Куда мы идём?

      Уже вечереет. Солнце медленно заходит за несуществующий горизонт, оставляя последние поцелуи на верхушках зданий, которые постепенно исчезают с крыш, не оставляя надежды на то, чтобы остаться. Луна начинает светиться сильнее, захватывая все больше и больше места. На город спускается яркая тьма, и с этим ничего нельзя сделать. В окнах зажигаются сотни различных огоньков, но пустые дома остаются без света, пытаясь схватиться невидимыми руками за последние лучи заходящего солнца, чтобы поймать их. Они словно огромные и не очень люди, медленно теряющие надежду, как эти лучи, разве не так?       Время делает шаги куда больше, чем обычный человек, и именно поэтому кажется, что оно идёт слишком быстро. Стрелки на маленьких и больших часах верно, делая это миллионы раз, проходят до мурашек длинный, вечно повторяющийся путь. Секунда, другая, третья, тридцатая, шестидесятая- минута. Вечная неразбериха, путаница, преследовавшая буквально каждого человека в этом чёртовом мире, но какой смысл говорить обо всех, когда всего несколько человек могут рассказать все за всех?

***

      Минуты тянутся одна за другой, мучительно оттягивая момент истины. Стены огромной комнаты начинают давить, нагнетая обстановку все больше и больше. Круглый стол с каждым движением секундной стрелки на настенных часах увеличивается в размерах, огни свечей плавно дрожат, вспыхивая и потухая, качаясь из одной стороны в другую и застывая на месте. — Он точно собирался посетить нас? — снова спросил мужчина и кивнул в сторону женщины на другом конце стола. — Да, Фостер-младший, собирался, — женщина кивнула в ответ несколько раз. — Он еще даже не опаздывает, а вы уже начинаете мутить воду.       Фостер гневно выдохнул, отчего его темно-алые пряди волос упали на щеки. Мужчина резким движением руки заправил их за уши, проколотые двумя кольцами с двух сторон- первая пара- светло-огненная, другая- не намного темнее первой. Узоры на кольцах идут красивыми вихрями, меняясь каждое мгновение: становясь то невидимыми и спокойными, то алыми и опасными. Наблюдать за ними можно было бы вечно. — Может, пора начинать? — прорезался дерзкий женский голос, сопровождаемый непонимающими взглядами. — Вы совершенно забываете о правилах, — покачивая головой, произнес мужской голос из угла комнаты, откуда шёл сплошной дым.       В далеке синеватого дыма появился яркий огонёк, приближающийся всё ближе к столу. Когда он стал уже совсем большим и был так близко, что, казалось, комната вот-вот и озарится пламенем, огонёк бледной тенью осветил ожидаемую особу.       Дым практически исчез, оставаясь лишь на обуви его создателя. Тело слегка покачнулось, и левой рукой мужчина снял капюшон темно-голубой накидки. На свет показались плавные черты лица и слегка взъерошенные волосы, холодом блеснули карие глаза. Наконец, он поставил свечу на стол и сел напротив неё под пристальными взглядами присутствовавших.       Свеча в середине стола моментально потухла, канделябр с неистовой силой закружился в разные стороны, разбрасывая брызги вспыхивающего огня. Поворот, поворот… свет. Комната озарилась приятным светом; людей оказалось больше, чем голосов, которые возникали в темноте. — Начнём, — произнес голос в глубокой тишине, и женщина встала со стула.       Жестом поприветствовав всех, кто присутствовал в комнате, она стукнул посохом и картины начали вылетать из всех углов. — Какие будут вести, провидцы? — женщина посмотрел на юную девушку, которая сидела рядом с Фостером-младшим.       Девушка встала, её длинные пёстрые волосы качнулись у самого пола и замерли, словно в ожидании чуда. — Грета, тридцать шесть часов от Гор, — она легко взмахнула рукой перед лицом, вспыхнули новые странные картинки и девушка продолжила, — Есть страшные вести.       И в ушах предательски зазвенело: в комнату проник посторонний.