The way he writes

«Десять песен… Боги, еще десять песен, а времени всего ничего осталось!» - одинокая мысль отдавала ощутимой паникой, и кроме этого Руки сейчас ни о чем не мог думать. Недавно звонил Кай, спрашивал, как обстоят дела, и врать ему, сидя с девственно чистым листом бумаги в руках было, конечно же, невозможно. Лидер повздыхал-поохал, но все же постарался успокоить, уверенно сказав, что все получится, с вдохновением проблемы бывают у каждого. Таканори вяло согласился, но не мог точно сказать, что с ним такое. Он вроде и не устал, да и вдохновение было - в самый разгар работы-то куда оно могло деться? – но что-то не сходилось. Мысли не хотели складываться во что-то одно. - Хэй, ты чего киснешь? – раздался от дверей голос с явно проскальзывающими скучающими нотками. - Десять песен. Руки устало вздохнул и оторвал взгляд от листа, чтобы посмотреть на Аоя. Тот выглядел привычно по-домашнему и как всегда недовольно. «Старый ворчун», - подумалось Таканори, и он попытался спрятать в кулак усмешку. - Да видел я. – Юу, подозрительно покосившись, все же подошел ближе и сел на столик перед Руки. - Эй, там вообще-то мои записи лежат, - возмутился вокалист и потянулся было за особо важными листами, на которые приземлилась аоевская задница, но гитарист взял его за руки, и желание что-то делать пропало. - Моя задница их не съест, успокойся. И вообще да: успокойся! Это ведь поэтому у тебя не пишется. - Оно пишется, - буркнул Така, не поднимая взгляд. Он смотрел на тонкие пальцы с черными ногтями совершенно не такой формы, как у него самого, на проступающие под кожей вены на тыльной стороне ладоней и никак не мог понять, о чем думает даже в данный момент. - Не пишется, не ври. - Пишется, Юу. Просто я не могу понять, о чем думаю. Гитарист некоторое время молчал, Таканори все так же смотрел на их соединенные руки и кусал губы. И о чем, действительно, можно думать, когда теплые и сухие ладони так бережно сжимают твои пальцы? Неужели ни о чем? - А сейчас о чем? – Юу перевернул ладони Таканори и положил их себе на колени, а затем стал легонько водить по ним кончиками пальцев, поднимаясь постепенно выше. Руки вздрогнул, и по позвоночнику внезапно прокатилась дрожь, когда чуткие пальцы прошлись по запястьям с едва видными под бледной кожей венами. - Это приятно, - тихо ответил вокалист, продолжая следить за медленными действиями. - Я спросил, о чем ты думаешь, а не что чувствуешь. – Юу усмехнулся, глядя, как Таканори прикрыл глаза, когда пальцы заскользили по внутренней стороне изгибов локтей. – Неужели так сложно? - Сложно. – Таканори снова вздрогнул и открыл глаза, глядя теперь уже на лицо Широямы. - Для тебя, человек мысли, это может быть легким, но мне бывает тяжело разграничивать то, что чувствую, и то, что думаю. - По мне, - Юу пожал плечами и опустил наконец ладони на скрытые тканью футболки хрупкие плечи, - твои мысли всегда здесь, - пухлые губы едва ощутимо коснулись лба Таканори, - а чувства – вот здесь, - поцелуй в грудь, в безошибочно найденный район сердца. – В этом дело. - Что б ты понимал, гитарист, - проворчал Таканори, но на губах появилась легкая улыбка. Юу не убирал головы от его груди, потому вокалист с легкостью зарылся пальцами в темные волосы, поглаживая особо чувствительный затылок. – Все, что я пишу, рождается в сердце. - Все, что ты пишешь, рождается в твоей голове, - приглушенно возразил Юу. Он окончательно сполз со столика, став коленями на пол между ног Таканори, и обнял мужчину за талию. – А потом уже проходит через сердце. Мацумото хмыкнул: вот опять он не может понять, прав в этом Аой или нет. Каков путь всеми любимых текстов: из головы через сердце слушателям или из сердца через голову? - Странно как, - прошептал Таканори, откидывая голову на спинку дивана. - Значит, признаешь? - Я размышляю. - Ну наконец-то. Поделись со своим стариком, что ли? - О, заткнись. – Таканори закатил глаза и легонько хлопнул Юу по голове. - Отобьешь мне последние мозги, сам заботиться будешь, - ворчание доносилось уже из области живота, в который Юу удобно уткнулся. – Из-за твоей тупой диеты ты не мягкий теперь. - Не начинай, а? – со смехом в голосе попросил Таканори. – Ты же знаешь, это необходимо. Всем нужно быть в форме. Тебе, кстати, тоже, а не есть в полночь. - Я не ем в полночь. - Врешь. - И не вру. - Врешь, не ври! Ой. – Стоило большого труда не рассмеяться в голос. Юу тоже звучно усмехнулся. – Фанатам вот обычно врешь. - Вот не надо мне тут, я не вру фанатам. – Теперь бурчание зазвучало возмущенно. - А как же то, что ты говорил про разных женщин? – Таканори снова потянул за жесткие волосы в своих пальцах, заставляя Юу поднять голову. – Это что это значило, если ты не врешь? - В данном случае, - Широяма закатил глаза, делая вид, что объясняет совершенно очевидные вещи маленькому мальчику, и за это Таканори тут же захотелось съездить гитаристу по физиономии, - «разными женщинами» являлся ты. - Я мужчина, - на автомате вставил Таканори, Юу раздраженно цокнул языком. - Если бы я написал там «мужчина», ты сам знаешь, что случилось бы. И группе тогда трындец. - Вот уж за это я бы тебя четвертовал вручную. - Вот потому и не обижайся, что ты женщина. Вокалист тихо рассмеялся. Этот человек всегда поражает окружающих, что уж говорить о самом Таканори, которому он приглянулся чуть ли не с самого начала. С непонятными мыслями, с порой ужасающими манерами, дымящий похлеще паровоза и до безумия любящий болтать хрень – такой Юу нравился слишком немногим, чтобы позволить ему потерять все это. Широяма поднялся с колен и лег на диван, устроившись головой на ногах Таканори. На все протесты он, понятное дело, внимания не обращал, только лишь улыбался, пока вокалист пытался спихнуть его. Но Таканори быстро сдался, снова зарываясь пальцами в волосы Юу. Это успокаивало. - Так о чем ты тогда думал? «Как будто я помню сейчас?» - О том, что если ты прав и тексты идут из головы через сердце, то тогда ты должен был сбежать от меня давно. «Я что, правда мог так подумать?» - пока Широяма обрабатывал ответ, задался новым вопросом Руки. - Ну почему же? Я заранее знаю, что в твоей голове происходит, потому мне не страшно ни капельки. - Опять врешь, - улыбнулся Таканори. – Если бы ты знал, что в моей голове, тебе стало бы неинтересно и ты бы ушел. - Логично, но не верно, - тут же согласился и возразил Юу. – Хотя ладно, да, ты прав, мыслей твоих я не знаю. Таканори снова рассмеялся. И вот как может не нравиться этот мужчина? Как вообще можно говорить ему плохие вещи, когда жива еще его детская непосредственность? Когда он с таким энтузиазмом рассказывает какую-нибудь чушь и при этом его глаза сверкают, как может он вызывать отрицательные эмоции? - Подкаблучник ты. - Нет! – Черные глаза возмущенно засверкали, метая в Таку почти что молнии. – Просто… Слушай, а напиши песню о нашей любви? - Какая любовь, о чем ты вообще? – удивился Мацумото и тут же получил ощутимый тычок в бок и сопение прямо над ухом, когда гитарист резко сел. – Я на заказ не пишу, ты же помнишь. - А ты возьми и напиши. – Юу, очевидно, обиженно надулся, из-за чего даже его голос звучал по-другому. – Я хочу. - Я тоже много чего хочу, Юу. Ладно, я подумаю над этим, но не обещаю, понял? Юу понял, Юу широко улыбнулся и полез целоваться. - Слушай, - оторвавшись от потрясающе мягких губ, выдохнул Таканори, - а это хороший способ привести в порядок мысли. - Да? У тебя уже руки к листу тянутся, я чувствую. – Юу усмехнулся и поднялся с дивана. «Ну допустим, руки у меня к кое-чему другому тянутся, ну да ладно», - подумал Таканори, но все же действительно взял тот лист, на котором ни слова не написал еще. - А если бы мы занялись любовью, бьюсь об заклад, я бы написал сразу несколько песен! - Не намекай мне тут. Одну сначала напиши, а потом посмотрим, - со смешком отозвался Юу. - А если при этом я был бы еще и сверху… - То сразу все десять, ага. - Да! Юу, ну! – Теперь уже Таканори хотелось поканючить. - Все, я сказал, пиши давай. У тебя получится, я знаю. Мацумото кивнул и позволил себе еще раз широко улыбнуться, когда Юу вышел из комнаты. На душе было тепло, и именно это хотелось передать в очередном тексте. Пусть оно будет выражено агрессивно и мощно, как они умеют, но это должно быть тепло. «Нет, Юу. Все-таки тексты идут от сердца, а там уж куда им захочется», - с улыбкой на губах Таканори стал писать первые слова песни. Теперь ему требовалось только немного спокойствия. Но разве может быть все спокойно в доме, где обитает Широяма Юу? - Эй, Така, пиццу будешь? - О, заткнись! Беспокойство и гаденький смех – вот что есть в доме, где обитает Широяма Юу.