Шаг и все прекратится

Возможно ли жить лишь воспоминаниями? Приятными к примеру, достаточно просто. Они навевают теплоту, возвращают в интересные периоды жизни, показывают некоторые неловкие ситуации с иной стороны, как полезный опыт. И таким конечно можно жить, ведь это тешит как-то эго, показывает насколько ты вырос с тех пор.И вероятно сравнивая с небольшими помехами в прошлом, сейчас сталкиваясь с проблемами становится проще их решать и тому подобное. Однако... Есть ведь и те воспоминания, что даже краем глаза видеть не хочется. Они подобно сгнившей желчи, неотъемлемая ваша часть, однако то, что бы вы не хотели видеть и знать о существовании подобного. Но согласитесь, когда так называемая черная масса поднимается по глотке ваших мыслей, а после вас тошнит и эта гадость выливается на все, что было рядом, загрязняя одежду и иные предметы вашего окружения. И это неизбежно, странно, понимать, что вы были столь жалки и ничтожны в тех или иных случаях. И конечно вы можете как законченный эгоист начать жалеть бедного себя, но если ваше эго допустим, немного меньше чем за гранью ЧСВ, то вероятно из этого вы извлечете какую-то пользу. Но давайте не будем обманываться, что легче пострадать и жаловаться, нежели делать, что-либо. А можно просто осмыслить сотворенное иначе и даже сделать, точнее заставить себя верить в то, что все не так плохо, и конечно же окружающих уверить в этом. Прошло 28 лет, хотя началось все еще в 1990. Умышленное убийство. Первым воткнул нож в спину названного отца, Литовская ССР. Тогда многие из детей ненавидящие отца, начали думать о плане медленного и мучительного убийства. У каждого были свои причины, но сложности возникали с двумя самыми младшими. Казахской ССР и РСФСР. Самый младший боялся, он знал гнев отца, голодоморы, а также многократное терроризирование собственных территорий, запугали мальчишку слишком сильно, однако обещание старших о мнимой защите, дало надежду. Все же детская наивность взяла верх над обоснованным страхом. А вот со вторым было сложнее, ведь хоть и у него были основания ненавидеть отца, но тот словно слепой следовал всем указаниям, подобно несмышленому котенку, который только родился и все просил от "матери" внимания. Никто из старших не понимал, в отличии от самого русского. Это была слепая любовь, построенная на пропаганде и вере в силы безграничные отца. Ему казалось, невозможным, что Великий Союз, стал слаб, не хотел верить. Хотя все уже понимали, что методы решения Советского товарища устарели, но пугал его и до сели хмурый и отстраненный взгляд. РСФСР любил отца всем сердцем, понимая, что с его законами и правилам, тот никогда не ответит на его чувства, а что пугало более сильно, что от него могли отказаться. Подобные параноидальные мысли посещали парня. Он долго отказывался от предложений остальных частей, но все изменилось в один день. В один из отвратительный знойных времени суток, мальчик проснулся с пониманием, что чего-то не хватает. Очень важного, но хотя по видимому теперь уже не особо. Надевая всю одежду пионера, после завязывает красный галстук. Он направляется на кухню, но там никого нет. Достаточно странно, учитывая, что просыпался он не первым. Даже ничего не стояло на столе, а во всем доме было тихо. Слишком подозрительно и странно. Мальчик начал обход комнат, и на двери одних из старших было какое-то странное расписание, ни одна из дат еще не наступила, но ближайшая, на которой был отмечен Грузинская ССР, 9 апреля. Сегодня восьмое, свидетельствовал этому календарь. Парень сорвал листок, начал вчитываться в него, словно пытаясь найти скрытый текст написанный молоком и лимонным соком. Но нет. Это все, что было изложено на пергаменте. Пройдя к иным комнатам, он не нашёл и намека, что тут был кто-то прошедшие несколько часов. Воздух холодел в легких, что значит помещения полностью проветрились. Комната младшего находилась подле лестницы, когда он вернулся в неё, услышал неестественный шум и шорохи, исходящие снизу. Внизу был подвал, в котором ранее непослушных отцу, кидали и морили голодом, избивали, пытали, ломали. И Россия не раз слышал шумы оттуда, однако стоны боли не доходили. И это последний вариант, который приходит ребёнку. Взяв свечу с собой, он спускается по темному и даже местами покрытому плесенью лестничному проходу, что собственно вёл в это жуткое место. Подобно фильмам ужаса, свеча из-за сквозняка гаснет. Он стоит у двери, откуда явно доносятся чьи-то разговоры и шумы. Плохо слышно, даже если затаив дыхание вслушиваться в каждое сказанное слово. Он облокачивается о деревянную преграду, однако то, подвела, открывшись. Русский видит всех своих старших братьев и сестер, а также младшего казаха. Но, он видит и отца? Да, тот связан и явно без сознания. Становится страшно... Вдруг, осознание бьет в голову слишком сильно. Он понял, что страдал, конечно от отца, от любви к нему. Но теперь он точно готов присоединиться к этому плану отмщения, ведь отец должен поплатиться за то, что заставил его, полноправного члена своей семьи страдать от низменного чувства. Он не объясняет причин, никогда и никто не должен знать об этом, его любовь осталась, сильная и такая пылкая, что всепоглощающий огонь её убил и сострадание, и жалость да вообще все, оставляя после себя частицы мелкого пепла, который несомненно сдует ветер времени. Старшие лишь успокаивающе похлопали по плечам, но ему плевать, он все решил для себя. Так и проходили дни. Грузия "веселился" с отцом отрубая ему медленно каждый палец, говоря о своей ненависти к захватчику, он ведь гораздо старше самого Совка. Сколько правды узнал РСФСР, не той, которой хотелось. Идеальный образ спасителя отца, который с благими намерениями, берет всех под свое теплое, и пусть иногда требовательное крыло. Стать родителя становилась все темнее, показывая истинную суть, жаждущего власти, и ставящего себя над всеми свою идеологию социалиста. Но кто сказал, что даже подобные знания ослабят его светлые чувства. СССР кормили, обрабатывали места, на которых ранее были конечности. Но вскоре Грузия покинул этот дом по видимому навсегда. Отец не кричал, а лишь скрипя зубами, подобно собаке, смотрел в пол. Он оставался таким же гордым, но это видимо устроившим месть детям, не нравилось. И они решили, что отложат свой план, на несколько месяцев. Это был конец августа. Намечалось самая большая расплата, за всех расстрелянных интеллигентов, за все, что сотворил Союз за шестьдесят девять лет существования. 20 августа- Эстония не может нанести ему глобального урона, однако она просто избивает того, кто в 40-ом её забрал к себе, не смотря на сопротивление. Иронично, что это также было в августе, правда в начале. Синяки и множество ссадин на разных территориях. И она не намерена уходить с пустыми руками. Она заберет одну. Руку, а точнее частичку, нужно и остальным оставить, единственное, где ей действительно пригодился коммунизм. Девушка была даже весьма снисходительна, когда перевязала немного выше, руку ремнем, тем самым остановив прилив крови. Не хотелось ей марать руки попусту. Держа в руках кухонный тупой нож, она медленно вгоняет его. Получая подобие скулежа, усмехается. Холод в глазах, Эсти довольно, снимает чужую кожу с руки, после этого, она аккуратно тонко, словно провода у бомбы, обрывается вены, с наслаждением отмечая, что кровь все же ей приходится по вкусу. Но в её сторону не смотрят. И в сторону руки собственно тоже. Не видит он, но чувствует, как отделяют кость ломая, как мышцы фантомной болью отдают. Он знал, что этот день настанет, не знал, сколь много против него пойдут. И до сих пор не знает, идут пока лишь те, кого он так нещадно захватил. А родные... Интересно, поддались ли трое его родных детей? Мягкие куски тканей руки, украшали пол. Стальной запах стоял поболее, нежели при Грузии. Социалист, был накачан препаратами, что делали из тела, тряпичную куклу, а вот чувствительность повышалась, однако даже так, он держался. Совок прошел войну и даже знает, что такое плен. Да еще и его отец не был самым ласковым, поэтому подобные действия никак не влияли на него. Названная дочь ушла также быстро как и пришла, Союзу было плевать, ведь та не выговаривалась ему даже досадно, хотя все причины он знал. Латвия. 21 августа. Она по мнению советского, была самой скучной средь тех, кто посещал его. Она оставляла рубцы на теле, говоря, что ненавидит. Так банально. Она не отрубала ничего, и не стоила ничего. Когда же девушка опрокинула стул, и втаптывая в сырой пол, сначала мощное, но на данный момент беспомощное тело, а после не лишая себя удовольствия наступая ногой на лицо, выбить несколько зубов, а также отколоть осколки от некоторых. Но от подобного, на неё не смотрят, игнорируют и как-то даже утомленно зевают. Это раздражает, но она отступает, ведь "отец" и так потерял много крови от незначительных ранений, конечно хотелось бы больше. Хотелось бы выбить всю душу из этого монстра, однако, остальные ей не простят подобного поведения. Несколько дней было тихо, конкретно три. За это время, один из младших все же обрабатывал и сшивал раны отца. Так неумело, но оказывать надлежащую помощь остальные отказались. Двадцать четвертое. Продолжая глядеть вниз, Совок увидел две пары ног, что необычно, ранее такого не было. Всегда приходил, кто-то один, но и взгляд наблюдателя коммунист также ощущал. В отличии от прошлых, что-то стало иначе. Лицо его сжимает в ладони, поднимая за подбородок. Взгляду предстают его родные дети. Украина и Беларусь. Старшие сыновья. И почему именно сейчас на языке чувствуется особая горечь. Да, он не уделял им надлежащего ухода, занят делами государственными, но все же он наверное на задворках атеистического сознания, имел веру. Веру, что родные дети против него не пойдут. Хотя наверное его более расстроило, что Беларусь присоединился к бунтующему вечно старшему, Украине. Второй всегда стремился к независимости, вспоминая его родных по иной линии, УНР, ЗУНР, а также при Российской Империи, Русском царстве и Московском государстве, в архивах писалось про деда его казака славного, что был под контролем Речи Посполитой, а после под РИ, да только, ни первому, ни второму своему "владельцу" он не высказывал и капли уважения. Гордецом был, жаждущим воли и независимости, это передалось и отразилось на его сыне. Он ждал этого момента, как жаль, что выпорхнуть из родительских оков, отрезать крылья, решил сам украинец не себе, а родному отче. Беларусь решил, что поможет брату, ведь они всегда как-то особенно держались вместе, да и не хотелось выглядеть в глазах старшего ребенка предателем. -Итак, дорогой наш папочка, свидетелем исповеди моей, станут все твои родные дети, радуйся, что мы не уйдём после того, как заберем по праву нам принадлежащие имения. Мы как и полагается семье, будем с тобой до твоего конца,- улыбается ядовито Украина. -Какая жалость, что ты пошёл по стопам неверных, омерзительных тварей, которых я придушил в 43-ем,- говорит сухо Совок, терять ему нечего. Звонкий удар в челюсть, что определенно в какой-то мере выбивает её из равновесия. -Не смей, шваль, произносить подобные слова, в адрес к моим предкам, они всяко лучше тебя, они боролись все существование, а ты революцию сделал, а после только и истощал мои и не только, территории, чтоб достичь мирового признания и авторитета. Что ты за отец такой, что делал все не для детей, а с помощью них?!- с отвращением. В руках у него прекрасный скальпель. И что-то в пакете. Совок более молчит, но теперь внимательно следит. Хоть, что-то новое. Совет укладывают на пол. Его кофту разрезают, открывая грудь. Маркером проводят пунктир, разделяя туловище на четыре квадрата. Скальпель входит не глубоко, и следует намеченным территориям. От мяса он отделяет защитный слой, а после с особым удовольствием , посыпает солью уже безвакуумные части. А за ним лимонный сок, и он вырывает крик. Впервые, было слышно голос отца столь громко. Предательства родного сына и такой вид пыток, это как в тысячекратном размере, объединить предыдущие пытки. Теперь он понимал страх или разочарование в глазах почившего империалиста. Всех их когда-то это постигнет, все они когда-то будут повержены новой эрой. А сейчас он видит, как средний сын просто наблюдает, с какой-то жалостью. И это еще отвратительнее, осознавать, что тебя жалеет кто-то. Совсем он стар стал, и не про возраст, а про силу речь. Украина же продолжает, один из глаз... Тот не видел частично, и решено было носить повязку. Когда же эту часть тела начинают освобождать от тряпки, яркий свет вредит. И он шипит и щурится. Сейчас украинец подносит свои длинные пальцы и сквозь веки, подобно красной икре, лопает этот водный шарик. Стекляшка превращается в странную белую жидкость, что стекает к виску. Пачкает пол. Он кричит, не сдерживаясь, не в силах. А сынок то говорит:"Наконец соответствуешь, своему образу". Смесь уксуса и перца вливают в отверстие от глаза. А после, все же Укроп сжалился. Промывая рану, и сшивая, все, что нужно, надевает повязку обратно. Он отделял оболочку от мяса не полностью, оно все еще могло срастись. Он промывает всё, и скрепляет куски иглами, украинец не милосерден, просто хотел продлить страдания отца. Беларусь приходит к отцу на следующий день, но особенного ничего не делает, то есть он просто говорил, а не бил, но слышать слова о принужденной работе, строгости, которую проявлял коммунист сам того не замечая. Или это просто взгляд детей, в который он начал верить и внушать сам себе подобные мысли. После смерти Сталина он действительно стал слабее, но держал в семье строй, как и в начале. Именно этот порядок и вредил его детям. Болезненно воспринимал он каждое слово. Но держался, лишь смотря, завороженно. А его дети действительно стали взрослее и он не жалеет, что скоро покинет этот мир. Конечно страшно, что они развалят тот порядок, без него. Бел ушёл, оставив СССР рассуждать, над всем сказанным и в целом о жизни. Затем все словно в ускоренной съемке. 27 августа- Молдавия. После родных детей слышать и чувствовать он как-то перестал. 30 Азербайджан, после него 31 Киргизия. Они не наносят никакого урона. Ведь Совку плевать, плевать на этот гребаный распад, плевать, ведь он оставляет достойных преемников. Он хочет в это верить и убеждает. Ведь только через повстание, можно показать подобную самостоятельность и силу. 1 сентября, когда все пионеры шагали в одинаковые классы предметников, Узбекистан. Она как и старший брат не была многословна. 9 сентября- Таджикистан. Этот тип, просто избил, ногами. Таким же неоригинальным способом, отплатил, Армения, 23 сентября. За ними с длинным промежутком, Туркмения- 27 октября. В подвале слишком сильно стало холодать, и Союз начал понимать, что пришла зима. Обычно сын его младший, Россия, приходил позже, приносил поесть, мыл иногда, раз в несколько дней. Как же это унизительно. Он даже принес социалисту теплый плед. Хоть и сам знал, что кормит отца не только едой, но и препаратами, парализующими. Но в этот раз он пришёл только с разными видами оружия. И тогда СССР понял, вот и дошла очередь до его самой большой надежды. РСФСР честно признать, был его гордостью и силой, а также такой послушный, он практически не приносил никаких проблем, так почему же он решил пойти против отче? Хочется поскорее услышать причину. И ему признаются, когда старательно разрезают те квадраты, что создал Украина. Отец узнает тайну, которую лучше бы не знал. Да, он не любит сына как тот любит его. Да и не приемлет он подобный вид отношения, но сейчас он может лишь с болью улыбаться, когда дрожащие руки его истязают, лишают важных частей, когда отнимают последнее. Совет был даже благодарен, что ему не сказали это ранее, а сейчас боль не позволяет впасть в шоковое состояние от услышанного, а слова в свою очередь позволяют оставаться в сознании. Соленые капли слёз падают на отцовское лицо сверху, Россия делает это со всей любовью, он уже приноровился и умеет неплохо обрабатывать раны, что позволяет ему издеваться дольше. Он испортил все тело, но также он полностью ощутил его, познал. Это ли не счастье. СССР сказал, что-то сыну, когда тот уходил. А после он замолчал. И когда пришёл Казахстан, последний, стало понятно, что это конец. Огромное лезвие красуется в груди, а также пуля меж глаз. Казах позволил отцу уйти быстро. Труп красовался на чистой постели. Трое родных наблюдали за тем, как на осколки рассыпается их отец. Конечно образно, тот просто начал разлагаться. Еще некоторое время родные жили в этом доме. Всего четверо. А также по соседству в подвале труп. Вскоре старший принял важное решение, сжечь дом. И каждый уедет на отведенное им место и введет свой порядок. Вещи только самые важные взять, ни одной, что напоминало бы о отце. Россия ослушался. Он забрал медали, а также альбомы, поместив их на место действительно нужных вещей. Все облив тщательно бензином, Украина кинул окурок. И все, подобно тонкой свече воспламенилось. Всё та же четвёрка смотрела, как внутри все медленно плавится, исчезает, а после сам каркас их дома падает, превращая родительскую обитель в простое место обломков обугленных. Конечно, все взяли с собой какую-то фотографию, или что-то из прошлого, но ни один из них не признается. Случилось то, что должно было произойти. Они стали видеться лишь на собраниях и на важных праздниках. Успели они на месте дома, возвести могилу отцу, и перед новогодними праздниками, сначала они ездили туда. За двадцать восемь лет они ни разу не пропустили своей традиции. О настоящем. А Россия ведь жалел. Жалел, что сделал так, он жалел себя, эгоистично так, ведь отец должен был быть с ним навсегда. Точно. Похоже на нервной почве у него образовалось слишком много разных видов заболеваний. Он глотал антидепрессанты пачками. Чтобы приостановить хоть на миг ту боль. Мало помогало, да и со временем иммунитет образовался на счёт препаратов. И в один из его страдальческих дней, в его квартире, которая ремонтом особо не отличалась от отцовского. Медали висели в рамке, стоя на тумбочке. Полу стеклянные шкафы, за оградой которых, полно фотографий. Хрустальная, старая, пыльная ваза. Какие-то книги. Ну и конечно же ковер на стене, а подле него кровать с белым напудренным бельем. Запах был затхлый. РФ совершенно недавно вернулся домой. Собрания и подобная ересь его дико утомляли. Он заходит в ранее упомянутую комнату, именуемую спальней. Конечно он скидывает все вещи, как попало кидая их на стул. После он направляется в душ. Там весь груз депрессии приходит новой волной, он вспоминает, что нужно выпить таблетки. Хотя они так наскучили. Может пропустить один приём и посмотреть, что будет? "Ты действительно полагал, что тебя спасут таблетки" Хриплый голос, отзывается в подсознании русского, когда тот закончил все водные процедуры. Что сказать, он действительно стал достойным преемником. А этот голос... Как же блять отвратительно его слышать. После стольких лет молчания, после столько боли, которой принес обладатель этого голоса. И Федерация понимает, что это лишь отголоски его болезни, он болен и чем-то опасным. Поворачивая голову на источник, он видит... Советский Союз, во всей своей красе. Стоит в той одежде, что была перед убийством. Такой надменный взгляд. Нет повязки. Он выглядит тем идеалом, который отпечатался в голове маленького пионера. Тем, кто был идолом, которым вожделел Россия. Ебучая болезнь теперь его не отпустит. Теперь он её заложник, и не спасёт его никто, ибо сам он согласен жить этими воспоминаниями неприятными, мерзкими, местами недопустимыми, однако согласитесь, когда твоя любовь укладывает тебя голого на постель, меж вами нет ни капли смущения, то все мысли о неприятности исчезают. Когда голова старшего, вбирает твой вставший член, смачно его покрывая слюной, когда ты чувствуешь все его прикосновения, не ощущая скованности, стонешь, отдаваясь собственным иллюзиям. Когда горячий рот продолжает специально делать медленные движения, проводя головкой по десне, а после закидывая ту за щеку. Ощущать липкость и пламя уст, которые нежными лентами берут в кольцо. Даже, когда блядски острые зубы легонько проходятся по мягкой гладкой коже. Эта боль, легкая жестокость даже нравится. Мазохистическая любовь проявляет себя во всей красе, когда под умелым ртом он изгибает спину, до хруста прекрасного позвоночника. Он раз за разом вскрикивает имя отца. Но на этом он так просто не может закончить, слишком быстро, так считает РФ. Поэтому он совершенно не удивлен, когда достаточно смочив пальцы в собственной пасти, Совок начинает разрабатывать, под своих немалых размеров достоинство, нутро сына. Каждый палец хоть и больно, но такой длинный и острый, царапает. Как же мазохист внутри рад, да и сам ощущая определенно не хватающую для него заполненность внутри, просит не останавливаться, просит жёстче и больше. Конечно, галлюцинации готовы исполнить любой каприз мальчишки. Ноги его скрещиваются на спине отца, а его член так приятно охватывать, чувствовать, что с любимым папочкой они наконец вместе, они наконец одно целое. Когда планомерные толчки продолжаются, когда его берут как последнюю суку, сжимая горло, для остроты ощущений. Глаза от экстаза стремятся уползти вверх, однако он продолжает смотреть на отца, что даже в их акте, хочу и с пошлой ухмылкой, выглядел весьма серьезно. Когда его простату затрагивают, он срывает голос, просит больше. И целует отца. Целует его так желанное, так страстно, словно боясь потерять. Словно не было всего этого. Как будто все это время, происходило не с ним. Он отдается полностью своим мечтам и воспоминаниям. Он кончает и их него выходят, и сперма самого Союза окропила тело взрослого сына. Тот вероятно счастлив. Судя по улыбке. Но слезы... Почему же у этого ангела из глаз льются слезы. От боли. Он понимал, что все это недолговечно. Иллюзия его разума. Неудивительно, что после того как он отходит. Тяжело дышит. Отца рядом нет, а что он еще ожидал. Россия подходит к зеркалу, чтобы осмотреть следы на своем теле, он ведь не мог их придумать. Это правда. Но вместо ожидаемых багровые прекрасных пятен и белых следов собственного и чужого семени, он весь в собственной крови и порезах. Он отдается всецело в свои фантазии. Плевать на раны, что остаются вместо засоров, плевать сколько крови он потеряет. Главное, что они вместе. До скончания эры его.