Искуситель

Дэмонтаниэль был по всем параметрам идеальным. Достойная внешность, привлекающая внимание не только девиц, но и юношей; богатая, но любящая семья, где все друг за друга горой; превосходная успеваемость, которая обеспечивает ему репутацию среди учителей; даже характером Дэма природа не обделила: приветливый, обаятельный, сострадательный, в первый момент знакомства располагающий к себе. Чертов золотой мальчик, будто вылезший из американского сериала про старшую школу, где все возведено в абсолют. Ей-богу, только нимба над головой не хватает. Крылья-то уже есть. И с каждым днем Тэнэ все больше хочет по перышку ободрать их. Потому что задрало. Потому что в тот день, когда он узнал о его проклятии, надо было плюнуть и пообещать держать рот на замке, а он зачем-то рассказал про таблетки. Еще и всю эту систему с «рабством» ввел. Отлично, наслаждайся теперь своим рабом, Кениг. Своим идеальным, и оттого неимоверно раздражающим рабом. Дэм смотрел так открыто, так искренне, смеялся так звонко, а улыбался… Господи, как он улыбался. Тэнэ взгляд отвести не мог. И внутри все сходило с ума, но приятно теплело: Дэм излучал свет всем своим существованием. И свет не слепящий, а приятно греющий. Нет, недостатки у него, конечно, тоже были. Но все-таки, где вы видели первокурсников меда, которые не пьют, не курят и не матерятся? А то, что на грубость Тэнэ он отвечал по началу не меньшей грубостью, ну… Дэм был добрым, а не всепрощающим. Цену себе он знал. Хотя наверняка не до конца понимал, какое влияние оказывает на окружающих. Но, возможно, без этих недостатков было бы лучше. Так бы он и впрямь больше походил на ангела, на недосягаемый эталон, а периодически слетающее с этих губ «блять» лишний раз напоминало, что нет, он здесь, он живой, настоящий, и он твой друг, Тэнэ. Раб. Друг. Черт его знает, что у них за отношения. Дэм был идеальным. Но если бы кто-то назвал его ангелом, он бы чертовски сильно ошибся. Черт. Вот кем Дэм был в жизни Тэнэ. От ангела до демона одно падение, и в тот момент, когда Дэм первый раз взял сигарету, первый раз ругнулся, первый раз обратился в курицу, чтоб его, он обрек себя на жизнь слишком идеального человека и слишком лажового ангела. Тэнэ же был… Ну, до идеального ему было не просто далеко, Кице до стабильных отношений было ближе. У него был отвратительный характер, семья, точнее ее остатки — еще хуже. Он весь был в ссадинах, порезах, синяках, причем как внутри, так и снаружи. Он был как побитая жизнью бродячая собака, которую пинками выгоняли из всех дворов, а Дэм на его фоне казался домашним котом, с длиннющим пушистым хвостом. Такого в подъезд не выпустишь, что уж говорить об улице. (Конечно, Дэм ни разу не кот, а только лишь курица, но его на шашлык не пустят, как бы ни хотелось) И почему-то своей жертвой этот идеальный домашний демоненок решил выбрать Тэнэ. Почему — неизвестно, то ли просто вовремя подвернулся, то ли какие-то свои тараканы в голове подсказали. Курицы, кошки, собаки, тараканы. Бабочки в животе. Жизнь Тэнэ стремительно превращалась в скотный двор. Тэнэ ненавидит Дэма так сильно, что ненависть к собственной жизни отходит на второй план. За то, что оказался рядом, когда он только начал привыкать справляться один. За то, что показал, что бывает иначе, бывает лучше. За то, что заставил вспыхнуть чувства, которых быть не должно. За то, что искренне беспокоится, хочет позаботиться, протягивает руки в попытке приручить. Тэнэ так сильно хочется слепо ткнуться в эти руки, полностью отдаться нежности, но к хорошему быстро привыкаешь, а без Дэма он просто… Он не сможет. Загнется, сломается окончательно. Так что Тэнэ отталкивает его. И грубит. И слышит грубости в ответ. И бабочки в животе на какое-то время затыкаются. Надолго ли? Конечно нет. Дэм — демон. Искуситель, который тянет Тэнэ за собой, сводит с ума улыбкой, смехом, взглядом, касается его так, как никому не придет даже мысли прикоснуться. Тэнэ только не знает, зачем. Неужели Дэм и вправду не видит, насколько они разные? Насколько он, Тэнэ, разбитый, поломанный, искривленный? А когда поймет, что? А ясно, что. Бросит, сломав еще больше, оставив еще больше трещин. Потому что никому он такой испорченный не сдался. Тэнэ шипит, когда смоченная перекисью вата касается пореза на плече. Дэм успокаивающе проводит подушечкой пальца рядом и шутит: — Терпи, казак, атаманом будешь. А Тэнэ не смешно. Вот, блять, вообще не смешно. Он готов таять под прикосновениями Дэма, скулить от контраста между болью от потревоженных ран и удовольствием от чужой ласки. Сколько там живут бабочки? Один день? Живучие они у него, падлы. И эти чертовы насекомые просто ураган внутри устраивают, когда Тэнэ чувствует прикосновение к шее. Не пальцем, губами. Мимолетно, невесомо, даже проносится мысль, что показалось. Но Дэм утыкается ему куда-то в ключицу, касается ладонью руки и мягко ведет от локтя до плеча. Не показалось. — Что ты творишь? — И непонятно, чему адресован вопрос — каким-то определенным действиям, или их отношениями в целом. — Забочусь о тебе, балда. Потому что вот он — Дэмонтаниэль Келлерман. Заботливый. Сострадательный. Неспособный пройти мимо забитого во всех смыслах отребья. Видящий Тэнэ насквозь, а потому прекрасно знающий, на что он идет. Тэнэ нужна помощь. Дэм живет ради помощи другим. Конечно, поломанные дети не водятся с золотыми мальчиками. Но грешники и искусители всегда дополняют друг друга.