- - -
— Похоже, Буччеллати пригрел еще одного ребенка, — Иллюзо плевался по ту сторону телефонной трубки. — И девчонка всё ещё отирается с их командой. С собираюсь хорошенько их допросить. — Не лезь на рожон! — рявкнул Ризотто, но услышал в ответ только мёртвую тишину.- - -
— Пеши же был совсем ещё ребёнком, — тихо испуганно шепнул Мелоне. — Ладно, Буччеллати убил Прошутто, хоть это и дерьмовее некуда, но Пеши? Как он мог? У Ризотто перехватило дыхание. Он старательно задвинул все четыре капли крови на задворки своего сознания. — Не играй с ними, Мелоне. Просто убей, — проговорил мужчина в телефон. Мелоне молчал слишком долго. — Я раздобыл тебе кровь Буччеллати, — наконец сказал он, легкомысленно и небрежно; Ризотто практически мог видеть, как юноша откидывает волосы с лица и ухмыляется — этот его вечный доспех. — Скоро всё будет кончено.- - -
В трубке раздался гудок. Ещё… И ещё… Онемевшими пальцами Ризотто сжал телефон, надеясь, что хоть с пятого раза, но Гьяччо всё-таки ответит.- - -
Открывшая ему Черифа была убита горем. Женщина маленькой куколкой застыла перед Ризотто, красивое лицо избороздили глубокие морщины, глаза покраснели. Вместо яркого платья с пёстрым узором и цветной накидки её тело скрывала тёмная драпировка. Он не сказал ей, что Формаджо не стало. Умолчал и о том, что всё они были мертвы. Она поняла всё сама. Черифа всегда и всё знала наперёд. Ризотто всегда думал, что это Формаджо трепал языком как помелом, но теперь понимал — не в нём была причина. Её зеленые глаза внимательно осмотрели лицо мужчины, и она перевела взгляд вниз на шляпу в его руке и поводок, пристёгнутый к ошейнику Мокко — пёс терпеливо сидел у его ног. — Проходи, — сказала она, распахнув дверь; её голос был хриплым и тихим. Мужчина знал, отказывать ей бесполезно. Оба молчали, пока женщина заваривала чай. Ризотто сидел на стуле и медленно перебирал шерсть Мокко; пёс с упоением лакал воду из плошки, которую Черифа опустила перед ним. На кухне пахло пряностями и теплым молоком. Звуки города снаружи казалось неправдоподобно далёкими. Черифа поставила две чашки на стол и осторожно села рядом с ним. Она задумчиво смотрела на сливочную пенку в своей кружке. — Вам позволили забрать тело? — наконец тихо спросила она. Ожоги на лице Формаджо, обожженные до черноты и оторванные свинцом кусочки плоти, рыжие волосы с которых ручьями стекала кровь и впитывалась в красную куртку, снова встали перед глазами Ризотто. Мужчина зажмурился, позволяя картинкам померкнуть, чтобы он снова мог претвориться слепым. — … Нет… Он отвёл взгляд, не в силах заставить себя смотреть ей в глаза. Эта женщина заслуживала большего. Она дарила им свою доброту, а он принёс ей самые страшные для любой матери вести. Уткнувшись взглядом в столешницу, мужчина сжал холку Мокко; ему было стыдно даже взять в свою ладонь её дрожащую руку. — Можешь ненадолго приютить Мокко, чтобы я мог позаботиться о Формаджо? — глухо проговорил он; услышав своё имя, пёс ткнулся мокрым носом ему в ладонь, и Ризотто снова неловко потрепал его за ушами, приглаживая тёмную шерсть. — Дома никого нет, — болезненно сглотнув, пояснил он. — Присмотреть некому. Черифа резко вздохнула: — Ох, Qasduri*… — шепнула она, опустив руку поверх его, лежавшей на столе у чашки. Женщина сжала его пальцы. Давнее прозвище болью отдалось в сердце мужчины. Хотел бы он и правда быть им, этим железным дровосеком, но только без заводного сердца. Может, тогда зияющая пустота, стучащая в его груди, перестала бы душить его всякий раз, когда он вспоминал. — Ты знаешь команды, Мокко тебя послушает, — сказал Ризотто, осторожно обхватывая своими большими руками запястья Черифы. — Я постараюсь вернуться как можно скорее. Давай псу по пол килограмма белого мяса утром, в полдень и на ночь. Если не будет времени погулять с ним, просто выпусти его на улицу и прикажи гулять. Мокко сделает дела и вернётся. Он не доставит хлопот, обещаю. Пока он говорил, Черифа поднялась и обернула вокруг его головы свои тёплые руки; мужчина уткнулся носом в её плечо. — Я присмотрю, — шепнула женщина ему в макушку, и Ризотто кивнул, давя в себе желание вцепиться в неё и прижаться всем телом. — Прости, — выдохнул он. — Мне так жаль Oumi*. Боже, а ведь всё началось с того, что они всем отрядом, подражая Формаджо, уходя по делам, то и дело чмокали её на прощание в щёку. А теперь это стало привычным, второй натурой, срослось с кожей. Своими изящными пальцами Черифа погладила его по голове; мужчина чувствовал, как дрожат её руки. — Возвращайся, — едва слышно проговорила она. Ризотто пошевелился, и пёс снова подскочил, тыкаясь в его колено. — Мокко без тебя никак. Мужчина кивнул. Когда он наконец заставил себя отстраниться, внутри всё оцепенело. Он стал прозрачным. — Я вернусь, как только смогу.