиваться. — Давно не виделись, — голос незнакомца звучал сипло, в нём немыслимым образом сочетались презрение и злость. — Пришлось долго искать тебя. Стал приспешником Ямараджа? Что ж, приносить смерть ты умеешь. Незнакомец повернулся так, что его лицо можно было хорошо рассмотреть в бледном утреннем свете, и Лайт заметил безобразный шрам, пересекающий лоб мужчины. Кожу неизвестного покрывали нарывы и струпья, и Лайт невольно поёжился, размышляя о том, как вышло, что другого синигами можно видеть, не касаясь Тетради. — А я всегда был правой рукой Короля, — насмешливо ухнул Рюк, будто старый филин. — И не мни много о себе. Не ты меня нашёл — я позволил этому случиться. Если уж мы снова очутились в одном мире, почему бы не взглянуть в глаза друг другу? — Лишившись обольстительной личины, ты стал истинным собой, — в голосе синигами со шрамом прозвучала усмешка. — Ты тоже останешься собой до скончания времён. — По твоей вине. — Помнится, во время последней нашей встречи ты сказал: даже если бы я не вынудил тебя устроить кровавую резню, ты сам принял бы такое же решение! У тебя нет причин винить меня. Только сейчас до Лайта дошло, что оба собеседника говорят на незнакомом ему языке, но он их отлично понимает. — Прошлое осталось в прошлом. Сейчас я искал встречи с тобой по другой причине: ты испортил чистую душу. Снова. Из-под полуприкрытых ресниц Лайт заметил, как синигами со шрамом кивнул в его сторону. — Душа этого парня никогда не была чистой, — парировал Рюк, и Лайт нисколько не обиделся на подобное замечание, наоборот, оно его здорово развеселило. — Соприкоснувшись с тобой, кто угодно замарается. — Таковы дэвы. — Ты не дэв, а Игрок. — Ну, а ты — Проклятый, — осклабился Рюк. — Отпусти парня. — Только ему решать, когда закончится наша Игра. Не тебе. — Твои игры никогда не заканчиваются добром. — Он и не ждёт добра. Ему нужно иное: азарт, напряжение, ощущение собственной значимости. — В обмен на душу? — Всё лучше, чем скука прогнившего мира. — Он не понимает всех последствий общения с тобой. Он не знает о тебе ничего. — Однажды я расскажу. — Когда ты это сделаешь, точно станет поздно. — Ты только за этим явился? Я думал, станешь просить за себя. — Мне отлично известно: мою судьбу не изменить. Но у этого юноши есть выбор. Для него пока ничего не потеряно! — Поздно. Он — мой, как и вы все были когда-то. А теперь уходи, если у тебя нет других причин оставаться. Он просыпается. — И всё-таки у него есть выход! — с неким отчаянием возвысил голос незнакомый синигами. — Он ещё может отказаться от Тетради. Если он искренне раскается, то будет прощён. — Он не раскается, — уверенно перебил Рюк. — Тетрадь поглощает душу каждого соприкоснувшегося с ней. Лайт познал вкус могущества. Тетрадь для него теперь важнее дружбы, любви, семейных уз! Важнее самой жизни. — Если и есть в мире чистое зло, то это ты. — Ни тебе, ни кому-то другому не под силу это изменить, — рассмеялся Рюк. Синигами со шрамом помедлил, развернулся и бесшумно вышел из комнаты. Лайт с замиранием сердца стал прислушиваться к его удаляющимся шагам, опасаясь, что родители проснутся, увидят пугающего гостя и начнут задавать сыну вопросы. Опять придётся напрягаться, чтобы выкрутиться! Но ничего подобного не произошло. Тихо щёлкнул замок входной двери. Лайт поднялся с кровати, спустив босые ноги на пол. — Я знал, что ты не спишь, — усмехнулся Рюк. — Кто это был? — поинтересовался Лайт и впервые услышал ответ, который поверг его в изумление. — Выиграй поединок с L, тогда узнаешь. Похожий ответ Лайт потом слышал постоянно вплоть до того дня, когда Рюдзаки замертво упал к его ногам с остановившимся сердцем. *** — Исполняй обещание, — Лайт раскинул руки в стороны и торжествующе засмеялся. — Рюдзаки мёртв. — Я знаю, — Рюк спланировал из-под потолка, приблизившись к Лайту, и склонил голову набок. — И какой из ответов интересует тебя в первую очередь? Кем был незнакомец со шрамом, или почему больше всего на свете я люблю яблоки? — Намного больше меня интересует… она, — Лайт кивком указал на Тетрадь Смерти, болтающуюся на поясе синигами. — Некогда на мою просьбу показать Тетрадь, ты поставил условие: победа над L. Стало быть, сегодня ты ответишь на все вопросы! Ты уже рассказал, что моей Тетрадью прежде владел некий Сидо. А кто владел твоей? Рюк внимательно разглядывал забавного человечка, посмевшего что-то от него требовать. — Я скажу, но сначала задам тебе один вопрос. Можешь, не отвечать, конечно, но мне хотелось бы услышать, что ты скажешь… Несколько часов назад ты стал причиной смерти двух людей, которые никогда не нарушали закон. Они не были преступниками. Один из них нравился тебе. Не отрицай, я был поблизости, когда вы с Рюдзаки вернулись с крыши, вымокнув под дождём. Я видел, что случилось дальше. — Да ничего не случилось! — неожиданно вспылил Лайт. — С чего ты взял, будто я испытывал к L симпатию? Мне от него ничего не было нужно! Ни его фальшивая забота, ни показная дружба… — Ни довольно-таки неплохой массаж стоп? — съязвил Рюк. — Ничего!!! — Да неужели? — синигами хитро прищурился. — Впрочем, дело твоё — признавать или отрицать очевидное. Но, скажи, неужели, убив L, ты не ощущаешь печали или раскаяния? Лайт быстро взял себя в руки. — Почему я должен сожалеть? — спокойно спросил он. — Рюдзаки пытался убить меня, а я защищал свою жизнь. Мне повезло: я успел добраться до него первым. Рюк засмеялся. — Значит, всерьёз считаешь себя воплощённой на земле справедливостью? — А почему нет? — с вызовом откликнулся Лайт. — У меня кишка не тонка делать грязную работу, которую не смог бы выполнить никто другой. Так почему бы мне не считать себя Богом Нового мира? — Когда-то и владелец этого магического артефакта думал подобно тебе, — усмехнувшись, Рюк отстегнул цепочку от металлического пояса и положил свою Тетрадь перед Лайтом. — Любуйся. Разрешаю. Юноша протянул руку и жадно схватил обложку с изображённым сверху крестом и черепом, медленно открыл первую страницу. — Какой странный язык! — удивился Лайт, когда его взгляд упал на надписи. — Выглядит архаичным. — Санскрит, — охотно пояснил Рюк. — Думаю, ты ещё не успел его выучить. — Выучу, если сочту нужным, — с вызовом произнёс Лайт. — Вне сомнений, — довольно хрюкнул Рюк. — Кого здесь приговорили к смерти? — небрежно спросил Лайт. — Ты ведь можешь прочитать? — Это имя ни о чём не скажет тебе. — И всё же? Рюк медленно провёл длинным когтем по надписи на верху страницы и странным тоном с оттенком печали произнёс: — Васудэва Кришна. Умрёт от ранения стрелой, пропитанной ядом, вызывающим долгую, мучительную смерть. — Разве Кришна — не вымышленный персонаж какого-то древнего эпоса? — удивился Лайт. — Некогда он был вполне реальным. — Никогда бы не подумал… Что ж… Мир его праху. А куда делись остальные страницы? — юноша указал пальцем на жёлто-коричневые разлохматившиеся остатки листов, расположенных перед страницей с записанным именем Кришны. — Сожжены и развеяны по ветру. Впрочем, это ни на что не повлияло, разве что на судьбу совершившей сие нелепое деяние. Женщина, вырвавшая страницы и записавшая имя Кришны, получила наказание, как все, кто осмеливается хоть раз воспользоваться Тетрадью… Парадокс заключается в том, что количество убитых не имеет значения, как и причины, по которым люди совершают убийства. Была ли то месть, желание восстановить справедливость или защитить кого-то, но если ты убил хоть одного человека, вписав его имя сюда, — Рюк постучал когтем по старому пергаменту, — ты отвечаешь по всей строгости закона. Того, кто убивал с помощью Тетради, не ждёт ни рай, ни ад. — А что тогда его ждёт? — глаза Лайта засверкали. — Признайся хоть сегодня! Куда после смерти отправляются владельцы Тетрадей? Куда отправилась женщина, писавшая имена и вырвавшая страницы? Ведь она была предыдущим владельцем артефакта? — Нет. Им был Кришна. — Невероятно… Но как обычной женщине удалось его уничтожить?! — взволновался Лайт. — Ведь владельца Тетради может убить лишь бог смерти, следующий за ним, причем синигами способен сделать это, когда человек умирает. Кришна не должен был погибнуть! — Теперь это действительно так, однако, Лайт-кун, мы с тобой сейчас говорим о временах, когда не существовало многих тетрадей, — спокойно пояснил Рюк. — В загробном мире жил Король Ямарадж, он же Энма. Своей магией он создал единственную Тетрадь, правила которой во многом отличались от нынешних. То были совсем другие времена и законы бытия… — Говори! — потребовал Лайт. — Я хочу узнать историю до конца. — Всё началось около пяти тысяч лет тому назад, — неторопливо заговорил синигами, — когда странствующие брамины из жалости подобрали двух мальчишек четырёх и пяти лет, потерявших родителей и бесцельно бродивших по окрестностям Двараки. Старшего звали Баларамой, младшего — Кришной, ибо кожа его была черна, как ночь. Брамины воспитали мальчиков, привив им понятие дхармы — закона, по которому существует человеческое общество и вся Вселенная. С юных лет оба воспитанника приучились поклоняться Вишну — избранному божеству тех браминов. Но если Баларама, глядя на украшенную пышными гирляндами цветов статую, просил, чтобы Господь направил его жизнь, даровал мудрость и благочестие, то Кришна хотел иного. Он мечтал о всемогуществе, считая мир неправильно устроенным и желая перекроить его по-своему. Однажды ночью во время особенно жаркой молитвы Ямарадж, или, как вы, японцы, его называете, Энма, спустился из своего мира и вручил ему Тетрадь. С того момента юноша, которому тогда едва исполнилось семнадцать, возомнил себя божеством. Он решил, что его заветная мечта исполнилась, и он сам стал подобен Вишну, ибо жизни и смерти всех людей теперь подвластны ему. В те дни у Тетради не было стольких ограничений, как сейчас, — глаза Рюка затуманились воспоминаниями. — Ныне существует правило: если обозначить в Тетради время смерти человека, то до этого момента на протяжении двадцати трёх дней возможно управлять любыми его действиями, однако нельзя указать время гибели позже, чем дата естественной смерти субъекта. Это правило действовало и тогда, правда, с двумя исключениями: во-первых, управлять действиями обречённого на смерть при желании можно было годами; во-вторых, если указать причиной смерти Апокалипсис, у человека были все шансы дожить до него. А ещё каждый прикоснувшийся к страницам или обложке мгновенно получал не только Глаза Бога Смерти, но и интуитивное знание об основных правилах Тетради. Представляешь, какое могущество обрёл тот юноша? — У него были веские причины начать считать себя богом, — согласился Лайт. — Брамины, воспитавшие Кришну, быстро смекнули, как, управляя уверенностью парня в собственной божественности, они смогут извлечь выгоду для себя. Думая, что он — воплощение Вишну, Кришна стал лишь марионеткой жрецов, привязавших ниточку к его уму ещё в раннем детстве. За то, что Кришна выполнял все их пожелания, они позволяли и ему творить что угодно, не осуждая никакие его деяния, наоборот, восхваляя их и укрепляя в мысли о собственной значимости. — Но почему брамины не украли у Кришны Тетрадь? Или он догадался так хорошо спрятать её, что найти никто не смог? — Тот, чьё имя уже записано в Тетрадь, не важно, как далёк день его смерти, не мог сам делать записи в ней. Узнав это правило с момента получения Тетради, Кришна немедленно вписал туда имена всех браминов и Баларамы, указав дату их естественной смерти, которую без труда мог видеть Глазами Бога Смерти. Содеянное им никак нельзя было назвать убийством, ведь он не отнял ни у кого ни единой минуты жизни. Кроме того, по старым правилам, после того, как имена уже вписаны, Кришна имел право в любой момент изменить дату и причины смерти на любые другие. Тетрадь такое позволяла. Брамины и Баларама узнали об этом почти сразу, поэтому и не смели ни в чём прекословить Кришне, наоборот, всегда поддерживали его. Очень скоро жрецы поняли, как можно управлять своим подопечным, несмотря на то, что их собственные судьбы висят на ниточке: лесть, похвалы, поддержка, ревностное поклонение стали их оружием. Они ежедневно внушали юноше, что он — единственный спаситель людей, способный восстановить приходящий в упадок Закон и покарать грешников. Разве хоть один человек захочет убивать тех, кто поклоняется ему? — Думаю, нет. — Вот и Кришна не стремился уничтожить браминов. Ему достаточно было того, что его Тетрадь в полной безопасности, и никто не воспользуется ею. — Взаимная ловушка. Умно, — оценил Лайт. — В те годы большая часть Индии подчинялась царю Хастинапура Дхритараштре, не позволявшему браминам неправедно наживать огромные богатства, — продолжал Рюк. — Разумеется, подобное поведение царя брамины именовали между собою адхармой, а царя презрительно звали «слепцом», не способным разглядеть божественность браминов. Все эти «божественные гуру» мечтали свергнуть неугодного царя, возведя на престол другого, покорного их воле. На эту роль лучше всех подошёл бы Кришна, однако ему невозможно было приписать никаких законных прав на трон Хастинапура. Если бы царь с сыновьями внезапно умер, Кришна всё равно никак не мог бы оказаться на престоле, даже если бы за миг до смерти, подчинившись магии Тетради, царь и царевичи назвали его своим наследником. Ни армия, ни народ не приняли бы такого царя, скорее, заподозрили бы, что именно Кришна сжил их со свету, одурманив их разум, ведь слухи о его сверхъестественных способностях уже ходили повсюду. Записывать же имена всех недовольных в Тетрадь — слишком хлопотное дело, особенно если недовольных — тысячи тысяч. Заранее осознав подобный исход, брамины решили пойти куда более длинным путём. Сейчас нельзя прописать в Тетрадь ничего, противоречащего физике здешнего мира, и тогда это было так. Однако в те времена ваша Земля и потусторонний мир имели множество дверей, ведущих в обе стороны. — Порталов? — уточнил Лайт. — Да. В современных книгах их называют так. Многочисленные порталы между мирами синигами и смертных исчезли после войны, в которой погибли кауравы… Примерно в то же время из вашего мира ушла большая часть магической энергии, и законы существования изменились. Но в те времена, используя магию Тетради, вполне возможно было приписать сверхъестественные способности обычным юношам… Например, пятерым сыновьям, рождённым женщиной по имени Кунти от браминов. Эти пятеро должны были стать теми, кто, доказав своё право на престол, свергнут царя, а потом, побыв некоторое время у власти, исчезнут сами. Но для начала… Время их естественной смерти вписали в Тетрадь, когда старшему исполнилось пятнадцать, а младшему десять. Разумеется, мальчики не знали об этом, как и мать, которую брамины убедили согласиться выйти замуж за младшего брата царя — Панду. От рождения царевич Панду был слаб здоровьем и не мог претендовать на престол. Сочувственным взглядам подданных он предпочёл скромную жизнь в лесу, где никого не интересуют звания и титулы. Однако он и подумать не мог, что его сделают марионеткой, умело использовав в качестве оружия против родного брата и племянников. Озаботившись получением контроля над Панду, имя Кунти Кришна не внёс в Тетрадь, о чём впоследствии, вне сомнений, пожалел. «Такого-то числа, — гласила надпись на одном из ныне вырванных листов, — царь Панду женится на женщине, которую ему приведут брамины, примет пятерых её сыновей, как своих, и сообщит в столицу о том, что на самом деле брак этот был заключён шестнадцать лет назад. Его сообщению поверят все». Покорно совершив записанные в Тетради действия, царь Панду погиб утром следующего дня от сердечного приступа. Мадри — его настоящая супруга, обретённая им в ашраме шестнадцать лет тому назад, — последовала за ним на погребальный костёр. — Её имя тоже вписали в Тетрадь?! — Нет. Мадри совершила обряд сати*, поскольку очень любила мужа. У неё с Панду никогда не было детей, зато сыновья Кунти после смерти «якобы отца» обрели вторую жизнь. У каждого появились необычные способности, которые брамины мгновенно, чтобы успокоить юношей, объяснили благословением богов, данным мальчикам в ответ на молитвы браминов. Царя Дхритараштру, давя на чувство жалости, убедили впустить «несчастную вдову с детьми» в Хастинапур. Царь впустил, не ведая о том, что приглашает смерть для законных сыновей. С того дня война между потомками Кунти и царевичами Хастинапура, о которой ты, бесспорно, читал или слышал, стала неизбежной. Одно огорчало браминов: они всеми силами стремились ускорить войну, но она началась лишь спустя долгие годы. — Разве не проще было за несколько дней убрать старого царя и царевичей с помощью Тетради, вписав условие: «Пятерых сыновей Панду после коронации народ примет как законных правителей»? — удивился Лайт. — Если Первая Тетрадь позволяла делать столь многое, то почему нет? Пятеро юношей, благодаря фиктивному браку Кунти и Панду, уже выглядели законными претендентами! Если удалось заставить всех поверить сообщению, присланному в Хастинапур, о том, что дети Панду родились давно, почему же подобный трюк не мог сработать снова? Царь Дхритараштра, находясь под влиянием Тетради, мог назначить своими наследниками приёмных сыновей Панду, внушив всему народу мысль о богоизбранности этих пятерых, а спустя пару дней умереть от сердечного приступа. Царевичей тоже можно было убрать постепенно. И никакой войны! — Однако война была нужна. Смерть Дхритараштры с сыновьями ничего не решила бы. Следовало искоренить существующую в Хастинапуре традицию не превозносить браминов выше кшатриев, убрав как можно больше кшатриев и их потомков с помощью масштабного кровопролития, запугать выживших гневом богов, заставив подчиняться новой власти. Но — самое главное — война была необходима всем дэвам, включая Ямараджа. Именно с этой целью он подарил Тетрадь тому, кто изначально мнил себя выше других. Ямарадж не ошибся в Кришне: парень выполнил его заветное желание. Больше всего на свете Король синигами хотел перестать коротать дни в полном одиночестве. Он мечтал заполучить себе новых помощников. Ведь каждый, кто посчитал себя убитым несправедливо и пожелал отомстить, или тот, кто при жизни написал хоть одно имя в Тетрадь, после смерти становится синигами. Королю потустороннего мира нужны были подданные, и война очень хорошо помогла ему в этом. — Погоди… Так после смерти я тоже стану синигами?! — Несомненно. — А Кришна? — Давно стал. И Кунти, хотя воспользовалась Тетрадью лишь раз. — Как это случилось? Расскажи! — После войны, когда пандавы победили, убив всех наследных царевичей Хастинапура и заняли их дворец, Кунти случайно обнаружила Тетрадь Смерти в покоях Кришны. Прочитав все записи, она осознала, кем были её сыновья всё это время — просто пешками, которых с юных лет лишили свободы выбора. «Будут беспрекословно выполнять все приказы того, кто назовёт себя аватарой Вишну, имеет тысячи жён, носит на поясе флейту, а сапфир и павлинье перо — в короне», — прочла Кунти на одной из страниц Тетради. Кунти увидела даты и причину смерти своих уже погибших внуков, ведь их имена тоже были вписаны в Тетрадь. Отчаянно желая изменить судьбу ещё живых сыновей, освободить их от необходимости до конца дней исполнять приказы Кришны, она вырвала все исписанные страницы и уничтожила в огне. Но ты же знаешь: тот, чьё имя вписано в Тетрадь, непременно умрёт, даже если вся Тетрадь полностью будет уничтожена. Кунти отныне могла бы согреть только мысль о том, что убийца её внуков, чьё имя она вписала на следующую страницу, теперь погибнет тоже. Однако она сама умерла намного раньше. Увидев своё имя в Тетради, написанное её рукой, и зная, что Первая Тетрадь запросто способна убить и своего владельца, причём это никак не отменить, Кришна отомстил Кунти. Следуя его воле, бывшая царица Хастинапура сожгла себя и многих других людей, устроив лесной пожар. — Страшным человеком был тот Кришна! — воскликнул Лайт, но в его лице читалось скорее восхищение, чем осуждение. — Многие его считали богом тогда и считают до сих пор, — пожал плечами Рюк. — Манипулируя людьми, он смог развязать войну, которую ждали дэвы, ведь последние продлевают себе жизнь, когда преждевременно умирают люди. В каждой душе заключена огромная энергия. Нерастраченную энергию можно передать, подарить или украсть, а Тетрадь Смерти — прекрасный капкан для душ, который много раз использовали. Не все попадаются, но Кришна попался. И Кунти угодила в ловушку. Ямарадж в своём мире долго хохотал от радости, когда заполучил и этих двоих, и тех, кого на той войне убили несправедливо и кто пожелал в новой жизни отомстить своим убийцам! — Но как Тетрадь Кришны попала к тебе? — поинтересовался Лайт. — Ты нашёл её? Выпросил у Короля? — Зачем? Она всегда была моей. — Что это значит? — опешил Лайт. — Ну как же… Ты ещё не понял? Помнишь, однажды ты спросил, почему я так люблю яблоки, и я ответил, что для меня они сродни алкоголю или наркотикам. — Помню. — Это не вся правда. Я люблю яблоки, так как после смерти мне не позволено больше есть йогурт. Когда я попал в мир синигами и получил новое тело, моя страсть к йогурту сменилась столь же сильным влечением к яблокам. Это было ещё одной частью наказания — любить прежде безразличное и испытывать отвращение к некогда приятному. Если ты сейчас дашь мне йогурт, то мне станет плохо, словно я выпил яд. — Неужели… ты — Кришна? — потрясённо прошептал Лайт. — Был когда-то, но теперь я — Рюк. Впрочем, я всё тот же заядлый Игрок человеческими душами, которому претит скука. Хоть это во мне осталось прежним! А воин со шрамом на лбу, приходивший на рассвете в твою комнату, был другом старшего царевича Хастинапура — Дурьодханы. Его звали Ашваттхама. Это имя я тоже записал в Тетрадь. Ашваттхама убил пятерых внуков Кунти, — впрочем, и не только их! — подчиняясь моей записи. Лишние наследники браминам были не нужны… Сделав вид перед всеми, будто наказываю его за то преступление, я с помощью Тетради вынудил Ашваттхаму жить до Апокалипсиса. Просто хотел проверить, получится ли? Забавно, но всё действительно получилось. Я узнал об этом позже, став синигами. Ещё забавнее то, что этот гордый воин сказал, уходя в вечное изгнание: «Даже если бы ты не сделал запись в Тетради, вынудив меня убивать врагов, я бы сам совершил то же самое. Я хотел отомстить за Дурьодхану! Так что не считай себя ответственным за мою судьбу. Ты просто оказал мне услугу, дав силы осуществить месть». Что ж… Если верить Королю синигами, Апокалипсис не за горами. Скоро Ашваттхама освободится. — А когда освободишься ты? И существует ли понятие свободы для синигами? — заинтересовался Лайт. Рюк ухмыльнулся: — Дэвы поставили мне одно условие: до конца света я должен найти душу, способную в следующем цикле существования убивать близких и любимых без зазрения совести. Стать идеальным Игроком, для которого игра важнее любой привязанности. Ашваттхама недавно попытался вмешаться в мой блестящий план, однако я был уверен: даже услышав его отчаянный призыв покаяться и отказаться от Тетради, ты так не поступишь. И ты не разочаровал меня. В новом круге существования, когда моя душа получит долгожданную свободу, ты непременно станешь мной, ведь мы с тобой одинаковые. Стало быть, ты просто превратишься в того, кем всегда желал быть! И, глядя на то, как Лайт вдруг застыл на месте, словно окаменев от ужаса, красноглазый синигами оглушительно захохотал. ____________________________________________________________ * Обряд сати — ритуальное сожжение жены вместе с телом мужа.