После тяжёлого дня

Сир Джорах Мормонт стоял в тронном зале Великой пирамиды Миэрина, положив одну руку на эфес меча, и наблюдал за своей королевой. Дейнерис, восседавшая на небольшой мраморной лавке перед ним и Барристаном Селми, только что отпустила восвояси 213-го просителя — последнего на сегодняшний день, по словам Миссандеи. Вернее, даже его она просто пыталась слушать, потому что уже минут десять отчаянно боролась со сном. Но очередной посетитель мог прийти в любую минуту, а вечер опустился на город относительно недавно, поэтому Дени упорно продолжала сидеть на лавке и выжидать сама не зная чего. Хотя всей своей позой она теперь походила не на гордую и величественную королеву, а скорей на нахохлившуюся птицу. Сир Барристан видел это и беззвучно посмеивался в свою седую бороду, но посоветовать Дейнерис официально прекратить приём и идти в свои покои не решался, прекрасно зная, какая реакция за этим наверняка воспоследует. Дейнерис тряхнула головой, отгоняя сон, нарочно вытаращила глаза и уставилась на дверной проём в огромном зале. Но снаружи, как нарочно, слышался вечерний уличный гомон, чьему убаюкивающему действию у девушки сопротивляться уже не было сил. Глаза её моргали всё реже и наконец мало-помалу закрылись; голова упала на грудь, а дыхание стало глубоким и ровным. Дени задремала. Сир Барристан, как истый королевский гвардеец, не двинулся с места, а Джорах чуть нагнулся вперёд и понимающе вздохнул. Сегодня Дейнерис пришлось принять столько просителей, что, не будь рядом Миссандеи, все бы уже давно сбились со счёту, сколько миэринцев явилось к новой королеве со своими обидами и жалобами. Поэтому её так быстро и сморило. Утомилась выслушивать всех индивидуально и решать каждую проблему. У самого Джораха сна не было ни в одном глазу, но на то он и сир Джорах Мормонт, бывший лорд Медвежьего Острова. А Дейнерис, хоть и новая королева Миэрина и Мать Драконов, была совсем ещё девчонкой. И наконец Мормонт, чьё сердце сжималось от жалости, не вытерпел. Сделав со своего места пару шагов, он наклонился и осторожно кашлянул над ухом задремавшей королевы: — Кхалиси. Дени вздрогнула и обернулась к нему, приоткрыв сонные глаза. — Ммм?.. Джорах?.. — Вы уже совсем спите. Поднимайтесь лучше к себе и ложитесь. — Я не сплю… — упрямо возразила королева и тут же, зевнув, уточнила: — Про… просители ещё будут?.. — Будут, ваша милость, — ответил за её спиной сир Барристан. — Но уже завтра. Дени попыталась было подняться, но тело, окончательно и бесповоротно пленённое оковами сна, отказывалось слушаться. Почти не меняя позы, она уронила голову и опять уснула. Джорах только вздохнул. Лавка, на которой сидела Дейнерис, была весьма удобной, но для сна, конечно, никак не годилась. Если королева просидит так целую ночь, наутро у неё будет болеть всё тело. А она была нужна миэринцам бодрой и с быстрым, проницательным умом. Обменявшись со своим седовласым напарником понимающими взглядами, Мормонт наконец набрался решительности, подошёл к королеве и осторожно взял её за предплечья. Затем закинул её руку себе за шею, а сам подхватил её под плечи и колени, собираясь поднять. От этих действий Дени очнулась и недовольно замотала головой: — Джорах… ты что делаешь?.. — Идёмте. Я отнесу вас в вашу спальню. — Не надо… Джорах… зачем? — пробормотала Дейнерис чуть слышно. — Я сама… — Пойдёмте, кхалиси. Уже поз­дно. Вы ус­тали, вам по­ра спать. Дени попыталась было опять возразить, но Джорах, не слушая больше её вялых протестов, проделал небольшое усилие и уже через миг выпрямился, подхватив на руки это лёгкое, почти невесомое тело. После чего выразительно мотнул подбородком в сторону сира Барристана, намекая тому, что сегодня именно его очередь дежурить в тронном зале. Старый гвардеец покорно кивнул в ответ, но не преминул спросить шёпотом: — Уверены, что справитесь, сир Джорах? Тяжело вам не будет? — Не беспокойтесь, я справлюсь, — в тон ему отозвался Мормонт, хотя глаза его при этом глядели на собеседника с не самым благодушным выражением. Обведя сира Барристана подозрительным взглядом с крохотной примесью ревности, он прижал к себе Дейнерис, уже успевшую провалиться в сон, и не спеша направился к выходу из зала. Селми же пожал плечами и, чтобы поразмять ноги, принялся совершать первый ночной обход. Тем временем Джорах шёл по коридорам пирамиды, держа на руках спящую королеву и стараясь двигаться как можно аккуратнее, чтобы не потревожить её сон. Царившая вокруг прохлада, только усилившаяся из-за его шагов, обдувала нежную кожу девушки, отчего та немного дрожала. Ещё недавно Дени обнимала своего рыцаря за шею, но теперь отпустила обмякшие руки. Джорах только крепче прижимал её к груди. Она была такой хрупкой и лёгкой, что Мормонт почти не чувствовал никакой тяжести и лишь тихонько что-то напевал, зная, что королева его не услышит. Свернув по пути в очередной коридор, он наткнулся на Серого Червя, патрулировавшего в эту ночь «ходы» пирамиды. При виде рыцаря с сонной королевой на руках командир Безупречных явно удивился — его брови машинально взлетели вверх, — но тут же принял как всегда совершенно невозмутимое выражение лица и, подойдя поближе, протянул было руки и негромко попросил: — Джорах-андал, позвольте мне… — Не стоит. Я сам донесу, — перебил Мормонт, не желавший никому доверять свою драгоценную ношу. Серый Червь так же невозмутимо дёрнул плечом, что, однако, означало у него разочарование, и продолжил свой обход. А Джорах вновь посмотрел на мирно спящую Дейнерис и поймал себя на мысли, что просто не может отвести глаз от этого прекрасного лица. Ресницы Дени легонько подрагивали, а губы были приоткрыты. Это не давало Мормонту покоя; он, не переставая идти, будто загипнотизированный смотрел на то, как сладко спит его королева. И в который раз подумал о её хрупкости и о своей силе, способной причинить непоправимый вред, если хотя бы на секунду потерять контроль над собой и дать страсти перевесить желание оберегать кхалиси от всего, что может причинить ей боль. Юная королева была, без сомнения, сильна духом, но физически не могла даже приблизительно сравняться со своим рыцарем. Казалось, надави пальцами — и на белоснежной коже надолго останутся следы. Слабость и хрупкость Дейнерис кружили голову, заставляли Джораха проникаться к ней нежностью с каждым мгновением всё больше и больше. Будь на её месте кто-либо другой, Мормонт наверняка бы не церемонился с ним: по приказу Вариса, возможно, лишил бы жизни и никогда бы об этом не пожалел. Но Дейнерис была совсем особенной. Её Джораху хотелось оберегать всегда, с самой первой их встречи. Дени зашевелилась в его руках и уткнулась носом в шею, слегка коснувшись губами, отчего Джорах напрягся ещё сильнее. Ей снился сон. В Браавосе был солнечный летний день, немного ветреный, но тёплый и яркий от обилия света. Ещё вчера землю оросил дождь, и теперь она приятно пахла влагой и свежестью. Четырёхлетняя принцесса Дейнерис Таргариен гуляла в саду возле дома сира Уиллема, среди высокого разнотравья, что слегка щекотало ноги и колыхалось на ветру. От садовых цветов разносился тонкий аромат, а их цветки, напоминавшие разноцветный бисер, радовали глаз своей очаровательной простотой. Незабудки, крокусы, ромашки, васильки… Дени глубоко вздохнула и прикрыла глаза, желая насладиться умиротворением. Затем засмеялась и прыгнула в траву, с упоением катаясь в её мягком бархате и улыбаясь всему красавцу-саду. Вокруг не было ни души — лишь полянка в цветах да лазурное небо над головой, такое бездонное и необъятное. Ей стало приятно на душе, непринуждённо и спокойно. Как будто бы она вернулась в далёкий-далёкий Красный Замок, в их с Визерисом истинный дом, о котором брат так часто ей рассказывает. Но всё же просто так лежать в траве девочке было скучно, а потому новое занятие долго себя ждать не заставило. Дени присела и деловито осмотрела пространство вокруг себя, затем сорвала несколько фиолетовых цветков крокуса, примеряя их друг к другу и о чём-то думая. А потом она слегка улыбнулась, и в аметистовых глазах появился интерес — девочка стала быстро и аккуратно переплетать стебельки растений между собой, всё так же загадочно улыбаясь своей идее. Наконец у неё получился большой венок ярко-фиолетового цвета. Спрятав его за спину, Дени пошла разыскивать брата, надеясь, что он сейчас тоже находится вне дома и никто из слуг не увидит плода её трудов, предназначенного как сюрприз для Визериса. Она не ошиблась: Визерис обнаружился под окном её собственной спальни, у лимонного дерева. Он сидел на принесённом откуда-то полене и раз за разом сосредоточенно метал в очерченный на земле круг острый нож, который, очевидно, позаимствовал с кухни сира Уиллема. Когда нож в очередной раз вонзился в немного рыхлую от дождя землю, Дени громко окликнула: — Смотри, Виз, смотри! Юный принц моментально вскинул голову и увидел, как неслышно подкравшаяся сестра с искренней улыбкой, в которой зияла небольшая щербинка, протягивает ему огромный фиолетовый венок из крокусов. Хмыкнув, Визерис изогнул бровь: — С чего это вдруг, милая сестрица? До моих именин ещё же целый месяц ждать. — Ну и что? зачем мне ждать твоих именин? — засмеялась Дени. — Смотри, какой красивый венок получился! Красивый же, да? — Красивый… — Визерис усмехнулся, качнул ногой в воздухе и невзначай пнул землю носком башмака, по-прежнему восседая на своём полене. Внезапно он почувствовал, как на его голову что-то опустили. Венок, который сделала Дени. Он немного покалывал и щекотал кожу своими стебельками. От цветов пахло терпко, сладко — дождём и солнцем. — Он подходит к твоим глазам, Виз, — улыбнулась Дени, сверкнув щербинкой и усевшись рядом с братом. — Правда? Мой венок тебе больше к лицу, чем вечные печали. Визерис глядел на сестру округлившимися от изумления глазами, а после отвёл глаза, вдруг смущённо покраснев и так же улыбнувшись. А улыбался он не так уж часто, и за эту улыбку Дени была готова сплести в венки все окрестные цветы и ему же и подарить. — Спасибо, милая сестрица… Но ещё больше мне будет к лицу корона короля андалов, ройнаров и Первых Людей, — заметил он, пробежавшись пальцами по цветам. — Когда я убью Узурпатора и верну себе Железный Трон, то стану королём всего Вестероса, и мне не понадобится носить простые цветочные венки. — А я? кем стану я? — удивилась Дени. — А ты станешь моей королевой. Мы же Таргариены, — как ни в чём не бывало пояснил Визерис и вдруг предложил: — Может, тебе тоже надо сплести венок? — А ты умеешь, Виз? — Умею; просто до этого не показывал. Так хочешь? — Ещё бы! Визерис вновь улыбнулся и погладил сестрёнку по голове, ероша её серебряные локоны. От этого прикосновения Дени вновь заворочалась и проснулась. Она лежала на чьих-то руках, а по волосам, вместо покойного брата, её погладил её рыцарь, Джорах Мормонт. — Джорах? Что ты… — Спите, спите, кхалиси, — сказал Мормонт, весь затрепетав изнутри, но внешне стараясь почти не выказывать этого. И Дени, убаюканная стуком его сердца и мерными шагами, уже через несколько секунд вновь уснула. Джорах приблизился к королевской спальне и застыл возле двери в нерешительности. Затем глубоко вздохнул, перехватил свою ношу поудобнее, взялся за ручку и, осторожно приоткрыв дверь, зашёл внутрь. В несколько шагов очутившись у огромной застеленной кровати, он наклонился и опустил девушку на мягкую постель, отчего Дени слегка поморщилась, лишившись тепла, исходящего от тела Джораха. Тот встал на колени перед кроватью и посмотрел на лицо королевы, от которого так и исходило спокойствие и умиротворение. «И правда, такая беззащитная…» — что бы он ни делал, Джорах не мог удержать себя от этой мысли. Дейнерис продолжала спать. Во сне её лицо было совсем безмятежным и почти что детским. Мормонт скользил взглядом по лицу Дени, стараясь запомнить каждую чёрточку: прямой нос, изящно очерченные скулы, приоткрытый рот… В нём неожиданно с новой силой проснулось чувство нежности и заботы к этому хрупкому и милому существу. Затаив дыхание, Джорах наклонился вперёд и прикоснулся слегка пересохшими губами к губам Дени, соединив её и себя в нежном поцелуе. Этот поцелуй вышел коротким и лёгким, как обычный сон, — никогда нельзя с уверенностью сказать, что именно тебе приснилось. Внезапно Дени что-то невнятно пробормотала и потянулась за исчезнувшими губами. Ненавидя себя за то, что он делает, Джорах быстрым движением поднялся на ноги и, не оборачиваясь, тихо вышел из комнаты. Он ещё долго стоял в коридоре, глядя долгим, задумчивым, тоскливым взглядом на только что закрытую им самим входную дверь спальни…