Принцесса

Рейес Видаль, вполне себе известный в местных кругах контрабандист, великолепный манипулятор, превосходный лжец и просто не-очень-хороший-человек, сидит на крыше невысокого здания с двумя лучшими друзьями — бутылкой виски и одиночеством — и мотыляет ногами взад-вперёд, словно пытаясь вытряхнуть из себя нечто, не дающее ему покоя. Но нечто — а точнее, некто — явно так просто сдаваться не собирается, прочно поселившись в затуманеном алкоголем разуме. Великолепно, чёрт подери. — И что в тебе такого, блядь, особенного? — отчего-то вслух спрашивает Рейес. Окей, ну, кроме того, что он — грёбанный Первопроходец, того, что владеет самым крутым кораблём во всей Андромеде и что — чего греха таить — невероятно целуется. Что особенного, значит? Рейес делает глоток из горла и, глубоко вздыхая, качает головой — действительно, совсем ничего. Совсем. Вообще-то, Видаль и сам понимает, что им с Райдером не по пути. Если бы они были героями какой-нибудь дурацкой ванильной книжки, то Райдер бы обязательно был обаяшкой-спасителем мира, а Видаль — низкокачественным антагогистом. И ведь даже не главным. Второстепенным, третьесортным, промелькнувшим в истории всего пару раз. Рейес невесело усмехается, делает ещё глоток и, откинувшись на спину, устремляет пустой взгляд ввысь. Где-то снизу молодой ангара тихо говорит о корабле, затерявшемся на просторах Андромеды, и Видаль невольно проводит параллель между невезучим судном и невезучим собой, точно так же расстворившемся в двух бездонных глазах-галактиках его личного космоса. «Глазах-галактиках». Как в дешёвом романе, ей-богу. На лице Рейеса мелькает ухмылка. И чего только не взбредёт в пьяную голову… Окей, ну, если романтизировать-драматизировать на почве космоса, Скотт довольно сильно напоминал Рейесу Лею из «Звёздных войн» — белокожий, требовательный, вечно геройствующий и чертовски, чертовски упрямый. А ещё его тоже любит один скромный кареглазый контрабандист. Ведь и правда, чёрт подери — л ю б и т. Бутылка недвусмысленно легчает, ветер недвусмысленно крепчает, а Рейес опечаленно вздыхает, уже даже не надеясь, что назойливые чувства к утру выветрятся из организма вместе с токсинами алкоголя. От размышлений отвлекает звук пришедшего на инструментон сообщения. Разум мгновенно трезвеет при виде чертовски знакомого имени в графе «отправителя»: «Эй, контрабандист, покажешь, где на этой планете лучшая выпивка? До утра появилось свободное время, а сон для слабаков, как говорится. Встречаемся у выхода на посадочную площадку. P.S. ты проставляешься, между прочим. Райдер» Рейес закрывает сообщение и прикрывает лицо ладонью, словно не желая дать даже безразличным звёздам засвидетельствовать неуместно-глупую улыбку на своём лице. Ночь обещает быть долгой. И Рейес определённо этим доволен.

***

— Как ты тут вообще живёшь, Видаль? — спрашивает Райдер, снимая шлем на мостике подъёма на «Бурю». — Ума не приложу. Рейес усмехается. — Слишком суровые условия для нашей привыкшей к комфорту принцесски? Хм, ну, в должной компании жизнь везде хороша, — отвечает он, ловко покручивая в руке полупустую бутылку. Скотт подходит непозволительно близко, бесстыдно глядя прямо в глаза. — С моей стороны будет слишком самонадеянно думать, что ты имел в виду меня? — Вообще-то, я имел в виду виски, но ты — вполне себе хорошая альтернатива. Райдер не отвечает — лишь молча усмехается — и, постояв ещё пару секунд, так же бессловно поднимается на борт. А Рейес провожает растворяющуюся на небосводе «Бурю» печально-смеющимся взглядом. — Улетай, улетай, моя принцесса. Главное — возвращайся когда-нибудь. Хотя бы когда-нибудь. А твой Хан Соло всегда тебя будет ждать.