Пазл

Саша проснулся затемно, раньше будильника, повинуясь выработанному за годы жизни с Владом условному рефлексу. Что отличало это утро от череды одинаковых, так это то, что он был наконец-то не один, сбоку к нему прижималось большое твёрдое тело, а поперёк живота обхватывала загорелая рука. Непривычные ощущения, но такие приятные… Саша аккуратно развернулся в медвежьих объятьях, стараясь не разбудить, и оказался лицом к лицу со своим новым соседом по комнате. Значит, то был не сон. С тех пор, как Влад сказал, что скоро приведёт в дом ещё одного саба, Саша много думал об этом. Он никогда не спрашивал, верен ли Влад ему, но подозревал, что нет. Это было не так уж важно, Саша не ревнив, но иногда становилось страшно, что Владу однажды попадётся кто-то лучше, красивее, послушнее, и тогда предыдущий приевшийся питомец станет не нужен. Этого Саша боялся больше всего — стать ненужным. Лучше умереть, чем снова вернуться к прежней бессмысленной, блёклой жизни без Влада. Но время шло, а Влад всё также любил, заботился и всегда возвращался. Саша начал верить, что Нетесов никогда его не бросит. Даже когда Влад стал приводить в дом парней и устраивать сессии втроём, Саша смог к этому привыкнуть. Сначала, конечно, было дико некомфортно, особенно когда надо было целовать чужака или отсасывать ему на глазах у человека, которому принадлежишь всей душой. Но потом он понял, что Владу нравится смотреть, что его это заводит, и начал стараться, научился получать удовольствие от бушующих внутри стыда и противоречия. Саша был готов на всё, чтобы Влад был им доволен, чтобы не разлюбил. Но никто из мужчин, которых приводил Влад, не удостоился чести посетить их квартиру во второй раз. А тут вдруг — с переездом, ещё и в одну с Сашей комнату. Это должен был быть кто-то особенный. Влад загадочно отмалчивался, а Саше только и оставалось изнывать от любопытства и неопределённости. Кто этот парень? Как он выглядит? Как себя поставит? Как отнесётся к Саше? Даже сниться стал бесплотный незнакомец всегда с разными образами — то он весёлый и шумный, то капризный и плаксивый, то заносчивый, воротит от Саши нос. От последнего вообще проснулся в слезах — парень оказался коварным, выставил Сашу в дурном свете перед Владом. Короче, измучился в ожидании, а когда долгожданная встреча всё-таки произошла — не поверил. Уж слишком хорошо всё прошло по сравнению с тем, что он успел нафантазировать. Прежде Саша таких как Юрка вообще в живую не встречал, только по телевизору видел, ну, или в журналах. Прекрасное чистое лицо, выразительные глаза, стрижка волосок к волоску, а тело… Тут просто без комментариев. Влад был для него идеалом, Саша не замечал ни возрастного жирка на животе любимого, ни седины, ни намечающихся морщинок на лице, но когда увидел Юрку, взгляд не мог отвести, его почти парализовало трепетным восхищением. С трудом верилось, что этот парень с картинки действительно в их квартире, говорит с Сашей, кормит его жареной уткой, а затем держит за руки и целует. А ещё Саша понял, что Юра тоже любит Влада. Зачем бы иначе он пришёл: такой гордый, такой независимый? С первого взгляда ясно, что Юрка другой, что не будет беспрекословно слушаться, что станет спорить, язвить, отстаивать позицию, если что не по его. Он не привык подчиняться, ему претит вся эта ситуация, он смущается и нервничает, но всё равно принимает навязанную Владом игру. Понятно — почему. Саша тоже всегда принимает, что бы Влад ему ни предложил. И всё же, несмотря на очевидное неравнодушие к Владу, Юра проявил внимание и к нему, к Саше, что и удивляло, и льстило, и заставляло трепетать. Даже когда они остались наедине, Юрка показал себя порядочным и чутким человеком, а это означало, что он не притворялся, выделываясь перед Владом, а на самом деле такой. Теперь Саша чувствовал радость и предвкушение — вот бы Юрка действительно остался с ними жить! Тогда бы Саша мог каждый день просыпаться в крепких объятьях, было бы с кем поговорить или сходить погулять, когда Влад на работе; он бы мог научить Юрку быть хорошим сабом для Влада, рассказать, что он больше всего любит, а чего лучше никогда не допускать, чтобы не нарваться на наказание; ещё хотелось расспросить Юрку о его жизни, которая наверняка была жутко интересной; ну и, конечно, сколько приятного они втроём смогли бы испытать на совместных сессиях… Тогда бы Саша мог касаться таких притягательных выпуклых мышц вполне полноправно, не скрываясь в ночи. Что-то слишком размечтался, как бы не сглазить… Какой же Саша дурак был, что трусил и метался. Как он мог усомниться в решении Влада? Как мог допустить мысль, что тот может заинтересоваться кем-то недостойным? Влад всегда обещал, что ни при каких обстоятельствах не навредит Саше, говорил, что хочет сделать его счастливым, и всегда следовал своим словам. Но некоторые его решения были настолько странными и неожиданными, что Саша не мог перестать сомневаться и анализировать, пусть и соглашался на всё что угодно, не думая. Умом Саша понимал — подчиняться мало, нужно доверять, но даже спустя четыре года он не всегда мог это сделать. Саша вырос в детдоме, и характер у него был совсем неподходящим для тех условий. Он с раннего детства отчаянно нуждался в любви и одобрении кого-то, кто старше, умнее, влиятельнее. Сначала это были воспитатели и учителя. Саша всегда был у них любимчиком, потому что не доставлял проблем — прилежно учился, спать ложился вовремя и без капризов, с радостью выполнял все просьбы, был тихим, послушным, ласковым. Золото, а не ребёнок, взрослые его поощряли, покупали ему сладости в тайне от остальных и всё надеялись пристроить его в хорошую семью. Разумеется, такое положение вещей не устраивало остальных детей, Сашу ненавидели и травили. Сначала просто прятали и портили вещи, плевались в него и били. Если синяки замечали воспитатели, били сильнее. Когда намечались встречи с потенциальными родителями, его не отпускали, запирая в пустом классе, или отпускали, но прежде раздевали или измазывали в грязи, и Саша сам не шёл. В семью его так и не взяли, а издевательства сверстников по мере взросления становились всё изощрённее и жёстче, простые избиения быстро наскучили, ведь Саша не сопротивлялся и не плакал, только голову руками закрывал. Те, кто не участвовал в травле, держали нейтралитет, но никто ни разу не заступился, опасаясь оказаться изгоем за компанию. Ссадины и ушибы не успевали заживать, одежду и учебники приходилось чинить едва ли не каждый день, но для Саши всё было вполне терпимо, тем более, что учителя по-прежнему выделяли его, по-прежнему хвалили. Всё изменил случай. Его в очередной раз зажали за гаражами недалеко от школьного двора — выпотрошили рюкзак, закинули на дерево кроссовок, потом принялись за него самого. Точнее — один принялся, остальные обступили полукругом, чтобы не сбежал, хотя Саша никогда и не пытался. Его звали Никита и он возглавлял детдомовскую лигу ненависти ко всему сущему и к Саше в частности. Он выкручивал Сашины хрупкие пальцы, угрожая сломать все, если он не сделает вовремя за них домашнее задание, потом заставлял рвать тетрадки и ползать за ним, целуя ботинки. Спустил с Саши штаны, поставил на колени перед собой и сказал приторно-нежно: — Какой хороший мальчик! Послушный, всё сделал, — и гладит, гладит, по спине, по шее, по волосам. — Хороший, умный, послушный мальчик… Понятно, что издёвка. Подпевалы оценили, громогласно хохотали, шутливо тёрли пальцами и улюлюкали, будто бы подзывая Сашу как бездомного щенка. Но Саша ничего не замечал, кроме слов, которые поощряли и рук, которые впервые ласкали, а не увечили. От этого было приятно, и Саша не мог насытиться — пусть, пусть смеются, пусть издеваются, только бы ещё раз тёплая рука прошлась по шее мимолётным прикосновением. — Смотрите, у него хуй встал! — заметил кто-то из наблюдающих, штанов на Саше не было, а трусы скорее очерчивали, чем скрывали. — Извращенец! Пидарас! Фу-у-у, шлюха! — посыпались оскорбления. Саша испугался, он и сам не понял как и почему это произошло, подняв голову он наткнулся на шокированный взгляд Никиты и… Побежал. Забыв про портфель и обувь, наплевав на то, что почти голый, просто рванул куда глаза глядят. Никто не стал останавливать. С того случая физическое насилие сменилось сексуальным, унижения стали совсем невыносимыми. Никита пользовал его по-разному на глазах у своих приятелей, не обращая внимания ни на крики, ни на кровь, которая всегда была, потому что ни о какой смазке или подготовке речи, разумеется, не шло. Правда, с другими он Сашей не делился, говорил:  — Моя шлюха! И даже от этой сомнительной принадлежности Саша чувствовал некоторое удовлетворение. Тем более, что когда они оставались без зрителей, Никита позволял себе немного больше теплоты, давал крем, чтобы Саша себя растянул, спрашивал: — Тебе нравится так? Нравится? — бешено вколачиваясь сзади. И Саша кричал «Да», ему ведь и правда временами нравилось, особенно когда Никита подхватывал его под грудь обеими руками и замедлял темп, тогда чудилось, что он обнимает, просит прощения за все унижения, которые причинил до этого. Как будто у них действительно любовь, пусть больная и скрытая, но всё-таки. — Что же ты со мной делаешь, сука такая? Не могу без тебя! Никому не отдам! Никогда! Мой… — Саша замирал от этих слов, а потом выгибался, стремясь доставить Никите больше удовольствия, чтобы показать, что никуда, никогда! Только его! Саша верил этим словам, почему-то. Со временем в шайке поползли шепотки, уж не слишком ли часто их лидер стал уединяться со своей шлюхой? Самый задиристый высказал Никите в лицо — мол, уж не опидарасился ли ты в край, дружище? Никита знатно перетрухал: психовал, оправдывался, чем ещё больше наводил на подозрения. Саша тихо жался за его спиной, предчувствуя нехорошее. — Да я! Да я! Да как могли подумать?! — петушился Никита. — Можете его хоть сейчас разложить, мне всё равно! Саша до последнего не мог поверить, думал, вгорячах сказал, думал, остановит. Неужели человек, который клялся не отдавать никому может предать вот так запросто? Даже когда раздели, и когда повалили на пол — всё равно смотрел только на него, до последнего веря, что всё розыгрыш, что вмешается в последний момент. Но — нет. Отвернулся только, ушёл курить, не желая видеть последствия своих гнусных слов. Когда всё закончилось, Саша чувствовал себя странно. Как будто он — не он, и даже мысли не его: непривычно чёткие, обрывочные, решительные. Так больше продолжаться не может. Нужно уходить. Нужно жить. Нужно забыть. Он сходил в душ, не обращая внимания на боль в измученном теле. Смыв кровь и пыль, натянул одежду поприличнее, собрал в школьный портфель некоторые вещи, документы, все деньги, какие были и вылез через окно. На вокзале купил билет до Казани (было всё равно куда, взял ближайший) и уехал. Потом сам от себя был в шоке: он же такой трус, такой мямля. Что он будет делать один в чужом городе? И всё-таки не поехал назад, знал, что его ждёт «дома». В итоге ничего, сбережений хватило на съём комнаты в общежитии, а там и в фаст-фуд устроился без проблем. Жаль, конечно, что школу не закончил, но это меньшее из зол. Вроде бы всё было хорошо, на новом месте Сашу никто не оскорблял и уж тем более не членовредительствовал, люди в большинстве своём относились доброжелательно, всегда стремились помочь и подсказать, что было непривычно и первое время приводило в ступор. Когда он немного оправился и по-модному подстригся, ему стали часто делать комплименты девушки, что он красивый, милый и так далее, отчего он жутко смущался и старался быстрее уйти. Казалось бы — жизнь налаживается, но не тут-то было. Он не мог не вспоминать, как трепетал в ожидании, что Никита его позовёт, что заставит раздеться и будет рассматривать его и говорить, как он хорош, как с ним приятно. Не мог забыть, как был почти счастлив, когда думал, что необходим, незаменим, любим. Пусть это оказалось ложью, но ощущения-то остались, и они не позволяли принимать новую жизнь, которая казалась пресной, бесцельной. Он не мог начать жить для себя, когда уже знал, каково это — быть зависимым от кого-то, быть чьим-то, быть нужным. Попробовал встречаться с парнем — всё равно не то, не хватает чего-то. Тогда и наткнулся в интернете на одно специфическое сообщество, в котором «Господа» и «рабы» находились в постоянном поиске друг друга. Саша решил, что ему это подходит, оставил объявление, прикрепил своё фото (А что? Он не политик и не актёр, стесняться некого). Предложения сыпались как из рога изобилия, «Господам» молодой симпатичный мальчик пришёлся по вкусу, даже возраст мало кто спрашивал, а кто спрашивал — с теми Саша прерывал переписку. Стал встречаться с мужчинами для сессий. Что только с ним не делали, иногда оставались шрамы, но это ерунда по сравнению с тем, что Саша получал взамен. Пусть временно, но он чувствовал себя счастливым от ощущения абсолютной принадлежности, бесправности, беззащитности. С умелыми Домами, бывало, срывался в сабспейс. Кайф… Когда однажды он привычно зашёл проверить чат и выбрать мужчину на вечер, сразу бросилось в глаза сообщение от некоего «Владислава Нетесова». Оно выделялось среди привычных самоуверенных «Эй ты, немедленно ответь мне», «Жду фотки, потаскуха», «Хочу чтоб сосал мне» и прочее, прочее в том духе. Владислав написал просто: «Здравствуй, Саша». Саша, не привыкший к подобной вежливости со стороны Верхних, надолго завис, отчего-то волнуясь. Фотографий на странице у мужчины не было, само сообщение ничего не говорило о его личности и предпочтениях, но почему-то сердце стучало гулко, предчувствуя. Дрожащими пальцами Саша набрал ответное «Здравствуйте». Договорились встретиться. Владислав спросил, берёт ли Саша деньги за услуги, тот ответил отрицательно, чем, кажется, удивил. С самого начала с Владом всё пошло не так, как Саша привык. Во-первых, не пришлось добираться через пол города, он заехал за Сашей сам. Во-вторых, когда узнал, что ни табу, ни стоп-слова у Саши нет и с ним можно делать что угодно, нахмурился и недовольно поджал губы. Странно, других наоборот обычно воодушевляла эта информация. Саша даже виноватым себя почувствовал, впервые подумав, что, может, он что-то делает не так? И на самой сессии Влад не бросился в крайности, налегая на экстрим, на который не соглашались другие сабы, сделал просто и со вкусом, как будто не для себя, а для Саши старался. Посадил на стул, связал сзади запястья стандартным узлом, на глаза — повязку, на член — резинку, ноги развёл пошире… И стал мучить — нежностью, неторопливостью. Осторожно проводил пальцами по шее, плечам, животу, прикасался губами к отметинам, оставленным предыдущими «Хозяевами», словно надеясь стереть лаской следы жестокости. Такое обращение ошарашило Сашу, он не привык к такому, не был готов, не задумывался даже, что принадлежать и покоряться можно не проходя через боль и страдания... И так вдруг стало хорошо, и горько, и жалко себя, что потоком полились слёзы. Он никогда не плакал, даже в детстве, когда били и издевались, когда многократно насиловали, а тут — прорвало. Солёные капли впитывались в повязку, Влад не мог их видеть и какое-то время продолжал нежить Сашино тело, не подозревая, какое действие это оказывает. Остановился только когда Саша начал в голос подвывать и задыхаться. Перепугался, развязал, завернул Сашу в одеяло, прижимал к себе, укачивал, успокаивал. — Ну, тише, тише, маленький… Что ты плачешь, всё же хорошо… — уговаривал Влад, а Саша рыдал ещё сильнее, так тепло и уютно чувствовал он себя в его руках. — Что бы ни случилось с тобой, это в прошлом. Я не брошу, я помогу тебе… — Саша не верил, он знал, что мужчина говорит всё подряд, лишь бы он перестал реветь. Какое ему дело до едва знакомого саба, который, к тому же, сорвал почти ванильную сессию своим нытьём. Успокоившись, Саша извинился за свою несдержанность, а Влад почему-то назвал его глупым и стал задавать сложные вопросы. — Ты любишь боль? — Нет, — ответил, не задумываясь. — Давно ты знакомишься подобным образом? — Год… Может, дольше. — Ты понимаешь, что можешь нарваться на психопата? Что тебя могут в конце концов искалечить, убить? — Да… — уже сложнее. Саша особенно не задумывался об этом, хотя уже бывали случаи, когда он попадал в руки мужчинам, после которых следы до конца не заживали. — Зачем ты это делаешь? — Я… — совсем невозможно ответить, как такое объяснить? Он сам не понимает, почему ему это необходимо. — Просто это нужно. — Понятно. Останешься пока со мной, не то точно вляпаешься, с таким-то отношением к своей безопасности. Вот так. Саша долго не мог осознать это, но нашёлся человек, которому он по-настоящему небезразличен, который действительно помог и действительно не бросил. Влад долгое время к нему не прикасался совсем, хотя Саша, вообще-то, очень этого ждал. Он таскал Сашу по психотерапевтам, уверенный, что после пережитого в детдоме у него «травма». Саша никакой травмы у себя не чувствовал, но послушно позволял мозгоправам себя «лечить». Толку от этого было мало. Единственное, что Саша уяснил — не стоит отдаваться всем подряд, от этого истощаются эмоциональные резервы и изнашивается тело, а ощущение нужности при этом иллюзорно. Поэтому Саша направил всё своё внимание на Влада, решил, что всегда будет принадлежать ему и, на этот раз, по-настоящему. Влад злился, когда Саша начал ходить за ним хвостом, пытаться угодить и так, и эдак. Говорил, что не против начать встречаться, но раб ему не нужен, мол, всё должно быть правильно: с контрактом, с табу. Почитал Саша этот контракт, но не нашёл ничего, что он не смог бы вынести, если Влад того захочет, что и озвучил Нетесову. Тот опять разгневался. Потом устал бороться с Сашей, тем более, что тот, как ни старался, не мог понять, что именно делает неправильно. Смирился, сказал только: — Пойми, я не всегда могу определить границы дозволенного. Необходимо, чтобы саб сам адекватно оценивал своё состояние и мог остановить вовремя, чтобы я не навредил… Ты же будешь соглашаться, когда не хочешь, терпеть, когда невыносимо, покоряться, когда отвратительно. Мне придётся действовать вслепую, полагаясь только на свой опыт и интуицию. Это огромная ответственность, но я готов попробовать, раз уж другого варианта всё равно нет… Влад постоянно был Сашей недоволен и не мог скрыть этого, хоть и пытался быть терпеливым. Сразу пресёк любые попытки называть его «Господином» и встречать «в позе». Орал, когда Саша соглашался на порку, а потом съёживался от страха под ремнём. Говорил, что подчиняться мало, нужно доверять, иначе всё бессмысленно. Саше было трудно, но он учился, преодолевал себя, потому что знал — оно того стоит. Влад не Никита, он выполняет обещания. Медленно, но у Саши получалось. Сначала он стал безоглядно полагаться на Влада в мелочах, потом в более серьёзных вопросах... И тот ни разу не обманул, своих слов придерживался твёрдо. За это Саша полюбил его ещё сильнее. И всё-таки — время от времени Влад придумывал что-то совсем сумасбродное, с единственным аргументом — «доверься мне», и тогда Саша не мог избавиться от терзающих душу сомнений. Очень старался, но — пока не мог. И каждый раз после ругал себя, потому что Влад в очередной раз оказывался прав. Так и в этот раз вышло — Юра был потрясающим и Саше сразу же захотелось с ним подружиться, узнать получше. У Саши никогда не было друзей, но он не страдал от этого, он искал у мужчин вовсе не дружбы. Но, даже если он не задумывался об этом, обычного человеческого общения всё же не хватало. С Владом он не мог общаться свободно, у них отношения совсем другого формата. А Юра… Так приятно и легко было с ним разговаривать! Саша уже ждал не дождался, когда он проснётся, чтобы снова перекинуться парой фраз. Как мало нужно, чтобы почувствовать себя счастливым… И понять, что всё это время для счастья, оказывается, чего-то не хватало. Зря он всё же сомневался во Владе, теперь точно будет верить ему, всегда-всегда. Саша кончиками пальцев пригладил Юркины широкие брови, тот от щекотки забавно сморщился во сне. Лежать с ним было так хорошо… Запиликал будильник. Саша заткнул его вовремя, Юра не успел проснуться, а вот ему пора вставать. Саша ужом выскользнул из собственнического захвата, молниеносным движением сунул вместо себя подушку. Юрка недовольно заворочался, отпихнул подделку подальше от себя, и продолжил спать. Саша потянулся, улыбнулся блаженно и потопал готовить завтрак. Влад этого не требовал, и говорил, что вовсе не обязательно вставать в такую рань, чтобы проводить его на работу. Но Саша в этом вопросе был непреклонен, ему было приятно готовить еду для своего мужчины. А, может, сейчас уже — для своих мужчин?