Трасса

Магнус всё больше напрягается и сникает по мере приближения к его родному городку. Алек сначала не обращает внимания, но потом тревога становится слишком явной. – Магнус, что происходит? Что тебя беспокоит? – Ничего, просто неприятные воспоминания. Может, проедем дальше, в соседнем городе неплохой мотель? – Мотель ничего, но магазин там не ах, и бар у Майи лучше, ночуем здесь. В чём дело, всё- таки? – Да нет, ни в чём… Мальчишка перевёл тему, Алек не стал настаивать, и, как оказалось, зря. Закончив с ужином у Майи в баре, Лайтвуд принёс Магнусу его любимые пончики и горячий шоколад, отходя к стойкам с товарами. Не прошло и пяти минут, как в закуток из полок с консервами, где он, задумавшись, остановился, влетела Майя. – Алек, там Магнус… Энди… Он увёл его… Крошка Энди – мерзкий персонаж. Прозванный так словно в насмешку над своими огромными габаритами, грубый, недалёкий и беспринципный, он был местным наркодилером. Алеку пришлось столкнуться с ним пару раз, и расстались они отнюдь не друзьями. Он бы с удовольствием засадил мерзавца, и даже пытался это сделать, но, как оказалось, большая часть полицейского участка оказалась продажными тварями, замазанными с уголовным миром, и Энди благополучно продолжал свои дела, затаив на Лайтвуда зуб. И теперь этой громиле что-то нужно от Магнуса. Недаром тот нервничал, не хотел здесь останавливаться. Что их, вообще, может связывать? Алек выскакивает из магазина, и за ближайшим углом слышит сиплый голос. – Ну что, надумал сбежать от меня, гадёныш? Не выйдет, ты мне столько должен, что по гроб жизни не расплатишься. Даже если ты сюда больше не сунешься, твой драгоценный Лайтвуд всё равно будет ездить этой дорогой, и я вполне могу устроить, чтоб его нашли в кювете с отказавшими тормозами и пробитыми колёсами. Не хочешь? Значит, приходишь утром за товаром и везёшь его… куда вы там едете? – Проблемы? – Алек услышал достаточно, и появляется из-за угла. Магнус, прижатый к стене потными лапами, дрожит и смотрит затравленным зверьком, – Отпусти его! – А вот и папочка! Твой щенок должен мне денег, пусть отрабатывает! – Магнус? – по поникшей голове и отведённому взгляду всё и так ясно, – Сколько? Озвученной суммы хватит на год учёбы в престижном университете. Алек давится воздухом, но держит покерфейс. Деньги у него есть, но отдать их этой горилле? Дешевле прибить его прямо тут, но Алек не опустится до криминала, а Энди не даст им спокойно жить. И Магнус, глупый запутавшийся мальчишка, вжимающийся сейчас в стену со страхом, стыдом и отчаянием в глазах, несомненно, стоит такой жертвы. Алек, обдумав и взвесив перспективы, решается. В конце концов, денег он ещё заработает, а вот проблемы с Энди надо решать сейчас. – Жди меня здесь, Крошка. Магнус! – протянутая рука, и парень со всхлипом бросается к Алеку на грудь. Судорожно стиснув мальчишечьи плечи, Алек ведёт его внутрь, в бар, и тяжело пришпиливает к стулу, – Без меня ни с места! Майя, посмотри за ним! В голосе Лайтвуда – арктический лёд и отрешённость, в глазах полыхает расплавленная сталь, и Магнусу страшно. – Идём! – бросает Алек наркодилеру и ведёт к банкомату у заправки. Сняв нужную сумму, он брезгливо передаёт её дельцу, записывая момент на телефон (мало ли что, чтоб без неожиданностей в будущем), – В расчёте? Чтоб я тебя и близко на горизонте больше не видел! Подойдёшь к Магнусу – закопаю, ты меня знаешь! В бар Алек возвращается с тяжёлым сердцем. Наплевать, в принципе, на деньги, хотя обидно отдавать заработанное собственным трудом неизвестно за что такой мрази, бесит собственное унизительное бессилие в данной ситуации, и то, что Магнус оказался наркокурьером, случайно, скорей всего, но тем не менее… И не сказал, не доверился… Не глядя на парня, Алек проходит к брошенной тележке, машинально закидывает в неё запланированные покупки, расплачивается на кассе и идёт к выходу. Магнус обречённо плетётся следом. Алек зол, парень видит, с каким трудом сдерживается мужчина, и боится больше всего на свете, что Лайтвуд выгонит его. Только не это, только не теперь, когда он едва привык, что не один на свете, и, кажется, влюбился в этого невероятного мужчину! Что угодно пусть сделает – отругает, наорёт, побьёт, – Магнус на всё согласен, лишь бы остаться рядом с Алеком, лишь бы он простил. Алек с напряжённой, неестественно прямой спиной меряет номер нервными шагами, шумно дышит, сжимая и разжимая кулаки, его трясёт. Магнус, сжавшись и тихо роняя слёзы, замер посередь комнаты, как провинившийся школьник. – Алек, прости меня, пожалуйста! Я по глупости влез в это дерьмо… – Моя семья погибла из-за невменяемого наркомана, я сам чудом выкарабкался, но потерял всё, а ты, оказывается, распространял эту дрянь…, – Алек, не слушая его, пытается быть невозмутимым и холодно цедит сквозь зубы, но в конце срывается на крик. Магнус не знал. Алек никогда не рассказывал о своём прошлом, а парень и не спрашивал. Он в ужасе падает на колени, обхватив мужчину за ноги и всхлипывая. – Я не хотел! Алека закоротило от этого прикосновения, плотина рухнула, и сдерживаться он больше не может. Схватив опешившего парня за шкирку, он швыряет его поперёк кровати, ловит тонкие запястья и перехватывает их своей широкой ладонью, пришпиливая к пояснице и тяжело упираясь в неё кулаком. Магнус трепещется, как бабочка на булавке, но выбраться из мощной хватки не может, с замиранием сердца чувствуя, как Алек стаскивает с него штаны вместе с боксёрами. По загривку пробегает горячая волна, голова кружится, он не может и звука издать, хватая ртом внезапно закончившийся воздух, а Алек, свободной рукой вытянув ремень из шлёвок джинсов, перехватывает его поудобнее и бьёт от души, выплёскивая свою боль, обиду, разочарование. Больно, как же больно! Магнуса в жизни не пороли, он и представить не мог, что когда-нибудь ему придётся пережить такое, но ради прощения Алека он вытерпит, и парень, до крови прикусив губу, пытается молчать, понимая, что заслужил. Обиды на Алека он не чувствует, тот вправе не сдержать эмоции после всего случившегося; стыда и неловкости, к удивлению, тоже нет. Магнус давно мечтал о сильных руках Лайтвуда, раздевающих его, дарящих ласку. Лаской, конечно, и не пахнет, но странный, ранее неведомый коктейль ощущений сносит крышу: боль, подчинение, уверенность, что Алек, несмотря ни на что, не навредит ему – это… горячо и заводит. Ремень обжигает ягодицы, а в паху будто сворачивается тугая пружина. Рука Алека вжимает его в кровать, и болезненно возбуждённый член неприятно трётся о грубое покрывало от каждого хлёсткого удара, и непонятно, что причиняет больший дискомфорт: игнорируемое возбуждение или горящая болью задница. Это уже выше его сил. Сознание медленно уплывает. «Не надо, пожалуйста… Пожалуйста, хватит…» Алек, впрочем, быстро остывает и берёт себя в руки, прекращая истязание и ослабляя хватку. Магнус, уже ничего не соображая, сворачивается на боку клубочком, накрывая ладонью пах, и теряет сознание, едва прикоснувшись к себе, прошитый сладостной судорогой острого удовольствия. «Да, Алек, молодец, ничего не скажешь! Наказал, так наказал, только вот кого – не понятно. Довёл мальчишку, и сам теперь не уснёшь, – Лайтвуд усмехается сам себе, вспоминая будоражащее ощущение хрупкого покорного тела в своих руках, смуглую бархатную кожу, упругую крепкую попку, сладкий стон сорвавшегося в оргазм парня, – И ведь не пикнул, упёртый, молчал». Алек нежно стирает кровь с прокушенной Магнусом губы, приводит его в порядок и перекладывает в постель, забираясь рядом. – Эй, котёнок, вернись ко мне! – Магнус приходит в себя от нежного, но довольно ощутимого похлопывания по щекам. Алек рядом, в одной с ним кровати, по-прежнему добрый и насмешливый, и, похоже, опять позаботившийся о нём – почти ничего не болит. Воспоминания накрывают стыдом и смущением по полной: он умудрился разозлить всегда спокойного и непробиваемого Алека Лайтвуда, и позорно кончил, получив от него первую в своей жизни порку. С задушенным стоном он прячет пылающее лицо в подушку, мечтая срочно провалиться куда-нибудь сквозь землю. Алек не даёт ему погрузиться в пучину самокопания, вынимая из подушки и подтягивая себе на грудь. –Ну, рассказывай, как ты дошёл до жизни такой? – Алек, прости меня, пожалуйста! – Да простил уже, малыш, успокойся! Сам извиняться не буду, даже если не прав, это всё слишком тяжело для меня, вот и сорвался. Как ты встрял в этот «бизнес»? – Да случайно и глупо! Я тогда первый раз сбежал из приюта, куда меня упекли после смерти бабки, чувствовал себя так погано и одиноко, что даже не испугался Энди, когда тот подобрал меня на трассе, подвёз. Я не знал, чем он занимается, просто сочувствующий попутчик. Он меня накормил, уговорил вернуться, посадил на обратный автобус, и попросил по пути передать пакет парню из нашего приюта. Я сдуру согласился, всё отдал, а потом уже понял, что было в посылке, когда узнал, что Грег был распространителем и толкал наркоту половине приютских и всем окрестностям. Энди приехал через несколько дней, и тот парень, нагло глядя мне в глаза, сказал, что никакого пакета я ему не передавал. Это теперь понятно, что так, обманом, заполучали новых курьеров, а тогда я испугался не на шутку. Они «включили счётчик», били, угрожали, заставляли разносить товар в оплату долга. Пару раз я уничтожил свою партию, и они совсем взбесились, обещали посадить на иглу знакомую малышню, если буду рыпаться, и я сломался. Я пытался вернуть ему долг и отвязаться, отдавал всё, что мог заработать, но сумма росла. Я и на трассу-то тогда вышел от отчаяния, не знал, где столько денег взять, когда ты меня у Хайди отвоевал. Алек видит, как вновь наполняются слезами глаза, дрожит губа, срывается голос, и обнимает мальчишку, крепко прижимая к себе. – Всё, забудь, это страшный сон. Больше ничего плохого не случится, я рядом. Только, Магнус, прошу тебя: если мы вместе – мы доверяем друг другу; что бы ни произошло, не скрывай от меня ничего, ладно? – Хорошо! А мы вместе? Ты не выгонишь меня? – А есть ещё за что? Мы, вроде, уже во всём разобрались и договорились? Иди сюда, малыш! – и Алек утягивает его в поцелуй, нежный, но настойчивый, зализывая прокушенную губу и сплетаясь языками.