Трасса

Алек съезжает из мотеля ни свет ни заря, продремав от силы пару часов, но сон не идёт, стоит только представить, как Магнус проснётся в больничной палате, одинокий и испуганный. Лайтвуд должен быть рядом, потому, бросив фуру на стоянке при больнице, он появляется в холле приёмного отделения под неодобрительный взгляд дежурного доктора. – Я же просил вас отдохнуть и выспаться! – доктор ворчит, но, увидев взвинченное состояние Алека, с понятливой усмешкой кивает на дверь кабинета, пропуская его вперёд и усаживаясь за стол, – Все результаты уже готовы, ничего критичного, самое страшное – спина, но она заживёт, требуется только время и уход. – А температура? – Просто нервы. Но антибиотики нужны ещё в течение недели для подстраховки. Я так понимаю, что парня вы здесь оставлять не собираетесь? – Да, доктор. Я могу его забрать? Ему не станет хуже без наблюдения? – Нет, не станет, он в стабильном состоянии, и аппаратуру мы уже отключили, и да, вы можете его забрать, но только когда проснётся (сам, заметьте, будить не вздумайте!), и я ещё раз осмотрю его, а пока подготовлю бумаги. С перевязками справитесь? До какого курса доучились? – Третий почти закончил, справлюсь, конечно. – Вот рецепты и список всего необходимого, и памятка, когда что принимать. Через два часа откроется аптека напротив, там всё и возьмёте. Это физический аспект, а вот моральный… Вам придётся очень постараться, чтобы произошедшее осталось для парня страшным сном и забылось, а не стало предметом зацикленности и чувства вины. Возможно, придётся поработать с психологом, посмотрите потом. Пойдёмте, я провожу вас в палату. И да, Гэрроуэй просил не отпускать пострадавшего до его приезда, ему нужно побеседовать с Магнусом, так что у вас есть время позавтракать, у нас неплохой буфет. Буфет, конечно, неплохой, но Алек ограничился бутербродами и кофе, убедившись, что Магнус крепко спит, и теперь просто сидит в палате с приглушённым после ночи светом, откинувшись на неудобном стуле, прикрыв глаза и держа парня за руку. Видеть его в таком состоянии, бледного, хрупкого, в синяках и ссадинах, опутанного проводами капельниц, невыносимо больно. Алек что угодно бы отдал, чтоб отмотать время вспять, но… Что сделано, то сделано, а с последствиями они справятся вместе. Дрогнувшая под его ладонью рука, затрепетавшие ресницы, и расфокусированный взгляд раскосых глаз постепенно обретает осмысленность. – Александр… это ты… Где мы? – хриплый сорванный голос едва слышно, попытка подняться провальна – сил у Магнуса не больше, чем у котёнка, а спину простреливает новой волной боли. Он стонет и морщится, падая обратно на подушку. – Тише, не шевелись! Пей потихоньку. Ты в больнице, но всё уже в порядке, тебя осмотрели, подлатали, если захочешь, то мы уедем в любой момент. Как себя чувствуешь? Позвать врача или медсестру? Нужно обезболивающее? – Мммм… Нужно… Позови… Алек… ты не оставишь меня? – Ну что ты, родной, конечно не оставлю! Потерпи… Сейчас позову врача и вернусь. Мы справимся! Напичканный успокоительным и сильным обезболивающим, не отпуская руки Алека и цепляясь за него взглядом, как утопающий за соломинку, Магнус достаточно сносно пережил разговор со врачом и осмотр, и даже визит Гэрроуэя с его вопросами и выпытыванием подробностей. Но Алек понимает, чего стоит парню это видимое спокойствие: дрожит рука в его ладони, срывается голос, на ресницах предательски блестят непрошенные слезинки, – и Лайтвуд держит крепче, прижимается ближе, не давая ему вернуться одному в пережитый ужас и боль. А потом, стоит только Магнусу сказать, что в больнице он не останется, Алек относит его в машину, удобно устраивая в «алькове», и увозит прочь из города вечных неприятных приключений и страшных воспоминаний, давая себе слово объезжать его впредь десятой дорогой. ***** За две недели, что занимает путешествие в этот раз, стараниями Алека Магнус практически поправился: от синяков и ссадин не осталось и следа, боль прошла, на коже спины и ниже – сеть тонких свежих шрамов, с которыми мужчина неустанно борется, втирая каждый вечер специальную мазь, пока Магнус млеет в его заботливых руках. Парень оттаял и успокоился, перестал вздрагивать от прикосновений, кричать по ночам и прятать виновато глаза при разговоре, и уже даже начинает сердиться на Лайтвуда, включившего режим гиперопеки и старающегося предупредить каждое его желание. – Алек, ну что ты носишься со мной, словно я хрустальная ваза? Спасибо тебе, конечно, мне очень приятна твоя забота, но это уже перебор! Твоя бы воля – ты бы меня привязал к кровати и кормил бы с ложки, не давая шагу ступить! – А это мысль! Только привязал бы я тебя в другом аспекте, – Алек мечтательно закатывает глаза и плотоядно облизывается, улыбаясь, когда Магнус захлёбывается воздухом от смущения и густо краснеет. Парень отлично помнит своё пожелание стать ближе с Алеком и с замиранием сердца ждёт подходящего момента, неосознанно дёргаясь и нервничая. Александр сразу ясно дал ему понять, что в пути, в машине или в заштатном номере мотеля, ничего не будет, и чем ближе дом, тем взвинченнее Магнус. – Хей, малыш! – уже в постели, в номере мотеля, перед сном, Алек притягивает парня в объятия, – Что тебя гложет? Ты какой-то дёрганный в последнее время. Расскажи, не прячься. Алек и так знает, что всё дело в предстоящей близости. Он сам, хоть и не показывает, тоже нервничает: когда один из партнёров неопытен, вся ответственность автоматически ложится на второго, а в их ситуации, после перенесённого насилия, это особенно важно, и он хочет, чтоб всё прошло гладко, а для этого надо вытрясти всех тараканов, застрявших у Магнуса в голове и отравляющих ему жизнь. – Ну же, скажи, не бойся. Мы справимся вместе. – Алек, мне страшно! Я хочу быть с тобой, ну… ты понимаешь…, – парень смущённо мнётся и заливается краской, судорожно выдыхая, – Но я так боюсь! – Чего ты боишься, мой хороший? Меня? Себя? Что кому-то не понравится? Мы же были вместе, не раз, и тебе всегда всё нравилось, а теперь просто зайдём чуть дальше, когда ты сам будешь готов к этому. Я не тороплю. – Будет больно, да? Вот оно что! Дело не в стеснении и неловкости. Да, после пережитого любая боль будет лишней, и Алека затапливает волной нежности. – Магнус, родной мой, ну, что ты! Я позабочусь обо всём, обещаю. Совсем без боли не обойтись, но, поверь мне, это не страшно и оно того стоит, я не сделаю ничего, что тебе не понравится. Успокойся, не думай ни о чём, всё будет хорошо, – Алек повторяет это, как мантру, целуя и лаская, пока Магнус не расслабляется, засыпая. – Я верю тебе! – слышит тихий выдох Алек перед тем, как парень провалится в сон, и обещает себе, что сделает всё, чтобы страх и неуверенность никогда не появлялись в родных раскосых карих глазах. На подъезде к Лос-Анжелесу, пока Магнус не слышит, Алек на очередном сеансе связи с Изабель даёт ей пару заданий и озвучивает главную свою просьбу – переночевать у Рафаэля, подруги, в кампусе – где угодно, лишь бы их квартира была сегодня пустой. Понятливая Иззи визжит от радости, догадываясь, что произойдёт в её отсутствие, и из кожи лезет вон, сервируя стол, заказывая доставку еды из ресторана и застилая кровать брата шикарным комплектом постельного белья. В квартире вернувшихся парней встречает полумрак, цветы, свечи, мягкая ненавязчивая музыка, накрытый стол. Потрясённый Алек безумно благодарен Изабель, а ни о чём не догадывавшийся Магнус просто ошарашен. – Чур, я первый в душ! – подрывается Алек, чтоб по-военному быстро побриться и сполоснуться с дороги. Четверть часа, и он готов. – Магнус, иди сюда, ванна свободна! Парень, зависнув на голый торс Лайтвуда, стоящего перед ним в одном полотенце на бёдрах, коротко сглатывает и забывает дышать. Что, уже сейчас всё и случится? – Эй, малыш, ты где? Успокойся, дыши, всё хорошо. Ты знаешь, что делать? Помощь нужна? – Алек многозначительно скрипит дверкой заветного шкафчика, и Магнус заливается краской, выталкивая его из ванной, – Иди, я сам. – Магнус, я не давлю. Только если ты сам захочешь, – Алек упирается лбом в полотно закрывшейся за ним двери, успокаивая бешено бьющееся сердце, и идёт одеваться. Магнус, съехав на пол по той же двери, но с другой стороны, пытается анализировать ситуацию. Конечно, он знает, что лежит в шкафчике, и что с этим делать, тоже. Не зря же Алек, будто невзначай, несколько раз «забывал» на виду открытые интернетовские вкладки о самом нужном, и Магнус в совершенстве знает теорию о подготовке и тонкостях самого процесса, но от этого ничуть не легче. А то, что Алек рядом, в соседней комнате, и знает, чем он тут планирует заниматься, вообще выбивает из колеи, это и смущает, и заводит одновременно. Всё-таки решившись, Магнус оккупирует ванну так долго, что Алека начинает потряхивать. «Неужели переборщил?» Не испортил ли он всё своей настойчивостью? Но парень выбирается из ванной, стильно одетый, с причёской, лёгким макияжем. «До чего же он красив!» – щемит в груди у Лайтвуда. За это время Алек успел разогреть еду, собрать на стол, зажечь свечи. Они сидят за ужином и оба нервничают. Атмосфера напряжённая, кусок в горло не идёт, разговор не клеится. Алек не выдерживает первый. Стремительно выскочив из-за стола, он наугад включает трек на музыкальном центре, и обнимает Магнуса за плечи, умоляюще выдыхая ему в висок: – Потанцуй со мной! Мелодия медленная, завораживающая, и они успокаиваются в объятиях друг друга, просто прижимаясь, наслаждаясь, неспешно целуясь. Никто не понял, когда сбилось дыхание, сплелись тела и языки, невинные касания переросли в страстные ласки. Время потерялось где-то за стенами. Они уже в спальне, на шёлковых простынях, без одежды, но Магнусу всё равно, есть только они вдвоём, Алек рядом, и пусть это длится вечно. – Ты уверен? – Алек каким-то чудом ещё контролирует происходящее. – Да! Хочу… не останавливайся… сделай это… Я твой… Кровь кипит, тела плавятся, одно дыхание на двоих, нет страха, неловкости, скованности, есть дикое, безудержное желание слиться и принадлежать друг другу. Алек предельно нежен и осторожен, боли почти нет, она мимолётна и, действительно, стоит того наслаждения, которое следует за ней. Их накрывает практически одновременно мощной волной удовольствия. Взорвавшаяся сверхновая, вихрь галактик, конвульсии остановившегося времени – не передать словами, что чувствует Магнус, приходя в себя в объятиях любимого, и невыразимая нежность к потрясающему мужчине умещается в короткое и ёмкое «Люблю тебя!» – И я люблю тебя, мой хороший! Какой же ты потрясающий! – Алек, выныривая из захлестнувших его эмоций, несёт мальчишку в ванную, где под горячими хлёсткими струями душа продолжает целовать и нежить, сподвигая на продолжение. Ночь длинная, и уснули они только под утро, абсолютно вымотанные и счастливые, доверчиво и нежно сжимая друг друга в объятиях. И снилась им трасса – место их нежданной-негаданной встречи, гладкое серое полотно, залитое ярким солнцем, ставшее дорогой в будущее, по которой они пройдут вместе, рука в руке, через все приключения и невзгоды, и любовь будет им путеводной звездой, а вера и надежда – вечным двигателем на пути к счастью.